Филип Дик - Снятся ли андроидам электроовцы?

— Да, я собиралась начать ле-енту еще вчера-а! Но только они ска-азали, что мы начнем в семь…

— В семь утра? — вмешался Бастер.

— Да-а, именно в семь утра-а!

И Аманда Вернер засмеялась своим знаменитым смехом, почти таким же искусственным, как смех Бастера Дружби. Аманда Вернер и другие прекрасные дамы с большими коническими грудями, приехавшие из дальних, туманно идентифицированных стран, плюс несколько буколических так называемых юмористов составляли стандартный ассортимент гостей передач Бастера. Такие женщины, как Аманда, никогда не снимались в кино, никогда не появлялись на сценах театров. Они жили только в странном призрачном мире передач Бастера, в бесконечном его шоу, появляясь на телеэкранах по семьдесят часов в неделю, как подсчитал однажды про себя Исидор.

Когда Бастер Дружби находит время записывать все свои теле- и радиошоу? Эта мысль озадачила Исидора. Как это Аманде Вернер удается быть в гостях у Дружби чуть не каждый день, месяц за месяцем, из года в год? Как это они могут разговаривать часами, без перерыва? Они никогда не повторялись — насколько Исидор был способен определить, конечно. Их реплики всегда были свежи и остроумны, явно не походили на заготовленные заранее. Волосы Аманды глянцево отблескивали, глаза сияли, зубы сверкали. Она никогда не запиналась с ответом, никогда не выказывала усталости, легко продолжая бесконечную цепочку шуток, острот и комментариев Бастера. Передачи Дружби, транслируясь через спутники на всю территорию Земли, так же изливались на эмигрантов колонизируемых планет. Была даже предпринята экспериментальная передача в направлении Проксимы Центавра, на случай, если колонизация успела зайти так далеко. Если бы «Саландер-3» достиг цели, колонисты на борту корабля обнаружили бы, что Бастер Дружби уже поджидает их, и были бы очень довольны.

Но кое-что в Бастере раздражало Исидора: очень тонко, почти незаметно Бастер высмеивал всех, кто пользуется генераторами эмпатии. И делал это постоянно. Собственно, даже сейчас.

— …камешки в меня не швыряют. — сообщал он Аманде Вернер. — И если я отправлюсь вверх по горке, то обязательно прихвачу пару бутылочек пива, лучше всего — «Будвайзер». — Зрители засмеялись. Исидор услышал шлепки аплодисментов. — А потом сообщу вам свою грандиозную сенсационную новость … что произойдет ровно через десять часов, считая с этого момента!

— И я то-оже, дорогой, — выдохнула Аманда. — И когда в тебя швырну-ут камнем, я тебя заслоню-ю!

Аудитория восторженно взвыла. Джон Исидор почувствовал, как затылок и шея деревенеют от беспомощного гнева. Зачем Бастер постоянно смеется над Сострадальным? Больше, кажется, никто не проявляет недовольства, даже ООН относится к Сострадализму положительно. Органы правосудия в Америке и в восточном полушарии публично заявили, что Сострадализм способствует снижению уровня преступности, делая человека более озабоченным судьбой ближнего. «Человечеству требуется как можно больше сострадания и сочувствия», — сказал Титус Крорнинг, генеральный секретарь ООН. Заявление это многократно повторялось.

Наверное, Бастер завидует популярности Вилбура Сострадального. Этим все объясняется — конкуренцией. Но зачем они конкурируют?

Наверное, затем, чтобы воздействовать на наше сознание, контролировать наши психические сущности. С одной стороны — генераторы эмпатии, с другой — Бастер Дружби с его довольным ржанием и импровизированными остротами. «Нужно будет сказать об этом Ганнибалу Слоуту, — решил Исидор. — Спросить, правильно ли это. Слоут наверняка должен знать…»

Припарковав фургон на крыше лечебницы Ван Несса, он быстро спустился в кабинет Ганнибала Слоута, захватив пластиковый футляр с неподвижным котом. Мистер Слоут оторвал взгляд от страницы, которую читал. Серое, изрезанное морщинами лицо, дрогнуло, как зря потревоженная вода в пруду. Ганнибал Слоут, слишком старый, чтобы эмигрировать был обречен провести остаток дней на Земле, хотя и не был специалом. Пыль сильно подействовала на него за прошедшие годы, словно едкая ржавчина — его мысли и кожа приобрели стойкий серый оттенок. Он сильно осунулся, ноги его превратились в спицы, походка стала неуверенной. Он в буквальном смысле смотрел на мир сквозь запорошенное пылью стекло. По какой-то причине он никогда не протирал очков. Словно бы сдался, принял радиоактивную пыль, как неизбежное зло и теперь пыль постепенно делала свое дело, тихо погребая его. Еще несколько лет — и она лишит мистера Слоута остальных связей с внешним миром, пока не останется только птичий, высокий голос. Потом замолчит и он.

— Что у тебя там? — спросил мистер Слоут.

— Кот. Замыкание в системе питания.

Исидор поставил футляр с котом на стол шефа, заваленный листками бумаги, документами, бланками и брошюрами.

— Зачем ты его сюда притащил? — недовольно пробурчал мистер Слоут. — Неси вниз, в мастерскую Милта.

Говоря, он, тем не менее, открыл футляр и извлек из него сломанное животное. Когда-то шеф сам был очень хорошим мастером по ремонту.

— Мне кажется, — сказал Исидор, — что Бастер и Сострадальный сражаются за власть над нашей психикой.

— Если это и так, — сказал Слоут, осматривая кота, — то побеждает Бастер.

— Может быть, в данный момент, — возразил Исидор. — Но в конце он проиграет.

Слоут поднял голову и пристально посмотрел на него.

— Почему?

— Потому что Вилбур Сострадальный всегда возрождается. Он вечен. Его низвергают с вершины холма, он погружается в могильный мир, но неизбежно опять поднимается наверх. А вместе с ним — мы. Поэтому мы тоже вечные.

Исидору было очень приятно, что он так легко рассуждает. Обычно в присутствии мистера Слоута он заикался от смущения.

— Бастер бессмертен, как и Сострадальный. — Тут никакой разницы нет.

— Как же это возможно? Ведь Бастер — просто человек!

— Не знаю, как. Но это факт. Об этом, конечно, никогда не говорят.

— И поэтому Бастеру Дружби удается записывать сорок шесть часов передач каждый день.

— Да, — ответил Слоут.

— И Аманда Вернер, и все его другие женщины?

— И они бессмертны.

— Кто же они — высшая форма жизни из другой системы?

— Мне пока не удалось выяснить определенно, — сказал мистер Слоут, сняв очки с пыльными линзами и вглядевшись в полураскрытую пасть электрического животного. — Так же, как и насчет Вилбура Сострадального, — договорил он еле слышно. И вдруг выругался, разразившись цепочкой сквернословии длиной в целую минуту. — Да это настоящий кот! — заявил Слоут, выкричавшись. — Я знал, что когда-нибудь так случится. Мертв.

И снова выругался.

В дверях появился Милт Борогов. Это был дородный человек, тоже как бы отмеченный печатью серости. На нем привычно голубел полотняный фартук.