Филип Дик - Снятся ли андроидам электроовцы?

— Не волнуйтесь, я позабочусь о себе сам, — перебил его Ресч. — Вам ничего не придется предпринимать, не считая проведения теста.

Из приземлившегося неподалеку патрульного кара выпрыгнули двое полицейских и решительно проложили себе путь сквозь толпу. Один из них узнал Рика, кивнул в знак приветствия. «Значит, теперь мы можем уйти, — понял Рик внезапно. — Наше дело сделано. Наконец.»

Когда они шли к зданию оперы, на крыше которого остался припаркованный аэрокар Ресча, тот сказал:

— Я отдам лазер. Чтобы вас не беспокоила моя реакция и ваша собственная безопасность.

Рик взял протянутое оружие, взвесил его на ладони.

— Да, но как же вы убьете себя, если не пройдете теста?

— Просто задержу дыхание.

— Боже праведный, — сказал Рик. — Но ведь это невозможно!

— В нервной системе андроидов нет автоматического прерывателя дыхательного центра, — пояснил Ресч. — Разве вас этому не учили? Я знаю об этом много лет.

— Но умереть таким способом… — запротестовал Рик.

— Это не больно. Что тут такого?

— Это…

Рик пошевелил пальцами, но не смог подобрать нужное слово.

— Не думаю, что мне в самом деле придется прибегать к этому.

Через некоторое время, уже затворив дверцу аэрокара, Ресч нарушил молчание:

— Я бы предпочел именно тест Бонелли.

— Не могу. Не знаю, как считывать показания.

Конечно же, он не мог полагаться на его собственную интерпретацию показаний. Это отпадает.

— Вы скажете мне правду, верно? — спросил Ресч. — Если я действительно андроид, не станете от меня скрывать?

— Конечно, я скажу вам правду.

— Потому что я на самом деле хочу знать… я должен знать…

Явно нервничая, он заново раскурил свою сигару и заерзал, устраиваясь поудобнее.

— Вам понравилась картина, которую рассматривала Люба? — спросил Ресч после недолгого молчания. — Мне — не очень. Не люблю реализма. Предпочитаю Пикассо и…

— «Зрелость» датируется 1894 годом, — коротко ответил Рик. — Реализма еще не существовало. Примите этот факт во внимание.

— Но та, вторая, на которой человек кричит, зажав уши, не очень типична для реалистической манеры…

Открыв чемоданчик, Рик достал приборы для теста.

— Тонкая работа, — отметил Ресч, наблюдая за сборкой аппарата.

— Сколько нужно вопросов, прежде чем вы сможете дать точное определение?

— Шесть или семь. — Он протянул Ресчу сетку. — Приложите к щеке. Плотнее… Теперь свет… Луч сфокусирован на вашем зрачке. Не шевелитесь. Старайтесь, чтобы глаз был как можно более неподвижен.

— Флуктуация рефлекса, — определил Ресч. — Но стимул имеет не физическую природу. Это будет вопрос. То, что мы называем реакцией на вздрагивание.

— Думаете, что сможете ею управлять?

— Только не начальной амплитудой. Это вне волевого контроля. Если бы не… — Он замолчал. — Ладно. Начинайте. Я волнуюсь, поэтому извините мою болтливость…

— Можете говорить, сколько угодно, — сказал Рик.

Голос его прозвучал излишне сухо.

— Если тест покажет, что я — андроид, — пробормотал Ресч, — ваша вера в человечество будет возрождена. Но поскольку этого результата не предполагается, то советую вам сформулировать для себя некий идеологический принцип, внутри которого и мне найдется…

— Первый вопрос, — объявил Рик. Все было готово, стрелки подрагивали. — Главный фактор — время реакции, поэтому старайтесь отвечать максимально быстро.

Испытание началось. А когда оно закончилось, он некоторое время молча смотрел в пустоту. Потом начал разбивать прибор, засовывая принадлежности в чемоданчик.

— Можете ничего не говорить, — произнес Ресч и судорожно передернул плечами. — Отдайте мне лазер.

И протянул руку ладонью вверх.

— Кажется, вы были правы относительно мотивов Гарланда, — признал Рик. — Он действительно хотел посеять между нами вражду.

Он чувствовал сильнейшую усталость — и физическую, и психическую.

— Вы уже сформировали теорию, которая бы объясняла существование меня как части человеческого рода? — поинтересовался Ресч.

— В вашей эмпатической способности ролеобразования должен иметь место дефект. Наш тест его не регистрирует. Я имею в виду ваше отношение к андроидам.

— Естественно, этот параметр не испытывается.

— Возможно, следовало бы его ввести.

Раньше такое Рику никогда не приходило в голову — он не чувствовал никакого сочувствия к убиваемым анди, воспринимая их как совершенные, умные машины. Но Фил Ресч… Инстинктивно Рик понимал, что он прав. Сопереживание относительно искусственной структуры? Которая только делает вид, что живет? Но Люба Люфт казалась живой на самом деле.

— Вы понимаете, что может произойти, если мы включим андроидов в свой спектр эмпатической способности, наравне с животными? — тихо спросил Ресч.

— Тогда мы не сможем защищаться.

— Именно. «Узел-6»… они нас раздавят. Между «Узлом-6» и людьми, как барьер, стоим мы, вы и я — агенты по борьбе с андроидами. Благодаря нам разница между анди и людьми остается видимой, четкой. Тем более… — Он умолк, увидев, что Рик снова открывает чемоданчик. — Я думал, что все уже ясно.

— Я хочу задать вопрос самому себе. И хочу, чтобы вы считали показания. Результат я вычислю сам.

Он приклеил к щеке сетку и настроил карандаш-излучатель.

— Что я должен делать?

— Следить за циферблатами. Временной интервал значения не имеет. Только величина отклонения стрелки.

— Конечно, Рик, — с готовностью сказал Ресч.

— Итак, вопрос. Я спускаюсь в лифте с пойманным андроидом. Кто-то из присутствующих убивает его, без предупреждения.

— Никакой особой реакции, — констатировал Ресч.

— Что показали стрелки?

— Левая — 2,8; правая — 3,3.

— Андроид — женщина, — добавил Рик.

— 4,0 и 6,0 соответственно.

— Довольно высоко, — покачал головой Рик, снимая сеточку и выключая луч. — Налицо эмпатическая реакция. Несколько меньшие показатели дает в среднем каждый испытуемый человек. Исключая самые экстремальные варианты, когда разговор ведется об обивке из детской кожи и так далее.

— И что из этого следует?

— Что я способен сопереживать некоторым андроидам. Так, одному-двум…

«Любе Люфт, например, — подумал он. — Я ошибался. В Ресче нет ничего нечеловеческого. Это моя реакция отклоняется от нормы. Интересно, а еще кто-нибудь из людей испытывает что-либо подобное по отношению к андроидам?

Конечно, на моей работе это может никогда не отразиться. Скорее всего, виновата здесь «Волшебная флейта»… и голос Любы. Вообще ее творчество. С Полоковым и Гарландом все было совсем по-другому. И если бы Ресч оказался андроидом, я убил бы его без всяких угрызений совести, особенно после смерти Любы.

В том лифте, в музее, я спускался с двумя существами, человеком и андроидом, и чувства мои были распределены противоположно ожидаемым. По крайней мере, тем, которые я должен бы был испытывать.»