Филип Дик - Распалась звязь времен...

— Да, — ответил Рэгл.

Он сполоснул лицо, вытерся и открыл дверь.

Тут же появилась Марго в купальном халате и прошмыгнула мимо в ванную.

— Кажется, я слышала, как принесли твою газету, — бросила она на ходу, закрывая дверь. — Мне надо подвезти Вика в супермаркет. Ты не поможешь Сэмми открыть дверь, когда он будет уходить? Он в кухне…

Последних слов Марго Рэгл уже не расслышал — она включила душ.

«Пойдем за газетой», — подумал Рэгл.

Но прежде он достал справочники, подшивки, чертежи, схемы, прибор считывания. Занимаясь этим, он выиграл одиннадцать минут. Сегодня хотелось как можно дольше не брать в руки газету. Он раздвинул стол в гостиной — после ночи в ней было прохладно и чувствовалась сырость, — закурил сигарету. И только после этого открыл входную дверь.

На бетонном пороге лежал «Вестник», свернутый трубкой и перехваченный резинкой.

Он поднял газету и сорвал резинку. Она отлетела в кусты возле крыльца.

Несколько минут он читал новости, напечатанные на первой странице. Прочитал про здоровье президента Эйзенхауэра, про национальный долг, про козни коварных ближневосточных руководителей. Потом он перевернул газету и просмотрел комиксы. Потом прочел письма к редактору. Пока он занимался этим, мимо пронесся Сэмми.

— До свидания, — крикнул Сэмми. — Увидимся после обеда.

— Ага, — машинально отозвался Рэгл.

Потом появилась Марго. Она быстро прошла мимо. Пробежала по тротуару. В вытянутой руке держала ключи от машины. Открыла дверцу, нырнула в «фольксваген» и включила мотор. Пока он грелся, Марго протерла лобовое стекло. Утро было свежим. По улице промчались несколько подростков, направляясь в школу. От поребрика отъезжали машины.

— Я совсем забыл про Сэмми, — сказал Рэгл Вику, когда тот вышел на крыльцо. — Но он сам справился.

— Ерунда, — откликнулся Вик. — Смотри не переутомись со своим конкурсом.

В накинутом на плечи пальто Вик спустился вниз и пошел по дорожке. Марго нажала на газ, машина взревела и выехала на шоссе, ведущее в центр города.

«Сколько шума от этих маленьких машин», — подумал Рэгл.

Он оставался на крыльце, читая газету, пока совсем не замерз. Но холодный утренний воздух прибавил ему сил. Рэгл повернулся, вошел в дом и отправился в кухню.

Он так еще и не открывал шестнадцатую страницу, на которой печаталась схема для конкурса «Куда дальше направится Зеленый Человечек?». Схеме отводилась почти вся страница. Кроме того, там помещались указания и комментарии к конкурсу и сообщения о победителях прошедших туров. И самым мелким шрифтом, какой только можно придумать, — рейтинг участников, всех, кто еще продолжал бороться. Его имя было, конечно, напечатано крупными буквами. Единственное. Отдельно от всех. И так было каждый день. Все имена, напечатанные под его именем, были «временными жильцами» и никем не воспринимались всерьез.

Каждый день газета предоставляла несколько ключей для решения. Рэгл всегда рассматривал чтение их как предварительный шаг в ознакомлении с самой задачей. Главная проблема, естественно, заключалась в том, чтобы правильно выбрать один из 1208 квадратиков схемы. Напрямую ключи помочь в этом никак не могли, но он допускал, что они содержали в себе косвенные данные, и по привычке запоминал их, надеясь, что необходимая информация в случае чего всплывет подсознательно.

Пока он просматривал ключи, на дорожке перед домом послышались шаги. Положив газету на стол, Рэгл скользнул в гостиную, чтобы посмотреть, кто это был.

К дому приближался высокий, худой, средних лет мужчина, одетый в мешковатый твидовый костюм. Он курил сигару. У него был непринужденный вид, какой бывает у министров или канализационных инспекторов. Под мышкой он нес папку из плотной бумаги. Рэгл узнал его. Это один из сотрудников «Вестника». Он приходил уже несколько раз и раньше: то занесет Рэглу чек — обычно их присылали по почте, — то задаст несколько вопросов по поводу присланных на конкурс схем.

Рэгл почувствовал смутное беспокойство. Что нужно Лоуэри?

Лоуэри неторопливо поднялся на крыльцо, протянул руку и позвонил.

— Привет, мистер Лоуэри, — сказал Рэгл, открывая дверь.

— Здравствуйте, мистер Гамм. — Лицо Лоуэри озарилось простодушной улыбкой. В его поведении не было ничего настораживающего, ничего, что бы говорило, что он принес неприятную новость.

— С чем пожаловали? — спросил Рэгл, принося правила приличия в жертву жестокой необходимости.

Продолжая жевать свою великолепную сигару, Лоуэри пристально посмотрел на него и произнес:

— Я принес вам несколько чеков… Руководство газеты решило, что лучше вручить их вам лично. Тем более они знали, что я еду в эту сторону.

Он прошелся по гостиной.

— Кроме того, мне надо кое о чем спросить вас. Во избежание недоразумений. По поводу ваших вчерашних схем.

— Я послал шесть штук, — сказал Рэгл.

— Да, мы получили все шесть. — Лоуэри многозначительно подмигнул. — Но вы забыли указать их порядок.

Он открыл бумажную папку и достал шесть фотокопий. Подавая Рэглу карандаш, Лоуэри сказал:

— Я понимаю, что это всего лишь ваша забывчивость, но нужно, чтобы они были пронумерованы.

— Вот черт! — пробормотал Рэгл.

Как он мог забыть об этом в спешке? Он быстро проставил на схемах номера, от одного до шести.

— Ну вот, — сказал Рэгл, возвращая фотографии.

Идиотская забывчивость! Она могла обойтись очень дорого.

Лоуэри сел, выбрал схему под номером один и на удивление долго ее изучал.

— Все правильно? — спросил Рэгл, хотя понимал, что Лоуэри не мог этого знать. Схемы пересылались для окончательного решения в штаб-квартиру конкурса в Нью-Йорк или Чикаго, независимо от того, где они были заполнены.

— Поживем — увидим, — ответил Лоуэри. — Именно эту схему вы считаете первой, главной?

— Да, — сказал Рэгл.

Это была их маленькая тайна — его и руководителей конкурса: Рэглу было разрешено представлять ежедневно не один, а несколько вариантов решения. Можно было посылать до десяти, с тем, однако, условием, что они будут пронумерованы: увеличение порядкового номера означало уменьшение, с точки зрения Рэгла, вероятности того, что ответ правилен. Если схема номер один оказывалась неверна, она уничтожалась, как будто ее никогда и не существовало, и рассматривалась схема под номером два. И так вплоть до последней. Обычно Рэгл был настолько уверен в правильности решения, что ограничивал количество схем тремя-четырьмя. Чем меньше их было, тем, естественно, спокойнее себя чувствовали руководители конкурса. Насколько Рэглу было известно, никто больше такой привилегией не пользовался. И делалось это с единственной целью — гарантировать его постоянное участие в конкурсе.