Роберт Мак-Каммон - Грех бессмертия

- Это моя дочь, Эмили, - сказала миссис Бартлетт. - Для краткости, просто Эм. Она - прекрасная молодая женщина.

- Тогда это ваш внук или внучка? - спросил он, держа в руках фотографию.

- Это моя внучка, Дженни. В октябре ей будет восемь месяцев. Дженни это моя вторая внучка. Видите вон ту, другую фотографию, первую на этой полочке над камином? - Эван показал на нее, и миссис Бартлетт кивнула. Да, это она. Ее зовут Карен и ей в апреле будет два года. А у вас есть дети?

- У меня маленькая дочка, ее зовут Лори, - ответил Эван; он снова поставил фотографии на место. - Где живет ваша дочь?

- Всего за две улицы отсюда. У нее и ее мужа Рэя хорошенький маленький домик на Уорвик-Лэйн. - Она продолжала обмахиваться журналом вместо веера. - Ох, от этого солнца в доме такая жара! Я поблагодарю Бога, когда наступает осень, вот что я вам скажу! В этот год я не буду иметь ничего против молний. Вы все так же уверены, что не хотите выпить большой стакан лимонада со льдом?

Он снова посмотрел на свои часы.

- Да, - сказал он. - Пожалуй, я не откажусь.

- Хорошо. - Она улыбнулась, встала с дивана и исчезла в задней части дома. Он услыхал, как открывается один буфет, затем другой.

Эван повернулся к камину и несколько минут разглядывал фотографии. Как просто и как обычно они выглядели. Но, Господь милостивый, какую же ужасную историю они могли рассказать. Глаза этой женщины на третьей фотографии говорили о произошедшей в ней перемене. Той же самой, какая сейчас происходит с Кэй. Эван оставил каминную полочку и снова осмотрел коридор, соединяющий парадную часть дома с задней; он увидел узкую лестницу, ведущую к рядам запертых дверей. К комнатам постояльцев. В конце коридора через открытую дверь Эван увидел движущуюся миссис Бартлетт, полки, плиту, комнатные растения в горшочках на окне, обои с изображенными на них яблоками, апельсинами и вишнями. Звякнуло стекло. Он тихо прошел по коридору на кухню.

За мгновение до того, как миссис Бартлетт поняла, что он здесь, Эван заметил в раскрытом буфете бутылочки и пузырьки. Все они были без этикеток и содержали иссиня-зеленые, коричневые, сероватые жидкости, вязкие на вид. В некоторых пузырьках были твердые вещества: белый порошок, что-то, похожее на увлажненный пепел, что-то еще, напоминающее обломки древесного угля. Рядом со стаканом лимонада, который она добросовестно и интенсивно размешивала, стоял пузырек со светло-желтой жидкостью. Пробка с него была снята. Миссис Бартлетт резко обернулась, ее глаза расширились. Но в следующую секунду она успокоилась. Чуть улыбаясь уголками губ, она как бы невзначай потянулась вверх и закрыла дверцу буфета.

- Я надеюсь, вы не возражаете против вкусовых добавок, - сказала она, стоя рядом с открытым пузырьком.

- Нет, совсем нет, - сказал Эван.

- Вы, должно быть, испытываете сильную жажду. Я собиралась принести вам лимонад туда. - Она снова помешала напиток, бросила в него пару кубиков из формочки со льдом и протянула Эвану. - Вот, пожалуйста. - Когда он взял стакан, она прошла мимо него обратно в гостиную; он последовал за ней, думая, что за дьявольскую субстанцию она намешала туда. Теперь он больше не мог верить никому из них, никому. Может быть, эта старая доброжелательная женщина была настоящим аптекарем в Вифаниином Грехе и готовила прямо на этой кухне с самоклеящимися обоями странные и древние эликсиры? Что она стряпает? Составы, придающие силу? Сонное зелье? Афродиции - любовные смеси? Лекарственные средства, унаследованные из культуры Амазонок, жидкости, выпаренные из черных, как ночь, кореньев или из мозга человеческих костей? И если он выпьет этот настой, что с ним будет? Напиток ослабит его? Усыпит? Или просто подействует на его мозг, убирая из него желание защищаться, когда они наконец придут за ним?

В комнате она снова уселась на диван, улыбнулась и стала обмахиваться журналом, ожидая, когда же он выпьет лимонад. По ее глазам было невозможно понять, знает ли она, что он все видел.

- Жарко, - сказала она. Вот и все, просто "жарко".

На улице послышалось дребезжание старых тормозов. Снова выглянув из окна, Эван увидел разбитый грузовик Нили Эймса, разворачивающий к дому. Что ж, - сказал он, отставляя в сторону стакан лимонада. - Кажется, приехал мистер Нили Эймс.

- Он войдет через задний ход, - тихо сказала женщина. - Там есть лестница, которая ведет в его комнату. - Ее глаза блеснули, она перевела взгляд с него на стакан и обратно.

- Спасибо, миссис Бартлетт, - сказал Эван на выходе. - Я высоко ценю ваше гостеприимство.

- Конечно, мистер Рейд. - Женщина встала, поморщилась от боли в ногах и подошла к нему поближе. - Пожалуйста, приходите и посидите со мной как-нибудь еще, хорошо?

- Хорошо, - сказал он и, перешагнув через порог, пошел по направлению к грузовичку-пикапу. Эймс, в промокшей от пота футболке и с обгоревшим на солнце лицом, выбрался из кабины, оглянулся, увидел Эвана и, вытирая следы машинного масла из газонокосилки со своих рук промасленной грязной тряпкой, сказал:

- Добрый вечер. - Под его глазами были темные круги, щеки исхудали и ввалились. Он растирал свое сведенное судорогой правое плечо. - Что вы здесь делаете?

- Жду тебя, - сказал Эван. Он обернулся к дому. Занавеска на окне едва заметно колыхалась. - Мне кое в чем нужна твоя помощь.

- Моя помощь? - он снял очки и протер стекла сухой частью своей рубашки. - Что надо сделать?

- Почему бы нам не пройти к тебе в комнату? Это было бы лучше. - Эван показал на заднюю часть дома.

- Извините за беспорядок, - сказал Нили, когда они поднялись наверх. - Просто отбросьте эту проклятую одежонку со стула и садитесь. Хотите пива? Очень жаль, но оно будет тепловатым.

- Нет, спасибо. - Эван засмеялся.

Нили пожал плечами, вытащил последнюю оставшуюся банку пива "Шлитц" из картонной коробки на ночном столике и открыл ее. Выпив ее, он закрыл глаза, уселся в кресло и закинул ноги на кровать.

- Господи, Иисус Христос Пресвятой, я сжег сегодня там всю свою задницу. Господь Всемогущий! - Он снова отхлебнул пиво из банки.

Эван окинул взглядом комнату. У стены стоял чехол с гитарой; на столе лежали тексты песен, записанные на клочках бумаги; на полу лежал пустой раскрытый чемодан.

- Итак, - сказал Нили. - Что я могу для вас сделать?

- Эта дверь заперта? - Эван показал на нее.

- Да, - он вопросительно поглядел на Эвана. - А зачем?

Эван наклонился вперед, наблюдая за выражением лица Нили.

- Эти зубы, которые ты мне показал, все еще у тебя? Те, которые ты подобрал на свалке?

- Нет. Я их выбросил.

- Ты когда-нибудь рассказывал о них шерифу?

- Собирался. Но решил, что он только выставит меня дураком. Кроме того, я стал думать, что, может быть, для них имеется какое-нибудь разумное объяснение. Может быть, они появились из мусорной корзины какого-нибудь зубного врача; дьявольщина, может быть кто-нибудь разбил себе челюсть и выплюнул зубы. Мне это теперь все равно.