Владимир Контровский - Саракш: Тень Странников

– Мохнатому (Гай понял, что речь идёт о волосатом привилегированном, оставшемся в лагере со сломанной челюстью) нужен был кто-то, кого не жалко послать вперёд. Его и его шайку направили сегодня на старые минные поля – Мохнатый слегка зарвался, и начальнику лагеря это не понравилось. А минные поля – это штука неприятная, там лучше идти за кем-то следом, чтобы тот принял на себя все осколки, если из травы вдруг выскочит «попрыгушка», есть такая мина со скверным характером. И я решил тебя уберечь – ставить детекторы куда безопаснее: большеголовые днём не нападают, и вообще слухи об их агрессивности сильно преувеличены. По-настоящему опасные твари обитают там, в пустынях, – он махнул рукой на юг, – но до них, слава Мировому Свету, далеко, и сюда они пока что не добрались.

– Откуда вам известно моё имя? – Гай понял, что «тварями» его спаситель называет мутантов; об этих существах студент кое-что слышал, и при других обстоятельствах охотно продолжил бы разговор на эту тему, но сейчас его интересовало другое. – Как вас зовут?

– Меня зовут Док Зенту, хотя, думаю, моё имя тебе ничего не скажет. А вот я тебя знаю: я работал у самого Аллу Зефа, и…

– А кто это такой?

– Да-а-а… – мрачно протянул Док, порылся в поясной сумке и вытащил оттуда пакет с пайком. – Коротка людская память… Когда-то этого человека знало полстраны, но прошло всего двадцать лет, и молодому парню – чем ты занимался, пока не угодил сюда?

– Я был студентом столичного университета.

– …и молодому парню – студенту, что само по себе что-то значит! – надо объяснять, кем был Аллу Зеф, вернувший разум тысячам пострадавших от лучевого голодания.

Гай хотел было спросить, что такое «лучевое голодание», но удержался. Во-первых, он не получил ещё ответа на вопрос, откуда этот Док знает его имя; во-вторых, по приговору суда Заару дали пять лет перевоспитания, а за пять лет поговорить можно о многом, в том числе и о лучевом голодании. А в-третьих – в-третьих, ему почему-то стало стыдно, что он не знает, кто такой Аллу Зеф (оставивший, похоже, заметный след в истории Республики, но кем-то зачем-то вычеркнутый из этой истории), и Гаю не хотелось ещё раз показывать своё невежество.

– А откуда я тебя знаю… – казалось, Док прочёл его мысли. – Это просто: я знал твою мать. Мы были с ней друзьями, и я видел тебя самого, когда ты был ещё вот такусеньким – это было двадцать лет назад, ещё до Беспорядков. С тех пор ты вырос и сильно изменился, но я тебя узнал – у тебя особенные черты лица.

– Вы знали мою мать? Где она, что с ней?

– Она умерла, Гай, – лицо Дока посуровело. – Она работала в лаборатории генетики, и ставила опасные опыты на самой себе. Её отговаривали, но… У неё был рак крови, и врачи не смогли её спасти. Она назвала тебя в честь своего погибшего брата, но фамилию изменила – похоже, она не хотела, чтобы тебя искали и нашли. Поэтому она скрыла сам факт твоего рождения и сразу же, как ты немного подрос, отдала тебя в детский дом – причём так, что там даже не знали, что ты её сын. И её предусмотрительность оказалась спасительной, иначе, может статься, тебя давно уже не было бы в живых. Твою мать звали Идущая Рядом, хотя, боюсь, это имя тебе тоже ничего не скажет…

– А мой отец? Его вы тоже знали?

– Я его видел, и не раз. Ты похож на него, а когда сегодня утром ты устроил избиение младенцев, я понял, кто ты есть: случайное сходство не дало бы тебе боевых умений Святого Мака.

– Святой Мак? А кто это… – начал Гай и тут же прикусил язык, покраснел и спросил, меняя тему и старательно скрывая смущение:

– Мой отец, он что, тоже умер?

– Он ушёл.

– Что значит «ушёл»? Этот Святой Мак что, бросил нас с матерью? Хорош святой…

– Он не знал ни о твоём рождении, ни даже о том, что ты должен появиться на свет. А «ушёл» – это значит «вернулся в свой мир».

– Вернулся в свой мир? – в голосе Гая было столько неподдельного изумления, что Док невольно улыбнулся.

– Это очень длинная история, парень, и пересказать её тебе в двух словах невозможно, особенно учитывая твою, гм, малоинформированность о не таком уж давнем прошлом нашей славной Республики. А времени у нас мало, или даже вовсе нет – Ночная Смерть может придти сюда в любой час.

– Неужели и здесь нет спасения от этой болезни?

– Это не болезнь, Гай, это гораздо хуже. – Зенту помолчал. – Кажется, мне удалось выяснить причину этой «болезни». И это кому-то очень сильно не понравилось, поэтому-то я и оказался здесь. Надо поесть, – Док посмотрел на пакет с пайком, который он так и держал в руке. – Ты ешь, а я буду рассказывать.

– А вы?

– Я поем потом, а ты будешь следить, чтобы ко мне не подкрался подземный пёс и не вырвал у меня изо рта самый деликатесный кусок.

Они возвращались в лагерь по проторенной тропе, а в голове Гая Заара вертелась одна и та же мысль: «Это самый настоящий массаракш. Мир вывернулся наизнанку, сначала сойдя с ума». Гай никак не мог – не хотел – поверить в то, что рассказал ему Док – настолько это всё было чудовищно, – но и логику рассуждений Зенту он не мог опровергнуть.

Комиссия по изучению загадочной болезни, называемой «Ночной Смертью», была создана давно, ещё лет десять назад – сразу же, как началась первые эпидемии. В её состав вошли видные учёные Республики и светила отечественной (и не только) медицины. И Док Зенту, много лет работавший в реабилитационном центре профессора Аллу Зефа (вскоре после Беспорядков имя это исчезло с фасада здания и из всех документов), тоже в неё попал.

Док Зенту числился неблагонадёжным из-за своего прошлого (что там было в этом прошлом, Гай до конца так и не понял, но догадался, что Док симпатизировал сектантам-еретикам, которых впоследствии поголовно объявили «врагами существующего порядка вещей»), однако ему удалось пройти проверку лояльности. На него продолжали смотреть косо, но специалистов катастрофически не хватало – многие погибли во время Беспорядков, – и Дока допустили к работе.

Удалось установить, что Ночная Смерть – это «распад функций центральной нервной системы», как гласило официальное заключение, но все попытки выяснить причину этого смертельного и очень скоротечного заболевания (не говоря уже о методах борьбы с ним) неизменно оказывались тщетными, пока однажды Зенту, изучавший данные по очередной эпидемии, не взял точный план всех домов пострадавшего квартала и не начал наносить на него точки, обозначая ими те места, где лежали мёртвые тела людей, уснувших и не проснувшихся. Работа эта оказалась долгой и кропотливой, но по завершении её Док был поражён: оказалось, что все погибшие находились в центре правильного круга радиусом в несколько сотен метров. И граница это круга была очень чёткой: в одном из домов Ночная Смерть унесла мужа, а жена, спавшая вместе с ним в супружеской постели, осталась жива: роковая граница прошла как раз между их телами. Создавалось впечатление, что откуда-то сверху весь квартал накрыл огромный смертный конус, внутри которого выживших не было. Док Зенту знал о пси-машинах – он даже видел их в действии, излучатели использовались для лечения лучевой шизофрении, – и не мог избавиться от мысли, что смерть людей была вызвана узконаправленным лучевым ударом пси-поля с доселе неизвестными свойствами.