Владимир Контровский - Саракш: Тень Странников

– Мы создали идеальное общество, – продолжал между тем Утончённый. – Всеобщее счастье, счастье для всех, невозможно. Большинство людей не заслуживают счастья в силу гнусности своей натуры – люди злобны, завистливы, жадны, жестоки. Они подонки и лентяи, их нужно заставлять работать, заставлять плетью и подачкой. Счастья заслуживают только избранные, сумевшие подчинить себе остальных и стать элитой. Выделение из аморфной человеческой массы касты Избранных – закономерный эволюционный процесс, есть такая гипотеза. А уж каким способом эта каста сформировалась, и как она взяла власть, это уже неважно: победителей, как известно, не судят.

– Вы не человек, Сенао, вы чудовище, – севшим голосом произнёс Танаодо. – После всего, что я от вас услышал, я уже не удивлюсь, если узнаю, что моя дочь погибла далеко не случайно, и что вы, мэтр Тариа, причастны к её гибели.

– Вы не ошибаетесь, – с ледяным спокойствием произнёс мэтр. – Это так и есть. Увы – я был вынужден так поступить, чтобы заставить вас работать над ментальным насосом. И вы его создали, жажда мести – это очень сильный стимул.

– Негодяй… Какой же ты негодяй…

В следующую секунду произошло невероятное.

Учёный трудован Аримаи Танаодо, маленький сухонький старичок с венчиком седых волос на голове, из положения «сидя на стуле» прыгнул вперёд и вверх, перелетел через широкий стол, опрокинул на пол Сенао Тариа, крепкого молодого мужчину, и схватил его за горло.

– Аил… – захрипел Утончённый, тщетно пытаясь оторвать от своей шеи костлявые пальцы профессора, ставшие вдруг железными, – …ло… На по… щь…

Негромко хлопнул выстрел. На лицо Сенао капнуло что-то тёплое. Пальцы Танаодо разжались.

– Спасибо, Аилло, – просипел Тариа, сбросив с себя труп и пытаясь подняться.

– У меня не было другого выхода, мэтр, – извиняющимся тоном проговорил мужчина с пистолетом в руке, помогая ему встать. – Наверно, этот трудован принял какой-то наркотик – ещё бы секунда, и… Я понимаю, что он для вас был очень ценен, но прямая угроза вашей жизни заставила меня пойти на крайние меры: пришлось прострелить ему голову.

– Не извиняйся, – бросил Сенао, растирая шею. – Ты действовал правильно.

– Зачем вы сказали ему о том, что причастны к смерти его дочери? – спросил Аилло с оттенком укоризны. – Всё остальное он проглотил, хотя и поморщился.

– Я его провоцировал. Наш с ним разговор не оставил места для недомолвок: или он с нами, или он против нас. Оказалось, он против… А насчёт его ценности – великий физик Аримаи Танаодо, умерший от сердечного приступа прямо на работе, сделал своё дело, и имя его будет вписано золотыми буквами в историю науки. И дело его будет продолжено – он проложил дорогу, а по накатанной колее ехать нетрудно. «Проект Возрождение» держался не на одном только Танаодо – он был всего лишь первооткрывателем. Так что потеряли мы не так много… Но какая неожиданная сила в таком хилом создании!

И Утончённый с внезапной дикой злобой пнул ногой мёртвое тело учёного.

Гай допускал, что сподвижники обиженного им Мохнатого могут попытаться свести с ним счёты ночью, под покровом темноты, но нисколько не опасался ночного нападения. Он всегда спал очень чутко – знал он за собой такую особенность, – и был уверен, что проснется при малейших признаках опасности. И он действительно проснулся среди ночи – проснулся от тишины.

В бараке было неправдоподобно тихо: не слышно было ни храпа, ни кашля, ни даже сонного дыхания десятков людей. И через секунду Заар осознал, что так тихо может быть только на кладбище, где нет живых, а есть только мёртвые.

– Док… – тихо позвал он.

Тишина. Гай протянул руку и коснулся лица Зенту – они спали на соседних нарах, голова к голове. Кожа Дока была холодной – тело его потеряло тепло ускользающей жизни. Док был мёртв, и все остальные воспитуемые, лежавшие на нарах, тоже были мертвы, Гай в этом уже не сомневался.

– Док, – прошептал он, не ожидая ответа, а словно прощаясь. – Как же так, Док…

Скрипнула входная дверь. У выхода из барака послышалась какая-то возня, мелькнул луч карманного фонаря и раздались голоса, бубнящие что-то нечленораздельное. Гай застыл, вслушиваясь и вглядываясь в темноту, различая неясные тени и разбирая отдельные слова.

«Всё, – пробормотал кто-то, – кончено». «Барак надо сжечь, – отозвался другой, – не таскать же дохлых на…». «Ещё чего! Это помещение ещё пригодится, а трупы… На рассвете пригоним сюда бригаду из других блоков, и они их перетаскают на корм большеголовым». «На машины, и сбросить в реку…». В речи одного из говоривших слышался какой-то акцент, причём не хонтийский и не пандейский; Гай пытался понять, что это за акцент, и тут вдруг раздался третий голос, произносивший шипящие незнакомые слова. Смысла этих слов Гай не понял, зато он узнал язык. Это был язык островитян-айкров – будучи на Благословенных Островах, Гай запомнил его звучание.

Голоса стихли. Фонарь мигнул и погас, снова скрипнула дверь, и в барак вернулась тишина, глухая и всепожирающая. Что же это такое, думал Гай. В барак приходила Ночная Смерть, это ясно, но она пришла не сама: её натравили на спящих людей, как цепного пса, отдав ему команду «Куси!». Айкры… Они-то здесь откуда взялись? Неужели соплеменники Айико (Гай вспомнил этих мирных доброжелательных людей, спокойных и улыбчивых) по ночам убивают граждан Республики? Зачем? Гай кое-что знал о кодексе чести воинов-айкров – они могли быть невероятно жестокими (рассказы о том, что творили когда-то на материке десанты, высаженные с белых субмарин, передавались из уст в уста), но убивать исподтишка – это было не в их правилах. И тем не менее…

Пролежав неподвижно несколько минут, Гай привёл мысли в порядок. Отвлечённые размышления – это потом, сказал он себе, а сейчас надо думать о том, как отсюда выбраться. Утром в барак явится похоронная команда, и шансы, что она примет живого воспитуемого за хладный труп, очень невелики. Надо бежать, бежать к далёким восточным горам, бежать не только потому, что ему, Гаю Заару, очень хочется жить, но ещё и для того, чтобы рассказать людям обо всём.

Он вытащил из-под подушки приготовленный ещё с вечера пакет с едой, потом, чуть поколебавшись, достал такой же пакет из-под изголовья мёртвого Зенту. Доку уже ничего не понадобится, а вот Гаю лишний паёк пригодится. Так, комбинезон на мне (полезно спать не раздеваясь). Ну, пошли, студент…

Стараясь ступать бесшумно, он пробирался вдоль длинного ряда нар с мёртвецами. Гай не задавался вопросом, почему все они умерли, а он жив – он принял это как данность (счастливая случайность, почему бы и нет?). Добравшись до выхода, он осторожно потянул на себя дверь (а вдруг она заперта?). Но дверь подалась – тем, кто приходил сюда, и в голову не могло придти, что в обречённом бараке мог кто-то выжить.