Кристофер Макнамара - Горец (3)

- А вы, конечно, опять ничего не знаете об этом?

Мак-Лауд только развел руками и пожал плечами, смиренно опустив глаза, а сержант продолжал:

- Точно так же, как и о трупе, который нашли возле вашего магазина.

- Я бы с удовольствием вам помог... - Мак-Лауд развел руками, - но...

- Да, конечно. Не сомневаюсь, - сокрушено покачал головой Бэнет. Хотя давайте попробуем.

Он вытащил из внутреннего кармана плаща небольшую фотокарточку, на которой фотороботом был составлен портрет явно Ребекки, и протянул ее Дункану.

- Вы видели когда-нибудь эту женщину? - спросил комиссар.

Конечно, Дункан ее узнал, - но, тем не менее, Мак-Лауд повертел в руках фотографию и, посмотрев на нее несколько секунд, вернул полицейскому.

- Трудно сказать, - Мак-Лауд озадаченно поднял брови.

- Да? - удивился сержант и на его лице появилась ехидная улыбка, как бы говорившая: "Ничего другого я от вас и не ожидал".

Дункан тоже обаятельно улыбнулся, но через секунду оба были серьезны и деловиты и продолжали разговор как ни в чем не бывало.

- Так вот, - Бэнет продолжал держать фотографию так, чтобы Мак-Лауд мог ее видеть, - приятели этого хулигана показали, что эта женщина его так ударила, что он чуть не отдал концы. А после инцидента она вошла в ваш магазин.

Детектив смотрел прямо в глаза Мак-Лауда, но тот был невозмутим и совершенно спокойно ответил:

- Ко мне многие заходят.

Словно не понимал, куда клонит Бэнет.

- Ну, я думаю, что такую женщину вы бы запомнили.

- Увы, - развел руками Дункан. - Не запомнил.

- Жаль, - сказал комиссар. - Я думаю, что все это как-то связано. Убийство, порча скульптур среди бела дня... - он на мгновение замолк, а потом продолжил. - И то, что вы находитесь в центре этих событий. И как всегда ничего не знаете, словно вчера родились. Что-то мне подсказывает, что мы теперь с вами будем часто видеться.

Закончив монолог, сержант Бэнет еще раз окинул взглядом Мак-Лауда и, резко развернувшись, направился к патрульному автомобилю - к ожидавшим его полицейским, уже успевшим опросить добрую дюжину прогуливающихся в парке людей, но так ничего и не выяснивших по поводу разрисованных скульптур.

Домой Тесса и Дункан вернулись уже поздно вечером. Они страшно устали, потому что приводили в порядок композицию на парковой лужайке. Необходимо было одну за другой смыть растворителем все проклятые цифры и потом восстановить потертую поверхность новым слоем гипса.

Поэтому только переступив порог дома, Тесса тут же отправилась в душ, где долго, бесконечно долго стояла под горячими струями воды, согреваясь после поездки домой в промозглом отсыревшем "лендровере" и с закрытыми глазами шепча что-то себе под нос. Дункан какое-то время находился возле дверей в кухню и смотрел на силуэт ее тела в молочном стекле стены.

Постояв так с минуту, он, тяжело вздохнув, отправился в кухню, где, ловко орудуя разнообразными приспособлениями, принялся готовить бутерброды и варить кофе. Собрав на небольшом подносе ужин, он пошел в комнату.

Шум воды стих, и теперь Тесса лежала на диване, обложившись подушками и прикрыв ноги шерстяным пледом. Подсунув под щеку кулак, она смотрела прямо перед собой полуприкрытыми глазами и лишь иногда тяжело, судорожно вздыхала.

Как только Дункан появился на пороге, Тесса повернулась к нему и совершенно буднично сказала:

- Я тебя люблю.

Он поставил поднос на журнальный столик возле кушетки, на которой лежала Тесса, и присел рядом.

- Прости, что все так случилось, - тихонько сказал он. - Мне очень жаль.

- Я знаю, - она протянула руку и погладила его по щеке.

- Может быть, ты и права, - Дункан взял ее руку и поцеловал. - Может быть, за всем этим, действительно, стоит Ребекка.

- Но ты в это не веришь, - то ли вопросительно, то ли утвердительно сказала Тесса.

- Я не знаю.

Дункан взял себе чашку кофе и предложил жестом Тессе бутерброды, но она отказалась и приготовилась слушать дальше, а он продолжал:

- Ричи сказал мне, что прежде, чем Райнхардт исчез, он был с кем-то помолвлен.

- С Ребеккой?

- Возможно.

- Мак, но тогда я не понимаю, почему она явилась именно к тебе?

- По-моему, она думает, что это я его убил.

- Но ведь ты не убивал его, - вновь то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала Тесса.

- Не убивал, - как эхо повторил ее слова Мак-Лауд.

Немного помолчав, Тесса заговорила так, словно вдруг поняла что-то очень важное:

- Если она была помолвлена с Райнхардтом, то он наверняка рассказал ей о своем бессмертии, ну, и об остальном...

- Это вовсе не обязательно, - возразил Дункан.

- Почему?

- Я рассказал тебе об этом только потому, что я тебе доверяю. Я могу доверить тебе все, что угодно, даже свою жизнь. Я тебя люблю. А Райнхардт никому не доверяет. И никого не любит.

Она немного подумала и сказала:

- Тогда я могу представить, что она чувствует... - Тесса вздохнула. Ее жених погиб, тело так и не нашли, нет даже могилы. Осталась только незаживающая рана в душе. Еще вчера у тебя было все, о чем можно мечтать, а сегодня только одиночество, пустота и никаких надежд на будущее, и никакого утешения. Представляешь, что может сделать с женщиной такая ситуация? Что может сделать такая женщина?

- Мне кажется, что именно это она и собирается сделать.

Вдруг по щекам Тессы покатились слезы, она задрожала, быстро вскочила и крепко прижалась к Дункану.

- Обними меня.

Он ласково привлек ее к себе.

- Я все понимаю, дорогой. Иначе ей просто стало бы незачем жить. Мне страшно, Мак! Страшно оказаться на пути такой женщины. Она не остановится, пока не сделает все так, как она решила.

- Может быть, - произнес Мак-Лауд, глядя, как на журнальном столике дымятся кофейные чашки.

13

...Утро. Хмурое, осеннее, промозглое, серое, как и вся жизнь. Лишь парк пылает желто-красным костром неукротимой ненависти. И холодно. Теперь всегда холодно в этом проклятом доме, на этой проклятой земле. С тех пор, как он умер, всегда поздняя осень и всегда холодно.

Липкие ледяные щупальца одиночества обвивают бьющееся в судороге неутоленной мести горло, а шаткая полуразмытая реальность течет, расползается под руками, льдинкой тает в горячих пальцах.

Падают, падают продрогшие капли прозрачными слезами на невидимую могилу. Отражение в несуществующем зеркале более реально. Но с порывом зимнего ветра с неба срывается снежинка, огромная, нелепая, желто-красная бестия... Приближаясь, она растет, растет... Вот она уже с дом... Перепоночки ледяные, прозрачные кружева легкого инея, как бетонные балки. Все ближе, ближе... Вдребезги. Разве что-то может случиться, если разбить невидимое зеркало или сжечь несуществующую фотографию? Тяжелый дождь острых невидимых осколков: кап-кап... Стеклянные лужи над головой то и дело выливают за шиворот потоки остро отточенных капелек. Сталь зеркала исходит холодом и плачет, плачет: зиль-бер. В серой бездне клинка отражается желто-красный вихрь. Он облетает, срываясь с черного пепла голых веток, оставшихся после пожарища.