Кристофер Макнамара - Горец (4)

Иногда приходилось и иные услуги оказывать клану Мастера. Или семье Мастера. Или даже - ему самому (но это - реже всего).

Услуги...

Самыми разными они бывали. От неведомой ранее горцам песни или метко сказанного слова, которое будут вспоминать, смакуя, несколько поколений клана, - до столь же меткого удара клинка, направленного на одного из тех, кого клан или сам Мастер считает своим врагом.

Или - лихого налета на вражеские земли. С поджогом замков, угоном стад...

Или...

Многими способами можно отплатить Мастеру за то, чтобы проявил он свое искусство. Лишь одним нельзя отплатить.

Нельзя - деньгами...

Не примет Мастер Тартана ни золото, ни серебро. Впрочем, как и любой другой из Мастеров...

Посмей предложить плату - бросит монеты в лицо. И окончится на этом весь разговор. Навсегда.

Поэтому много времени, много сил и труда уходит каждый раз на то, чтобы задать вопрос:

- Знаешь?

И получить ответ:

- Нет!

Говорили в старину: упорство важнее силы, важнее страсти, важнее отваги...

20

К счастью, - и сил, и тем более времени достаточно у бессмертных.

Однако, если они вершат свои дела в обыденном миру, - надлежит им примеряться к законам этого мира. Мир же сей - не вечен есть!

Нельзя до бесконечности откладывать месть. Иначе и мстить будет некому...

И вновь думал Конан, поглядывая на своего ученика: ученик ли он ему теперь? Не слишком ли дорогой ценой удалось пробудить в нем интерес к жизни?

Нельзя жить только желанием мести. Никак нельзя. Не жизнь это...

А если Путь не является жизнью - пускай даже смертью он тоже не является, - каждый, кто идет по этому Пути, рано или поздно становится носителем темной Силы.

И скорее рано, чем поздно...

Что ж, с этим, по крайней мере, можно бороться. Во всяком случае можно попробовать...

Одного нельзя Учителю: бросить своего ученика. Потому что он все-таки всегда остается учеником.

Даже если он сам этого не осознает. Даже если не просто не осознает, а впрямую отказывается от соединяющих их уз...

Более того: и тогда нельзя, когда Учитель сам рад бы от этих уз отказаться...

Но не рвутся в этом мире такие узы...

Вот отчего всегда в ответе Учитель за ученика. И ученик за Учителя тоже.

Трижды уже жухла трава, облетали листья, и склоны холмов покрывались белым пушистым одеялом. Ни разу за это время не ночевали Конан и Дункан под одной крышей два раза.

Конечно, за исключением тех случаев, когда приходилось им надолго задерживаться в ожидании, когда можно будет просить совета у очередного знатока старинных узоров...

Но ни разу на вопрос "Знаешь?" они не услышали "Да!".

Наконец, когда наступила четвертая осень, задан был этот вопрос последнему из хайлендских Мастеров Тартана.

И он тоже ответил:

- Нет!

И опустились при этом известии плечи одного из Мак-Лаудов: оборвалась последняя нить. Напрасны были их поиски!

А другой Мак-Лауд глубоко вздохнул, и во вздохе этом облегчение смешалось с тревогой.

Облегчение - потому что теперь можно будет свернуть с выбранной его учеником дороги, которая - в том не было сомнений у Конана - была дорогой ложной. Тревога же...

Тревожило: удастся ли заставить Дункана свернуть? Не слишком ли свыкся он с этой дорогой?

А если и удастся - то как поставить его на Путь? Трудное это дело... Рамирес сумел сделать это с Конаном быстро - даже не за годы, а за месяцы. Но это - Рамирес. И это - с Конаном...

В сущности, то, что происходило между ними, не долго оставалось односторонним обучением. Очень скоро Конан стал помогать Рамиресу в познании Силы с тем же мастерством, с каким Рамирес помогал ему.

Конан в свое время - в той, прошлой жизни - тоже сумел быстрее поставить Дункана на Путь.

Вот именно - в прошлой жизни... Тогда куда более страшный рубец остался на теле Дункана. Душа же его - рубцов не имела...

Поэтому, хотя не в силах был Дункан помочь Конану, - но и не мешал, по крайней мере...

Конечно, Путь идет сквозь нас, - поэтому не можем мы не идти по Пути, даже если искренне заблуждаемся на этот счет.

Но ведь и идти можно по-разному.

Осознанно - и не осознанно, словно в бреду или во сне. Медленно - или быстро...

Наконец - вперед или назад...

Правду сказано: Путь каждому из нас определен изначально, задолго до нашего рождения или рождения этого мира.

Но не меньшей правдой будет и другое: каждый из нас свободен на этом Пути. Свободен в праве выбора...

Ибо лишь несведущему может показаться, что Путь - это прямая...

Для того, чтобы описать его форму, не придуманы еще слова в человеческой речи. Да и форма его непостоянна - если вообще можно ее назвать формой.

Достаточно сказать лишь одно: много вариантов имеет Путь. И даже если в целом светел он, - можно найти на нем и темные участки.

Обратное - тоже верно...

И лишь от тебя одного зависит: выберешь ты Свет - или Тьму. День или ночь.

Будешь ты Крагером или...

Впрочем, довольно об этом. Все равно не понять это смертному.

Тем же, кто понял, - нет нужды в объяснении...

Говорили в старину: если поешь о победе, - не смей умолчать и о поражении.

21

Но на сей раз не удовольствовался Мастер тем, что сказал "нет". Знал он, что на него - последняя надежда. Не утаили это от него.

Именно поэтому первый и единственный из всех Мастеров Тартана именно оттого первый, что был он последним по счету, - дал им совет.

Сказал он:

- Ведомо мне: есть еще один Мастер Тартана. Говорил мой отец - нет ему равных...

(Произнеся это - зубами скрипнул. Нелегко говорить "нет ему равных" про другого...

Впрочем, про себя такое - и вовсе нельзя говорить. Пусть люди скажут!).

- Кто это, о Тидир? - воскликнул Дункан, ибо Тидир было имя Мастера.

И надежда зажглась в глазах Дункана. А зрачки Конана полыхнули совсем иным огнем...

Помедлил Тидир, глядя в пол, едва ли не сокрушаясь о сказанном. Но раз уж сделал один шаг - надо и второй сделать.

- Имя его - Этерскел. Из клана Фуадов он родом...

- Где найти нам его, о Тидир? - голос Дункана дрогнул, когда задавал он этот вопрос.

Кажется, Тидир усмехнулся, но не разобрать - углы его рта были прикрыты седыми усами.

- Его - уже нигде, наверное...

- Почему? - и вновь дрогнул голос Дункана.

На сей раз уже не было сомнения: усмехался Тидир. Торжество и горечь были в его усмешке одновременно.

- Плохо слушаешь, юноша. Очень плохо. Я сказал - отец мне это говорил. Во время отца моего, Глуинделла, это было. А мои волосы уже густо присыпаны серебром. И нет в живых Глуинделла больше лет, чем ты и твой спутник на свете живете, юноша!

- Ты еще не знаешь срока моей жизни, старик... - пробормотал Конан.

(Впрочем, он все-таки не сказал этого - по крайней мере, вслух не сказал).

Тишина надолго повисла под крышей дома, зацепившись за потолочную балку, растекаясь по стенам.