Андреас Эшбах - Экспоненциальный дрейф

— Это моя, кажется, седьмая попытка, — объяснил Арпа как ни в чем не бывало. — Я начинаю с пар так четырех-пяти, и моментально получается вот это. Невероятно, да?

Стеклянные ящики стояли везде, в каждой комнате. В гостиной оставалось место только для дивана и телевизора, в спальне — для узкой кровати. Между собой ящики соединялись металлическими трубками, из которых раздавался звук сотен скребущих лапок. В некоторых местах были установлены маленькие жужжащие аппараты, — очевидно, они снабжали всю систему воздухом. По всему дому раздавались тихий писк и шипение.

Абель закашлялся.

— Что все это значит?

— Я пытался найти решение проблемы, — сказал Арпа и бережно провел рукой по одному ящику, — но попусту потратил время. Упустил свой шанс. Я не обнаружил ничего, что нельзя было бы выявить с помощью элементарных математических вычислений. Так всегда бывает при слиянии: ты прибываешь сюда — наивный, как новорожденный ребенок. Но, в принципе, не стоит пытаться сделать это таким образом.

— Пытаться сделать что?

— Найти решение человеческого вопроса. Чтобы оно было не таким, как у решительных. — Арпа вздохнул. — Люди и крысы очень похожи друг на друга. Оба вида всеядные, могут существовать в любых климатических условиях. И оба на удивление умные, — их почти невозможно истребить. — Он ласково похлопал по кормушке. — Я подкармливаю крыс, чтобы повысить их продуктивность до уровня людей, и снабжаю их половыми гормонами, чтобы скорость их размножения пропорционально соответствовала человеческой. И слежу за тем, чтобы ни одно животное ни в коем случае не сбежало. Это очень важно. Они неспособны держать равновесие. Если они не смогут преодолеть поставленные перед ними барьеры, то рано или поздно они все вымрут.

— Жестоко, — сказал Абель.

— Это именно то, что решительные делают с людьми, — возразил Арпа.

— Что за решительные ?

Борза поднял руку.

— Мы хотели показать вам все это, чтобы вы наконец-то поняли. На вас возлагались большие надежды, Коаирин. До вас никому не удавалось настолько совершенное слияние. Если даже вы не нашли ответа, то, к моему глубокому сожалению, его и не существует.

— Ответ? На какой вопрос?

— Мы надеялись, что вы найдете способ остановить экспоненциальный дрейф. Думали, что если нам удастся понять людей изнутри, то мы найдем другой выход, нежели уничтожить их.

Арпа кивнул.

— Ничего не остается, как предоставить решительным свободу действий.

— Но почему? — спросил Бернхард. (Нет, он не Бернхард Абель. Уже нет. Его зовут Коаирин!) — Почему решительные делают это? Из-за чего они хотят уничтожить людей?

— Они делают это из-за расчета Немезира, — ответил Борза.

Юргена Ребера вновь вызвали на допрос в Берлин, и снова это ничего не дало. Потом, без особой надежды и только потому, что он уже был в городе, Ребер позвонил профессору Шмидту, и по неизвестной причине тот согласился ответить на его вопросы.

После краткого приветствия его бывший научный руководитель спросил, знает ли он, что такое меметика. Ребер ответил, что нет, и Шмидт начал быстро говорить, словно хотел объясниться, пока не передумал.

— Приведу пример. Вы наверняка когда-нибудь общались с человеком, который обязательно хотел рассказать вам о своем Боге или убедить вас в своих политических пристрастиях?

— От таких не скроешься, — кивнул Ребер.

— Хорошо. Положим, мы рассматриваем не способ передачи мыслей между людьми, а сами мысли. Если, например, кто-нибудь придерживается религиозной точки зрения, согласно которой он должен убеждать других в своем мировоззрении, то такая точка зрения — что-то наподобие компьютерного вируса: совокупность убеждений с целью распространения их от одного разума к другому. При этом не имеет никакого значения, что́ это — религия, политические убеждения, распространяющаяся мода или мелодия, которая не выходит из головы, — меметика допускает всевозможные сочетания представлений, мыслей, идей, которые могут воспроизводиться в следующем разуме. Такое сочетание называется мемом. Мемы — это базовые единицы нашего разума и нашей культуры, точно так же, как гены — базовые единицы нашей биологической жизни. Как и вирусы, они распространяются и размножаются в живых организмах, при передаче претерпевают мутацию и борются за место в нашем сознании, — то есть тут действует своего рода эволюционный процесс по Дарвину. Согласно этой теории, мы всего лишь носители мемов. Хозяева этого «вируса».

Юрген Ребер задумался над услышанным.

— Если воспринимать эту теорию всерьез, то она сама тоже мем. Не так ли?

— Вот именно, — кивнул профессор Шмидт. — И она как раз пытается размножиться в вашем мозге.

— Интересная теория. Но, честно говоря, я не совсем понимаю — какое она имеет отношение к моему пациенту, который утверждает, что он инопланетянин? Или — почему вы делаете вид, что это нечто опасное?

Профессор посмотрел на Ребера как в былые времена, когда слышал от него какую-нибудь глупость.

— Ну подумайте. Все пациенты вели себя совершенно одинаково. Все вышли из продолжительного коматозного состояния и стали считать себя инопланетянами. Все они использовали термины вроде «экспоненциальный дрейф» и «расчет Немезира», и никто не мог объяснить, что это значит. Если мы не исходим из того, что они на самом деле инопланетяне, проникнувшие в человеческое тело, то единственное объяснение их состояния — мы имеем дело с мощным мемом, который способен преодолевать огромные дистанции во времени и пространстве. И который предельно эффективен, — ведь он практически полностью уничтожает прежнюю личность пострадавшего.

— Это, конечно, очень интересно, но…

Шмидт прервал его решительным движением руки.

— Это аналогично компьютерному вирусу. Благодаря способу своего действия столь мощный мем может стать совершенным оружием. Самая современная боевая техника, огромные армии, даже ядерное оружие — ничто по сравнению с полным контролем над человеческим разумом. Таким образом можно заставить солдат сложить оружие и не дать их командующим нажать на решающие кнопки… А о возможностях в сфере экономики я даже не хочу говорить. Тот, кто разгадает механизм этого мема, будет господствовать над миром.

Юрген Ребер посмотрел на своего бывшего научного руководителя и почувствовал себя неуютно. Их разговор принял жутковатое направление. Это напомнило Реберу «Звездные войны» — тот момент, когда Дарт Вейдер пытается перетянуть своего сына Люка Скайуокера к себе, на темную сторону Силы, и говорит: «Люк, вместе мы будем править всей Галактикой!»

— М-да, очень интересно… — вяло произнес Ребер.