Алексей Гребенников - Третий экипаж (сборник)

Лёха мелко дрожал.

– Давно это с ним?

– Да уже часа два, не меньше.

– Скорую вызывали?

– Ему этого не надо.

– Почему?

– А если его посадят?

– Как это посадят? В тюрьму?

– А куда еще?

– Да за что посадят-то?

– Да за просветление… Оно ведь тут как… – мялись механики. – Мы Лёхе всегда доверяем. Когда приходят туристы, позволяем ему водить девушек-одиночек в машинный зал… Конечно, это не приветствуется, но мы Лёхе верим… Да и шумно тут, хоть как кричи… – зачем-то добавил старший механик и отвел глаза в сторону.

Мы с Алексом переглянулись.

Черный шкив, серебристые барабаны.

Чугунная литая станина, цветные провода, рев падающей воды, облупившиеся рамы, сладкий запах мазута. «Г-2 включен». В такой обстановке от небритых щек Лёхи туристки должны балдеть. «Т-2». Красная кнопка, белый рубильник поднят. «Опасное электрическое поле. Без средств защиты проход воспрещен». Под взглядами трех вождей – Иосифа Сталина, Серго Орджоникидзе и Михаила Калинина – девушки должны были чувствовать себя совсем беззащитными, особенно в литых калошах и резиновых перчатках. К тому же это могло действовать как противозачаточное.

– К Лёхе и сегодня туристка сюда спускалась, – деликатно намекнул один из механиков. – А чай мы потом вместе пьем.

Получалось, что Лёха, как всегда, предложил туристке резиновые перчатки и калошики. Сами понимаете, высокое напряжение, мало ли. Техника безопасности в машинном зале на высоте, вот только кукушка орет в лесу третьи сутки, не остановится никак, и водолазы с чего-то чокнулись. Девушка в машинный зал спустилась гордая, округлая, вся в страсти, бедра и всё такое. Пушистые волосы откинула за красивые плечи, в калошики маленькими ножками вступила, сучка, а вот от перчаток отказалась. Чудесный маникюр, пальчики длинные, сказала, ей неудобно в перчатках при маникюре. И всем голым животом прижалась к металлическим поручням, так приятнее. А тут металл, тут воду выбивает, вон как она растекается по всему полу, обескураженно кивали механики. Ну, пробило… Ну, эпителий влажный… Мы туристку больше не видели, объяснил старший механик. И Лёха ее не видел, она только вскрикнула, как раненая птица. Мы, значит, вскрик услышали, прижались к стеклу снаружи, а Лёха уже двумя руками хватается за одно место… сами понимаете… И в голове было у него так темно, что он подумал – лампочка перегорела… Но сознания не терял, всё время спрашивал: «А девушка где?» Имя её забыл, потому и выговаривал – девушка.

А где она? Да выпрыгнула из калош!

– Ударило Лёху, что ли?

– Еще как! Запомнит теперь.

– А нам один человек говорил, что после сильного удара током некоторые люди научаются быстро и очень точно считать.

– Эй, Лёха! – обрадовался старший. – Мы тебя кассиром устроим.

Продолжая дрожать, Лёха кивнул согласно.

– Сколько будет дважды два?

– Не знаю, – пошевелил Лёха перчатками.

– Ну вот, – огорчились механики. – А вы говорите.

– Надо подождать. Может, другие таланты проявятся.

Оба механика посмотрели на плотно сжатые ноги Лёхи:

– Был у него талант, а других у него не знаем.

И указали на груду битых бутылок в углу:

– Видите?

– А что это?

– Это я преобразился, – произнес Лёха.

То ли приходил в себя, то ли ему совсем плохо стало.

– А в том ящике, – указал Лёха, – лифчики. Их надо вернуть людям.

– Ну, поехал, «людям»… – осуждающе произнес старший механик, открывая деревянный облупившийся ящик. – Тут этих лифчиков – весь десяток. Ты это как мыслишь? Повесить объявление на щите? «Девки, забирайте своё!» А если мужья к нам приедут, а, Лёха? Чего дрожишь? Напортачил, отвечай.

И с сожалением посмотрел на груду стекла:

– Ты, правда, все бутылки разбил?

– Правда.

– А чего вы все-таки скорую не вызовете?

– Нам тут лишних людей сейчас не надо. У нас на ГЭС энергии теперь на всё хватит.

– Энергии? У вас? На вашей-то Чемальской ГЭС? – не поверил практикующий доцент. – Вот придумали!

– Мы ничего не придумывали. Нам спяченый так сказал. Ну, тот, который гулял по берегу в шортах. Может, теперь Лёха тоже таким станет. Спяченый с нами чай пил, спрашивал, где мы мед покупаем – в Манжероке или в Сростках? Мы говорим, мудак ты, если там покупаешь, лучший мед только у нас в Чемале. А спяченый своё. Будто теперь к нашей ГЭС подключат все регионы. Не тубдиспансер, как сейчас, а все российские регионы! Я спрашиваю: «Сростки, что ли? Белокуриху? Бийск?» А спяченый: «И Сростки. И Белокуриху. И Бийск. И Красноярск. И Омск». Даже Тюмень, – подумав, добавил от себя механик. – В Тюмени у Лёхи родственники. Я спяченому говорю, ты, добрый человек, что-то путаешь. У нас тут совсем маленькая ГЭС, мы только туберкулезному диспансеру даем энергию, где же хватит на всю Россию? А он говорит: вы что, не видели ролик по телику? Там штуковина меньше спичечного коробка крутит пять мощных авиационных турбин, во как! Я раньше думал, объяснил нам спяченый, что это просто вечный двигатель, а теперь сомневаюсь. И радуется, хлопает в ладошки. Дескать, можно, говорит нам, в специальной трубе сталкивать очень мелкие частицы и получать большую энергию, слыхали о таком? Я говорю, да ну, куда нам! А Лёху вообще выперли из восьмого класса. А спяченый всему радуется. Ну, говорит, раз выперли из восьмого, значит, физику проходил. Разгоняете, объяснил, два пучка очень мелких частиц, как два паровоза нос в нос, своими словами передал механик слова доктора Вальковича. От мощного встречного удара частицы, даже самые маленькие, разваливаются в пыль, превращаются в совсем мелкие. Так что есть сила, которая даст нам энергию. – Механик умно посмотрел на нас. – У нас воздух и вода напитаны энергией. Теперь наша ГЭС обслужит все страны мира! – Механик немножко отвел глаза, видимо, в этом месте себе не совсем верил. – У спяченого особенная баночка была, он даже сам не знает, что в ней такого, уронил ее в воду. Лёха, эй! – крикнул механик. – Как спяченый называл эту новую частицу? Ну, которую сам открыл!

– Эквидистон.

– Во, блин, память! Только вот пить Лёхе уже не придется.

– Это почему? Какая проблема? Пусть пьет, если энергии будет много.

– Так энергия же будет бесплатная, – убежденно заявил механик. – Зачем пить, если ее много и она бесплатная? Вот увидите, скоро все границы опять откроют, теперь уже насовсем. А правительства побоку! Насосались нашей с Лёхой кровью. Больше не надо будет жечь нефть и уголь. Даешь эквидистон! И атомную бомбу на Чемальскую ГЭС не бросишь, нельзя. Спяченый так и сказал: бросишь бомбу, мессия вообще не придет. Не знаю, что хотел сказать. Напомнил только, что лежит на дне нашего водохранилища одна стеклянная баночка. К ней не подступишься, а она мир меняет. Секунда за секундой, всё время. Раньше он не знал, что с баночкой делать, но природа сама всем распорядилась. Алтай всегда был сердцем мира, а теперь таким сердцем станет Чемальская ГЭС. Лёха, дурачок, раньше девок сюда водил, – механик заботливо обвел взглядом машинный зал, – но теперь всё! Теперь забудь, Лёха, мало тебя там опалило? Про этот эквидистон толком даже спяченый ничего не знает. Одно известно: это сила такая, что Луну можно спихнуть с орбиты, может, ее уже и спихнули, только нам не говорят. Так что будем скоро питать энергией Индию, Америку, Китай, кто больше даст. А туберкулезную больницу мы уже давно питаем. Осталось с другими странами договориться, открыть границы. Спяченый так и говорил, что границы уже завтра откроют. Помните, про Юрьев день? В школе учили? Помещики разрешали крепостным в специальный день раз в году переходить к другому хозяину. Каждый надеялся, что уйдут от него лентяи. А так не всегда бывает, потому и говорят: вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Увидите, – убежденно закончил механик, – не завтра, так послезавтра откроют границы. Пусть уходят все, кто работать не хочет. Мы с Лёхой останемся.