Рэй Нельсон - «Если», 1993 № 11-12

С ним стояли еще два человека. На всех троих — теплое обмундирование. Полярные сапоги, а лица, как одно, — маска враждебности. Мой желудок от страха пошел волной, как стиральная доска: я ждал побоев.

— Вперед, — приказал «чернослив». Я повиновался: мы миновали коридоры, вестибюли, снова коридоры и наконец вышли на палубу, где нас встретил пунцовый восход, бросавший отблеск на ледяные просторы, и колючий пронзительный ветер, который впился в меня, словно дубинка с шипами.

— Послушайте, вы хотите довезти меня до места живым? — спросил я «чернослива». Он слегка повернул голову вместо ответа. — Но ведь здесь наверняка минус тридцать, а я практически раздет.

«Чернослив» приказал что-то одному из охранников, тот удалился и через пять минут вернулся с одеялом. Завернувшись в него, я стал похож на снежную бабу.

Я видел, как на корме открылся люк, заскрежетал и развернулся подъемный кран и поднял из трюма приземистый автомобиль на толстых шинах. Наблюдая все это, я чувствовал дуло пистолета, упиравшееся в мои ребра.

Потом «чернослив» повел меня за собой. На палубе я увидел труп человека, лежащего на спине, с открытыми глазами: это был юнга, на груди которого запеклась и замерзла кровь. «Больше он не сможет выдать никаких секретов», — подумал я на ходу.

Команда спускалась вниз, а «чернослив» наблюдал за тем, чтобы все до единого члены экипажа оказались за бортом. Перегнувшись через поручень, я увидел темно-синюю воду, словно разрубленную на мелкие волны. Длинная, цвета грязи десантная баржа качалась на волнах у борта лайнера, на ее корме толпилось не больше десяти человек, спустившихся с корабля, а центр был занят тремя снегоходами на широких полозьях.

— Вниз, — приказал мой «ангел-хранитель».

Пистолет ткнулся мне в ребро с силой, способной оставить синяк. Я перелез через поручень и начал спускаться.

Наше путешествие в барже шло без приключений, если не считать того, что рядом со мной сидел охранник с огромным, страшным на вид пулеметом на коленях, и дуло его время от времени упиралось мне в бедро. Занятый своими мыслями, я не очень реагировал на подобные угрозы. Но внезапно кончилось и это относительное благополучие.

Раздался зловещий скрежет, баржа задрожала, накренилась и встала — видимо, наехав на льдину, скрытую, под водой. В мгновение ока я потерял из вида и «чернослива», и других охранников — возможно, их смыло волной. Баржа еще раз встрепенулась, сползая с ледяного шельфа, и окатила всех водой, которую зачерпнула бортом. Удар волны сбросил меня со скамьи, второй удар заставил проехаться лицом по залитой водой палубе, потом меня прибило к центру баржи и я оказался у борта мотосаней. Ползая по палубе на четвереньках, купаясь в ледяной воде, я кое-как добрался до дверцы; подтянувшись, встал во весь рост и повернул ручку. Дверца саней открылась. Когда мне удалось забраться внутрь, я почувствовал блаженное тепло, идущее со всех сторон: видимо, автоматическая система обогрева включалась, как только внутри появлялось что-то весомое. Это было кстати, у меня не хватило бы сил самому найти и нажать нужную кнопку.

Довольно долго я просто лежал, молясь о том, чтобы никто не выволок меня назад, в холод. Но никто не пришел: наверное, посчитали, что я канул на дно.

Рискнув выглянуть из окна, я увидел наш лайнер, оставшийся вдали и почти невидимый за ледяными глыбами. Пригнувшись, я перелез на переднее сиденье и разглядел приборную доску саней: это был военно-морской «Грумман-ВИТ», — лучшее, что можно было бы выбрать из машин такого типа. Еще бы! «Чернослив» и его сообщники привыкли иметь все самое лучшее.

Включив мотор, я вывел сани с палубы баржи, которую все сильней заливало водой. Передо мной простирался твердый, блестящий лед. Наверное, шельф, на который налетела баржа вплотную подходил к материку. Отъехав на приличное расстояние, я свернулся клубком на сиденье и крепко заснул.

Проснувшись примерно через час, я взглянул туда, где была баржа — но она, скорее всего, уже улеглась на дно моря. Не было слышно ни гула машин, ни человеческих криков. Но самое удивительное то, что никто так и не пришел за мной, не выволок из спасительного тепла и не потащил в неведомый Тайный пункт.

То, что лежало передо мной, едва ли можно было назвать дорогой: узкая тропа из битого льда вилась между глыбами, тоже ледяными, высотой с жилой дом. Я старался смотреть одним глазом вперед, а другим в зеркало заднего вида. Правда, этот фокус действовал только на первой сотне ярдов, дальше внимание притуплялось.

Позади меня прогрохотал небольшой снежный обвал, но я уже проскочил опасное место.

Впереди возник своего рода небоскреб из сине-черного льда, и дорога навстречу ему вдруг поползла вверх — это было то, о чем мне рассказывал моряк в Гринлифе. Боже, какие незапамятные времена! Дорога шла вверх долго — она была не короче двух миль. Я выбрал тропу, ведущую в том же направлении, но не столь крутую. По словам того же моряка, экспедиция Хейли смогла растопить лед и проложить ее, чтобы облегчить себе жизнь. Ну что ж, спасибо им.

Подъем здесь был немного легче. Стрелка на спидометре показывала шестьдесят миль, но мне казалось, что я еду быстрее. Сани подскакивали и бились о неровную дорогу, а я не снижал скорости. Наоборот, все время жал на акселератор. Куда я спешил? Этого я не мог сказать, мне хотелось выбраться, из мрачного безмолвия. Достичь какой-то цели.

В очередной раз сани рванули вперед, на спидометре засветилась цифра восемьдесят пять. Увидев впереди огромную глыбу льда, я резко свернул вправо. Сани выскочили из колеи, завертелись вокруг своей оси и подпрыгнули вверх. Потом они грохнулись оземь всем своим весом. Чудовищной силы удар пришелся по моей несчастной голове. Перед глазами фейерверком рассыпались звезды и я погрузился в непроглядную тьму.

Очнувшись, я понял, что все еще сижу в своих санях. Я мог спокойно продолжать путь, однако в голову мне пришла неожиданная мысль: а что если «чернослив» и его команда не погибли? Или погибли, но не все? Те «нелюди», что остались в живых, наверняка поедут по следу моей машины и через несколько часов — даже раньше — догонят ее. Можно даже не убегать, а залезть снова в теплое нутро моего прибежища и ждать, пока они меня схватят. Их не очень расстроит мой побег — их вообще мало что расстраивает, мало что радует. Ничто не может их испугать, утомить, произвести на них впечатление. И они хладнокровно отправят меня в этот Тайный пункт, согласно своему незыблемому плану.

Поняв все это, я вылез из саней, выбрал направление наугад и побрел пешком.

Не могу сказать, что путь давался легко. Лед под ногами был тверд, как нью-йоркский тротуар, и в то же время скользил, словно каток. Я падал, вставал и падал снова и вновь шел вперед. После часа утомительной борьбы я оглянулся и увидел свои сани, Они стали далекой точкой, но все же были еще видны.