Журнал «Если» - «Если», 2012 № 01

В обращенном на меня взгляде я читаю вопрос, еще прежде чем она озвучивает его:

— А вы…

— Пришелец? Нет. Но они действительно весьма походили на собак своим видом и поведением. Так вот, они явились, и им не понравилось то, что они здесь обнаружили.

— В смысле?

— Всем заведуют люди, а собаки — домашние животные, имущество, собственность. Для них это было… кощунство. Нестерпимое надругательство. Нечто настолько преступное, что позволить подобному сохраняться для них было непозволительно.

— И что же они сделали?

— Вы должны понять, что, когда это произошло, я и все остальные, жившие в ту пору, были лишь собаками. Поэтому наше понимание — и выводы, которые мы можем извлечь, — до некоторой степени ограничены. Наш вид был для этих существ такими же пешками, как и люди.

Виола Спунер хмурится.

— Вы готовите меня к чему-то плохому.

— Да. По существу, людей списали. Их интеллектуальный уровень до некоторой степени передали нам. Благодаря чему мы обзавелись способностью к речи, образованностью, приобретенными навыками, мыслительными процессами и даже некоторыми манерами.

— Под «списали» вы подразумеваете… — Ей трудно выдавить из себя это слово. — Истребили?

— Да. Сожалею.

Она качает головой, пытаясь постичь катастрофу умом. Ей это не очень удается, так же, как не удалось и нам. Весь первый год мы провели под черной тучей неверия и скорби, обремененные чувством вины, пускай даже от нас ничего и не зависело.

— Почему же они сотворили такое?

— Они считали, что восстанавливают надлежащий порядок вещей. Псовые на вершине, приматы внизу. Они не тронули мартышек, горилл и прочих. Уничтожили только людей. Мерзких, чванливых приматов, свершивших грех становления господствующим видом. И еще они не тронули наших диких собратьев — волки, койоты и прочие остались такими же.

— Это безумие!

— Да, мадам, безумие, — соглашаюсь я. — И мы ни о чем не просили. Нам навязали это для нашей же пользы. — Я воздеваю руки. — Нас изменили и физически. Предоставили способность ходить прямо. Наши лапы превратились в руки. Наш мозг изменился, чтобы работать почти как ваш. Все это было проделано над нами посредством технологии, которую мы так и не смогли понять, и нас швырнули в новую жизнь практически в одночасье. Они проделали все это с нами, со всей планетой, а потом просто оставили, чтобы мы сами разбирались, как сможем.

Виола Спунер глубоко вздыхает, прежде чем спросить:

— А президент. Он — собака?

Я улыбаюсь.

— Он был собакой. Термин, который мы используем для описания того, чем мы стали — «псовек». Сочетание псового и человека. «Собака» теперь считается уничижительным словом.

Она бледнеет.

— Я не хотела вас оскорблять.

Моя улыбка становится шире.

— Я понимаю. Думаю, вам понравится президент Билл. Он смесь колли и лайки, не породистый. Он проницателен и любит пошутить, а как президент старается управлять самой большой и странной стаей, которые когда-либо существовали, и делает все, что в его силах, чтобы сплотить нашу страну.

Она качает головой.

— Это похоже на плохое кино.

— «Планета собак», — с усмешкой предлагает Хлоя. — «Рассвет псов».

— Не настолько уж все и плохо, — тоже посмеиваясь, говорю я. — Вот только гарантии счастливого конца нет.

— Или попкорна, — соглашается Хлоя.

Я наклоняюсь вперед, сожалея, что приходится обрывать миг веселья, но мне неизвестно, сколько у меня остается времени на общение с ней, а у меня есть вопросы, требующие ответа.

— Так как же вы здесь оказались?

— Волей случая, как я понимаю. — Она корчит мину. — Хотя не знаю, счастливого или же нет. Судя по тому, что вы только что рассказали мне, во время вторжения мы находились в нескольких километрах под землей, проводя долгосрочное исследование экосистемы комплекса пещер.

Пожалуй, это все объясняет. В первые дни поступали сообщения о людях, которым удалось избежать «списания», поскольку они находились в глубоких шахтах. Сообщения из Китая и Южной Африки считались вполне достоверными, из других же мест не столь надежными. Во всех случаях, о которых я знал, люди, обнаружившие по выходу наружу вместо людей псовеков, впадали в истерику и в последующем хаосе не выживали.

— И что произошло, когда вы вышли?

— Говорящие собаки… — Взгляд искоса. — Простите, псовеки схватили нас и взяли в плен. — Она прикоснулась к своему лицу. — Они не особенно миндальничали. Нас привели сюда, заперли, и с тех пор мы здесь и сидим.

— Возможно, слово «собаки» как раз и уместно для ваших тюремщиков, — говорю я, чтобы несколько разрядить атмосферу. — В этом районе перед Переменой находился оплот движения «Патриоты крови».

— Я помню их. Кучка сепаратистских параноиков, борцов за выживание. — Она грустно усмехается. — Конечно, так я воспринимала их, всю свою жизнь слушая NPR и сотрудничая с Южным центром правовой защиты нищеты [21] NPR (National Public Radio) — Национальное общественное радио, крупнейшая некоммерческая организация, собирающая и распространяющая новости почти с тысячи радиостанций США. Южный центр правовой защиты нищеты (Southern Poverty Law Center, SPLC) — американская правозащитная организация, известная своими образовательными программами толерантности и судебными разбирательствами с расистскими и экстремистскими организациями. .

— SPLC несколько уменьшился по сравнению с тем, каким был раньше, NPR же практически не изменилось, — говорю я ей. — Ваше описание очень точное. Некоторые псовеки этого района подхватили дело своих хозяев, организовали стаю — милицию — и захватили власть. Когда это произошло, мы оказались не готовы. И теперь мы большей частью стараемся лишь сдерживать их. Как это характерно для районов, управляемых фанатиками, все здесь разваливается. Вольф хочет использовать вас и ваших друзей, чтобы предотвратить полный крах. Вождь всего этого дерьма — самозваный генерал Вольф.

— Вы здесь потому, что он утрачивает свою власть?

— У него проблем выше головы, и он хочет продать вашу безопасность.

— Мы всего лишь товар?

— Больше у него ничего нет. Помните Северную Корею? Вот здесь нечто вроде нее. Основное ядро — фанатичные верующие, а население жмется по углам. Инфраструктура рушится. Постоянная нехватка продовольствия, воды и топлива. Энергетическая система разваливается. Остальная же страна продолжает традицию рынка, что была до Перемены. А здесь экономическая черная дыра. Мы отказывались от всех предложений торговать с Вольфом. Но вы — то предложение, от которого, как ему представляется, отказаться не сможем.

— Продажа… — Она хмурится. — Вы сказали о продаже нашей безопасности.

Я киваю.

— Что это означает?