Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

К счастью, он не улетел.

Я глубоко вздохнула, приходя в себя, оглянулась. Лыцарство тоже стояло как из проруби вынутое – взбледнувшее, подрагивающее губами. Значит, не одна я такая впечатлительная – и то радует!…

– Я первый зайду, – сказал Олег, оборачиваясь. И замер, напрягся, увидев наше состояние. – Ох, извините. Забыл. Маме тоже тогда не понравилось. Когда она была здесь… Спиры издают достаточно непривычные звуки. И с ними таким же образом приходится разговаривать… Я-то привык. Если с пеленок это слышишь – можно привыкнуть…

– Да ничего, – успокоила я его, до сих пор внутренне обмирая. – Пойдем лучше, чего стоять на пороге.

Олег шагнул в открывшийся проем. И тут же облачился в скафандр.

Так… Значит атмосферка в этой «псарне» не слишком благоприятствует человеческому организму! Что ж, представляется возможность испробовать свежеприобретенный гривенный гарнитур. Обеспечит ли он меня защитой?

Я сунулась следом за Олегом и черная ртутная пленка мгновенно обволокла меня со всех сторон. Сработало! Функционируют гривенки!

Собачки-спиры, отодвинувшиеся, было, от двери после олегова мычания, радостно кинулись к хозяину.

И тут новое неприятное потрясение поджидало меня. Их хозяин – а это был Олег? Больше ведь некому? Только мы с ним вошли под яркий желтый свет «псарни»! Так вот, их хозяин не очень-то напоминал человека. Нечто, стоящее впереди меня можно было назвать в лучшем случае карикатурой на род людской.

Черный скафандр подчеркивал гротескную несоразмерность этого существа: маленькие толстенькие ножки, длинные – чуть не до пола – ручищи, раздутое тело и огромная, какая-то дебильная, голова. Если не принимать в расчет длину рук, то больше всего это напоминало пупса-неваляшку. Или, в крайнем случае, матрешку.

– Ой? – в некотором обалдении вякнула я.

Гигантский пупс оглянулся и сказал:

– Ух ты!

Голосом, между прочим, сказал очень приятным. И до боли знакомым. Именно таким волнующе-мужским голосом разговаривал со мною Олег, когда мы с ним оба в скафандрах.

– Олег? – неуверенно уточнила я.

– Что? – откликнулся он.

– Ты… какой-то странный…

– Я?

– Да. Голова огромная. Ножки короткие. И вообще.

– А ты не себя сейчас описывала?

– В каком смысле? – я внимательно пригляделась к своему телу, переливающемуся ртутным блеском. Вроде все нормально – и ноги те же, и руки.

– Да в том смысле, что именно так выглядишь ты. Голова с арбуз, ножки – как картофелины. Зато руки – орангутанг бы позавидовал…

– Хам! Кто тебя учил вежливости? Все у меня нормально!

– Да? Значит, показалось. Потому что я у себя тоже никаких отклонений от нормы не замечаю.

– Слушай, а может здесь свет как-то иначе преломляется? И искажает все наши замечательно-гармоничные телесные пропорции?

– Наверно. У меня вообще подозрение, что когда выходишь на «псарню», то оказываешься не в нашем пространстве, а где-то совсем в другом измерении. Ином.

– Класс! Это что же – мы вот так выглядим в ином измерении?

Я опечалилась. Прощай девичья красота (которая, как известно, заключена в стройности и длине ног)! Так же и талия – прощай! А что там с чертами лица – даже и не знаю, скафандр, к счастью, скрывает этот ужас. Нет уж! Ноги моей больше не будет в этом уродливом измерении! Вернее, уродующем. Короче, отвратительном.

– Не знаю что там у тебя, но я выгляжу вроде бы совершенно как обычно, – самодовольно сообщил Олег.

– Ты просто не видишь себя со стороны! – отрезала я.

А сама подумала: а может, если уж совсем не видит, то не так все и страшно? В том числе и для меня. Ведь главное – ни в коем случае не терять самоуважения! Продолжать чувствовать себя длинноногой, гармоничной – несмотря ни на что! А кто видит неправильно – пусть не смотрит!

Эта мысль успокоила.

Однако стоило мне взглянуть вокруг, как спокойствие улетучилось. Обилие спиров, обступивших нас с Олегом, не могло не тревожить. Дымы курились вокруг так плотно, что даже видны были не очень отчетливо. Их полупрозрачности накладывались друг на друга, отчего неясные очертания спиров становились совсем уж размытыми. При этом дымы все время сновали туда-сюда, перемещались, толкались. Даже, по-моему, дрались. На что и Олег реагировал соответствующим образом: размахивал руками, мотал головой, притопывал и мычал для острастки.

Больше всего я боялась, что они все-таки кинутся на него – все скопом. И съедят прямо у меня на глазах. А я даже не смогу ничего сделать, потому что меня-то они точно не послушаются…

Но толчея вокруг Олега мало-помалу начала упорядочиваться. Толпа спиров вроде как присмирела (хотя и не поредела). Они уже не мельтешили так, как раньше.

Но только я начала успокаиваться, как Олег затеял нечто вроде собачьих бегов.

Для начала он наклонился – не слишком грациозно, но я сделала поправку на местные атмосферные искажения. В наклоненном положении застыл на некоторое время. Я решила, что он что-то ищет на полу «псарни», а он оказывается занимался членовредительством. Натурально! Он отдирал от своей культяпистой ножонки огромный шмат кожи.

Я поразилась. Поначалу даже не самому факту членовредительства, сколько тому что скафандр (Скафандр! Наша самая лучшая защита!) позволил ему проникнуть сквозь себя.

Но стоило мне приглядеться, как обнаружилось, что хваленый олегов скафандр-то, оказывается, весь в дырках! В гигантских проплешинах, на которых никакого ртутного блеска и в помине нет! Такое рубище уже и скафандром-то назвать язык не поворачивается…

Именно из такой прорехи Олег и выдрал кусок себя. Размахнулся и зашвырнул в невообразимую даль (благо ручищи у него для этого были как раз подходящие).

Значительная часть спиров, радостно вибрируя своими туманными струями, сорвалась с места и кинулась в указанном направлении.

Перед оставшейся группкой из трех-четырех спиров Олег продолжил свое размахивние руками. Гладит он их таким образом, что ли?

– Олег… – промямлила я. И замолчала. Слишком много вопросов сразу – не знаешь с какого и начать.

– А? – он обернулся. И еще одним вопросом стало больше.

– Берегись! – заверещала я, бросаясь к нему. – Тебе в спину спир вцепился! Сейчас грызанет!

– Где? – Олег крутанулся волчком, пытаясь заглянуть за собственное плечо.

– Да вот же! – ткнула я пальцем.

– А, это… Да это же мой собственный! Фу, ты меня напугала… Я думал, и правда, кинулся кто-то – хотя и не должен бы…

– Но он же тебя ест!… – в ужасе ахнула я.

Спир, названный Олегом «моим собственным», с деловитостью гусеницы ползал по карикатурному человеческому тельцу, замирая над скафандровыми проплешинами. И проплешины под ним начинали резко сокращаться. Они как бы смыкались, прореха уменьшалась. Этот процесс был неплохо виден сквозь полупрозрачную тушу спира.