Вадим Громов - Пешки Сдвига

- Логично. - Проворчал Алмаз, вытаскивая две канистры, и направляясь к "Мохаве". - Смотреть, как человек, неспособный даже своё очко, после сортира, бумажкой обиходить - за ствол цепляется... Сердце кровью обольётся. Лучше уж не соблазнять.

Через двадцать минут весь дизель был слит, оружие собрано, душевное равновесие восстановлено. "Горыныч" тронулся в дальнейший путь.

- Хан как чувствовал, что нам горючка нужна. - Алмаз принялся чистить "Калаш". - Заправился почти по самые горловины. И чего он, Лихо, в тебе нашёл с первого взгляда? Дерзкая, нечесаная, синяк ещё не прошёл. Странные вкусы у этих косоглазых...

- А я знаю? - Блондинка подняла вверх левую бровь. - Получается - опять маху дала. Надо было про это в первую очередь узнавать. А, я то, дурочка - про всякую ересь выпытывала...

- Одно слово - блондинка. - Алмаз вздохнул с крайне утомлённым видом. - Никакой практической пользы от этой жизни. Одни эмоции...

- Что-то вроде, мальчики. Что-то вроде, и где-то около...

- Что, и даже словесной пикировки не будет? - "Огорчился" Алмаз. - Прямо так, без боя сдаёшься?

- Запиши пол-очка на свой счёт, и не отвлекайся. - Сказала Лихо. - Неохота мне с тобой лясы точить, на предмет того, кто языком с одного взмаха делянку вырубит... Тайм-аут, Алмазик.

- Ну, как знаешь.

"Горыныч" проехал поворот на Верхний Текермен. Алмаз продолжал чистить автомат, вполголоса напевая какую-то шансонщину, в которой присутствовали крестовая дорога, падлы вертухаи, старушка-мама, и потерянная за рваный рупь, десятилетка. Остальные молчали.

- А это что за митинг единства, и согласия? - Лихо вгляделась вперёд, туда, где серую полосу шоссе, полностью перекрывала какое-то неподвижное скопление невысоких фигур. - Не догоняю я что-то, что бы это значило...

- Гейши. - Шатун уверенно кивнул, когда "Горыныч" приблизился ещё на сотню метров. - Одни гейши. Сплошняком. Что делать будем?

Внедорожник остановился метрах в семидесяти, от плотно стоящих друг к другу тушек ящерообразных монстров, загораживающих всю дорогу, и выпирающих на обочину - ещё метра на три-три с половиной. Больше нигде их не было видно, они были только здесь, перегородив дорогу, безмолвные, обездвиженные, непонятные...

- Есть желающие выйти, и попросить освободить дорогу? - Книжник нервно хохотнул, осматривая собравшийся перед машиной паноптикум. - Вежливо, по-хорошему...

- Только после тебя. - Алмаз не отрывал глаз от открывающейся впереди картины. - Да сколько же их тут? Сотен пять, не меньше... Дрочить мою аномалию!

- Они, что - закаменели? - Шатун старательно пытался найти хоть один признак жизнедеятельности гейш. Но они стояли каменными истуканчиками, не шевелясь, подняв вытянутые головы чуть вверх. Совершенно не реагируя на "Горыныча", урчащего мотором менее чем в сотне метров от них. То ли пребывая в каком-то гипнотическом трансе, то ли ещё по какой-то, схожей причине...

- Что делать будем? - Повторил громила. - Объехать не получится. Сковырнётся наш "Горыныч", как два пальца... Разве что - напрямую. А если они очнутся?

- Книжник! - Лихо оторвалась от созерцания пребывающих в идеальной неподвижности существ. - Добудь-ка штучки три "эфок". Устроим заезд со спецэффектами.

Очкарик обрадовано полез в рюкзак.

- Что, товарищ тяжеловес? - Блондинка повернулась к Шатуну. - Норматив по метанию бризантных приспособлений, выполнить готовы?

- Да хоть до края Материка... - Громила принял от Книжника три мелкорубчатых металлических овала, окрашенных в маскировочный колер. - Подача будет произведена в лучших традициях, не сомневайтесь...

Лихо сдала задним ходом, увеличив разрыв между ними, и гейшами - примерно до ста пятидесяти метров. "Горыныч" взревел мотором, готовый рвануться вперёд. Ящероподобные продолжали стоять, как будто были массово поражены вирусом полной и законченной неподвижности.

- Не застрять бы... - Шатун с некоторым усилием протиснулся в верхний люк. - Я, конечно мальчонка верткий, но поймать ртом с пару дюжин осколков - поищите другого ловкача... Входит, и выходит. Ебулдыцкий шапокляк. Лихо, я начинаю...

Три рубчатых сгустка верной смертушки, лишённые предохранительной чеки, поочерёдно, с интервалом с полсекунды: полетели в самую гущу никак не реагирующих созданий. Скопление гейш, было где-то метров шесть в ширину, и "эфки" легли как по линеечке - где-то метра в полтора друг от друга. Шатун, резко выдохнув, нырнул обратно в кабину, закрывая люк.

Лихо ударила по газам, внедорожник прыгнул вперёд, туда, где вот-вот должно было рвануть до полного недержания. И мочи, и души в теле...

Гейш разметало в радиусе нескольких метров, образовав проезд, достаточный для комфортного передвижения "Горыныча", усеяв кровавыми ошмётками всё вокруг. Тушки ящероподобных поглотили разлетающиеся по сторонам осколки, и до внедорожника не долетело практически ничего. Пара кусочков "эфки" вскользь царапнула бронированную "шкуру" "Горыныча", не причинив никакого весомого вреда.

Оставшиеся в целости гейши продолжали стоять на том же месте, на котором их, в первый раз увидел экипаж внедорожника. Это было невероятно, непостижимо, но снаружи не долетало, ни единого звука боли, учитывая то, что красочно расписанные новой экологией Материка твари, были очень восприимчивы к этим неприятным ощущениям. Порою, отступая при одном-единственном пойманном своей шкурой, ударе...

Колёса "Горыныча", с хрустом вмяли в асфальт первые, разорванные ударной волной тушки. Лихо смотрела только вперёд, но периферийное зрение цепляло окаменело замершие фигуры гейш, с оторванными конечностями, рваными ранами - из которых вытекала тёмно-розовая жидкость. Они по-прежнему не сдвинулись, ни на миллиметр, словно их держала невидимая сила, бывшая сильнее самого мощного явления в этом мире. Тяги к жизни.

Книжник непроизвольно посмотрел себе на грудь: "хамелеон", просто обязанный захлёбываться радужным переливом, был безжизненным, серым. И у него, и у сидящего рядом Шатуна. Как будто вокруг "Горыныча" не было ни малейшего признака присутствия аномального, чужеродного. Бред, чушь, нелепица...

Внедорожник преодолел расчищенное взрывами пространство, за считанные секунды, оставив на дороге две раздавленные, тёмно-розовые колеи, с мозаикой из давленой плоти. Короткий хруст ломающихся под широкими колёсами скелетов гейш, остался в ушах у четвёрки даже тогда, когда "Горыныч" выскочил за пределы препятствия . Лихо точно видела, что существа были живые. По влажному блеску глаз, по лёгкой подвижности брюшка, выпирающего, и втягивающегося назад при дыхании. Но они стояли, глядя в никуда, сквозь бронированного монстра, проезжающего мимо них... Это не могло быть засадой, или даже живым заслоном: у данного случая, просто не было нормального, логичного объяснения, какой-либо частички разумного. Это был жутчайший, запредельный сюрреализм, ставший действительностью.