Вадим Громов - Пешки Сдвига

Заброшенная заправка возникла справа, ещё чуть дальше находился добротный кирпичный ангар, изрядно обросший мхом, на крыше которого росло несколько молодых деревцев. Железные ворота, качественно тронутые ржавчиной, но не дошедшие ещё до состояния полного убожества: были нараспашку, словно приглашая заехать внутрь.

Лихо направила внедорожник внутрь, сметая бампером какие-то обветшавшие стеллажи, ящики, покрышки. Ангар был глухим, без окон. Когда-то он освещался с помощью висящих под потолком ламп, но теперь, по прошествии такого количества лет, о подобном роскошестве - можно было только мечтать. Блондинка нажала на тормоз, "Горыныч" застыл в полуметре от задней стенки ангара, подняв густое облако пыли.

Лихо вышла, точнее - выпала из кабины, непослушными руками распахнув дверцу. Под рёбра ткнулись какие-то обломки: наверное, даже очень больно. Но блондинка была в таком состоянии, что если бы ей сейчас стали загонять иголки под ногти, или дробить кости кувалдой: сильно хуже - она бы себя не почувствовала.

Из задней двери выкарабкался Шатун, по лицу которого стекали крупные капли пота. Громилу шатало, он сделал два шажка на подгибающихся ногах, и упал навзничь, не попытавшись даже смягчить падение. Но почти тут же стал подниматься, двигаясь к воротам, которые требовалось закрыть. Закрыть любой ценой.

Створки начали сближаться с невероятным визгом, заржавевшие петли упорно отказывались капитулировать, поворачиваться. Шатун налёг всем весом, переступая ватными ногами, толкая проклятую створку вперёд, к спасению. Полметра, метр, ещё немного...

Доведя процесс до логического завершения, он глухо зарычал: и, шатаясь - присоединился к Лиху, которая почти безжизненно повисла на своей части ворот, пачкая камуфляж ржавчиной. Не желающие сгибаться пальцы, оплели приваренную к створке скобу, и громила откинулся назад, всем весом, закрывая ворота полностью.

И сразу же наступило облегчение, как будто запертые ворота отсекли их от мира, в котором не имелось ничего, кроме кромешного, исступленного страдания. На самом деле - так оно и было...

Их обоих вырвало прямо около закрытых ворот, желудок выворачивало наизнанку, опустошая до сухости, до полного вакуума. Боль не исчезла сразу, и совсем: она ещё цеплялась за бренные тела, но потихоньку слабела, таяла. Лихо с Шатуном поднялись на ноги, с какой-то бешеной, взрывной радостью понимая, что снова обвели костлявую вокруг пальца.

- Чтобы я ещё раз, куда-нибудь, с вами поехал... - Алмаз, закончивший блевать прямо в открытую дверь машины, подал голос. - Я чувствую себя так, как будто меня целый месяц насиловали во все отверстия, попутно наделав с десяток новых. И граждан со слабой потенцией - там не было. Сплошь и рядом - одни половые гиганты... Ебулдыцкий шапокляк!

- Книжник! - Позвала Лихо, не обращая внимания на жалобы Алмаза. - Живой?

- Лучше б меня сожрали, и высрали в Новокузино... - Книжник трясущимися руками, поправил сползшие на кончик носа, очки. - Что-то дохрена экстрима, для одного-то денёчка. Ой, бля...

Он зашёлся в непрерывном, жестком, сухом кашле, держась обеими руками за горло. "Плескалка" на передней панели - продолжала монотонно менять цвета, и не было даже мизерного намёка на то, что свечение скоро погаснет.

Осторожно ступая в груде давленого и битого хлама, Лихо добралась до кабины, залезла внутрь, не снимая очков. Организм понемногу отходил от полученной, мягко говоря - "встряски".

- Не хочется делать хорошую мину при плохом настроении. - Лихо включила фары внедорожника, осветившие дальнюю стену ангара. - Но, что-то не вижу я среди окружающих меня лиц, ни одного кандидата в "пешеходы"... Обновлённый Всплеск - это несказанно удручает, но, тем не менее - мы всё ещё живы. Вот только очков снимать, и от ваты избавляться - никому не советую. Сдаётся мне, что нас не окончательно не угробило только потому, что старые методы безопасности всё ещё на что-то годятся. Хотя, мало никому не показалось...

Ей приходилось говорить громко, задраенные ватой уши не располагали светской беседе вполголоса.

- Положите "плескалку" на крышу, что ли! - Вдруг рявкнул Шатун. - Тошнит уже!

Та, и действительно разошлась не на шутку, полыхая так, что пробивало сквозь очки. Цвета всё так же менялись, не останавливаясь, и не было ни единого намёка на то, что всё это скоро закончится...

Алмаз взял капсулу из плексигласа, и, высунувшись из кабины, положил её на крышу "Горыныча", обеспечив разноцветное освещение помещения, в которое их загнала острая нужда, в виде Всплеска. Который был уже не тем Всплеском, знакомым им всем, как собственная пятка.

- Жрать хочу. - Коротко сказал Шатун, и полез назад, доставая один из пакетов с сухим пайком. - Как никогда. Да открывайся ты, давай...

Он рванул упаковку сухпая, свинтил пробку у бутылки с водой, и начал есть. Жадно, быстро, как будто провёл вынужденную недельную голодовку. Прикончил один пакет, и полез за вторым.

- Мне тоже достань. - Алмаз вдруг ощутил бурление в желудке, бывшее предвестником тут же подступившего голода. - Кровохлёба живьём готов оприходовать...

Через минуту, все четверо ели с какой-то осатанелостью, набивая животы до упора, жадно отпивая из пластиковых бутылок, большими глотками.

- Ни хрена себе - побочные эффекты... - Книжник вытер рот от прилипших крошек галет: и допил остатки воды в бутылке. - А если бы у нас запасов не оказалось?

- Покрышек кругом много. - Лихо сыто икнула, выбросила опустошённую бутылку куда-то в сторону. - Жевали бы себе потихоньку.

Шатун съел два с половиной пакета, часть отдав Лиху и Алмазу, не отказавшихся от добавки. Книжнику хватило одного.

- Какие прогнозы, искатели приключений? - Блондинка отодвинула сиденье, как можно дальше, потянулась, устраиваясь поудобнее. - Когда дальше - через час, через три?

- А хрен его знает... - Мрачно посопел Шатун, глядя на разноцветные всполохи, прыгающие по ангару. - Наверное, через три. Дня...

Он оказался почти прав. "Плескалка" угомонилась на исходе третьего дня, медленно затухнув на крыше, откуда её никто и не подумал возвращать обратно в кабину.

- Гостиница "У Горыныча". - Пошутила Лихо, направляющаяся к воротам ангара. - Ваша жопа, никогда не простит вашей голове...

Створка ворот завизжала, приоткрываясь. Блондинка высунула голову на воздух, готовясь получить очередную болезненную взбучку. Сзади стоял Шатун, готовый, в случае чего, снова начать закрывать ворота. Но Всплеск кончился.

- Поехали, обормоты...

Внедорожник вырулил из спасшего их убежища, и взял прежний курс, на Уфу. Три дня, проведённые в бесперебойно освещаемом "плескалкой" ангаре, была наполнены бездельем. Спали, вяло разговаривали, ели. Подмели почти весь запас сухого пайка, осталось только четыре упаковки, и две бутылки воды. То ли от нервов, то ли это и в самом деле, был побочный эффект нового Всплеска: но есть хотелось просто беспрецедентно. Жевать, запивать водой: снова жевать. Книжник ничего не говорил, но поглядывал на валяющиеся возле "Горыныча", древние покрышки, с какой-то опаской. Если бы на третий день, жор не прошёл, пришлось браться бы и за них тоже.