Артур Кларк - Рама Явленный

Макс доводил всех до безумия. Если Эпонина кричала или стонала, он бросался к ней, хватал жену за руку и принимался корить Николь:

– Ей же больно, почему ты не можешь помочь?

В промежутке между схватками, когда по предложению Николь Эпонина вставала возле постели, чтобы тяготение помогло ходу родов, Макс вел себя еще хуже. Изображение нерожденного сына, застрявшего в родовом канале и с трудом проталкивавшегося наружу, заставляло его разражаться очередной тирадой.

– О Боже, Боже, поглядите только, – проговорил Макс после особенно сильной схватки. – У него же головка _расплющится_. Ах ты мать-перемать... дырка узкая, не пролезет ведь.

За несколько минут до того, как Мариус Клайд Паккетт появился на свет Божий, Николь успела принять пару решений. В первую очередь она заключила, что ребенок не сможет родиться без дополнительной помощи. Необходимо было произвести эпизиотомию, чтобы уменьшить боли и разрывы родового канала. Кроме того. Макса следовало выставить вон, пока он не учинил истерику и не помешал родам.

Элли стерилизовала скальпель по просьбе Николь. Макс бросил на инструмент одичалый взгляд.

– Чего это ты решила делать _этой штуковиной_? – спросил он Николь.

– Макс, – спокойно ответила Николь, поскольку Эпонина еще только ощущала приближение очередной схватки. – Я тебя очень люблю, но сейчас тебе лучше выйти отсюда. Прошу. Я хочу помочь Мариусу родиться, но зрелище будет не из приятных...

Макс не шевельнулся. Когда Эпонина застонала, стоявший в дверях Патрик положил руку на плечо друга. Уже показалась головка ребенка. И Николь начала резать. Эпонина вскрикнула от боли.

– Нет! – в отчаянии завопил Макс при первом виде крови. – _Нет_! .. Вот дерьмо... вот дерьмо!

– А ну, живо выметайся! – закричала Николь, завершая эпизиотомию. Элли торопливо утирала кровь. Патрик развернул Макса кругом, обнял его за плечи и увел в гостиную.

Николь поглядела на картинку, едва только она появилась на стене. Маленький Мариус находился в идеальном положении. «Какая фантастическая техника, – промелькнула мысль. – Она полностью преобразует процесс родов».

Но времени на размышления не оставалось. Начиналась очередная схватка. Николь взяла Эпонину за руку.

– По-моему, все вот-вот закончится. А теперь тужься как можно сильнее... в течение всей схватки. – Синему Доктору Николь сказала, что больше картинок не потребуется.

– Тужься! – завопили вместе Николь и Элли.

Ребенок появился на свет. Показались прядки бурых волосиков.

– Давай, – проговорила Николь, – тужься опять.

– Но я _не могу_, – простонала Эпонина.

– Можешь! .. _Тужься_!

Эпонина прогнула спину, глубоко вздохнула, и мгновение спустя маленький Мариус очутился на руках Николь. Элли держала наготове ножницы, чтобы перерезать пуповину. Мальчишка закричал сам, без посторонней помощи.

Макс ворвался в комнату.

– Ну вот, твой сын родился, – Николь обтерла его, перевязала пуповину и вручила младенца гордому отцу.

– О Боже... о Боже... а что же теперь делать? – спросил озадаченный, но сияющий Макс, державший ребенка так, словно бы Мариус был даже не из стекла, а из хрупких алмазов.

– Можешь поцеловать его, – Николь улыбнулась. – Неплохое будет начало.

Опустив голову, Макс нежно поцеловал Мариуса.

– А теперь можешь передать его матери, – сказала Эпонина.

Слезы радости текли по Щекам роженицы, когда она поглядела на своего первенца. Николь помогла Максу поднести ребенка к груди Эпонины.

– Ох, мамзелька, – Макс стиснул руку Эпонины, – как я тебя люблю... как сильно я тебя люблю.

Мариус, непрерывно вопивший после рождения, притих, оказавшись на груди матери. Эпонина протянула вторую руку (Макс так и не выпускал другую) и нежно погладила своего ребенка. Глаза Макса вдруг наполнились слезами.

– Спасибо тебе, дорогая, – сказал он Эпонине. – Спасибо тебе, Николь. Спасибо, Элли.

Макс поблагодарил всех присутствующих в комнате, в том числе и двоих октопауков... потом поблагодарил еще раз и еще. Казалось, он сделался «обнимательной машиной»: даже октопауки не сумели избежать его благодарных объятий.

Николь тихонько постучала в дверь и просунула голову в комнату.

– Простите. Кто-нибудь бодрствует?

Эпонина и Макс зашевелились, но никто не открыл глаз, чтобы поприветствовать Николь. Спящий Мариус лежал между родителями. Наконец Макс пробормотал.

– Сколько времени?

– _Прошло_ уже пятнадцать минут со времени, назначенного для исследования Мариуса, – проговорила Николь. – Синий Доктор вот-вот вернется.

Макс застонал и обнял Эпонину.

– Ну, давай, – сказал он Николь. Макс выглядел ужасно, глаза его покраснели и распухли, под ними появились двойные мешки. – И почему эти младенцы спят не более двух часов кряду? – спросил он, зевнув.

Николь остановилась в дверях.

– Некоторые спят. Макс... все дети разные. После рождения они обычно следуют тому режиму, к которому привыкли в чреве.

– И почему на это жалуешься ты? – спросила Эпонина, с трудом поднимаясь. – Ты только послушаешь, как он пищит, иногда сменишь пеленку и заваливаешься спать... А мне приходится бодрствовать, пока он ест... Ты хоть раз пытался уснуть, когда кто-то теребит тебя за сосок?

– Так вот оно что! – усмехнулась Николь. – Кажется, наши новые родители за четыре дня растеряли весь прежний пыл.

– Ну, не то чтобы совсем, – с вынужденной улыбкой проговорила Эпонина, одеваясь. – Но, Господи Иисусе, как же я устала!

– Это совершенно нормально, – сказала Николь. – Твоему телу нанесена травма. – Тебе необходим отдых... я же говорила об этом тебе и Максу на следующий день после рождения Мариуса, когда вы намеревались устроить вечеринку. Первые две недели жизни младенца можно выспаться, лишь подстраиваясь под _его_ собственный распорядок дня.

– Вполне верю тебе, – Макс вывалился из двери с одеждой в руках и направился в спальню.

Эпонина поглядела на светло-голубую прямоугольную подушку, которую Николь извлекла из мешка.

– Это одна из новых пеленок? – спросила она.

– Да, – ответила Николь. – Инженеры октопауков внесли некоторые усовершенствования... Кстати, они по-прежнему предлагают использовать мусорщика, но для мочи Мариуса еще ничего не придумали; при мусорщике ребенку останется только пукать...

– Макс абсолютно против всей этой идеи, – прервала ее Эпонина. – Он заявляет, что не разрешит октопаукам экспериментировать на его сынишке.

– Экспериментом я бы это не назвала. Специальный мусорщик, которого они разработали, лишь немногим отличается от тех, что чистят наш" туалеты уже шесть месяцев. Подумай, от скольких хлопот ты избавишься...

– Нет, – твердо возразила Эпонина. – Но тем не менее поблагодари октопауков за заботу.