Павел Искра - Тропа тайкера

— Простите, — еле вымолвил Данг, с трудом освобождаясь от объятий гиганта, — Я не понимаю вас.

— Ва-а, что не понимаешь? Старых друзей не узнаешь? Как нехорошо, да? Гордый стал, антигород нашел старого Чачуа знать не хочешь? — казалось, что его огромный, покрытый на переносице сетью багровых жилок нос во все стороны дергался от обиды.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — Данг чуть-чуть отодвинулся от министра. Самым сложным в этой игре было то, что, во-первых, нельзя было никоим образом показать министру, свою осведомленность о существовании того Воронина как такового. А во-вторых, не допускать и того, чтобы Чачуа потерял к Дангу всякий интерес. И играть это надо было тонко, натурально, естественно. И не тянуть резину — министр сейчас представлял собой то самое железо, которое через пять минут уже может стать негодным для ковки.

— Падажды, — акцент Чачуа стал уже почти анекдотичным. Он сел на ближайший к нему стул и широко расставил ноги. — Садыс. — И кивнул подбородком на соседнее место.

Воспользовавшись предложением, Данг сел рядом и начал молча рассматривать его горбатый, с торчащими из ноздрей пучками жесткой щетины нос. Он играл человека, который вдруг увидел что-то очень смутно знакомое, что-то навевающее еще неясные, но странным образом милые сердцу ассоциации — может быть с ранним детством, может, с давно забытыми, но приятными снами.

— Ну что ты так смотришь? — заволновался Чачуа, — я знаю, ты когда-то смеялся над моим носом. Да я не обижаюсь. Ты это, Андрюш… — вдруг поник головой министр и прикрыв глаза, отвернулся чуть в сторону.

Падающие звезды… — вдруг прошептал Данг.

— Что-что? — будто ужаленный, грузин на полметра подскочил на своем стуле.

— Простите меня. Это непроизвольно вырвалось

— Говори-говори!

— Я очень боюсь оскорбить Вас, — вновь прошептал Данг.

— Какой обида, дорогой! Как можно обижаться на старых друзей!

— Тогда еще раз прошу простить меня… — чуть громче вымолвил Данг. Затем, выдержав паузу, в волнении приподнялся со стула. Министр же подался всем своим грузным телом вперед, и прямо-таки пожирал Данга своими широко раскрытыми глазищами.

— У вас очень оригинальный нос, — решительно сбросив сомнения, уже твердым голосом Данг перешел к заключительной части своей игры. — Я сейчас его рассматривал, и в голове вдруг вспыхнула эта нелепая фраза — «Падающие звезды…»

Теперь Чачуа уже смотрел на собеседника предельно серьезно.

«Наживка сработала», — машинально отметил про себя Данг, ни на миг не выходя из своей роли.

— Андрюш… Ты что, заболел? Ты и вправду все забыл… Ва-а, какое горе, — казалось, что грозный министр сейчас заплачет. Дангу даже на миг стало жалко, что ему пришлось так огорчить этого человека. Но дело есть дело.

Однако грузин быстро пришел в себя. Он встал, подошел к своему столу, и по телефону приказал принести в кабинет бутылку «Самтреста» 7-летней выдержки и консервированный балык с кинзой. Подано это было в течение пятнадцати секунд, наверняка все было уже наготове. Приказав адыотанту никого к нему не впускать (кроме Фрица Гейгера, разумеется), Чачуа широким жестом вновь посадил Данга за стол.

— Давай выпьем, Андрюш. За встречу. За то, что ты все-таки вернулся, теплым, чуть дрожащим от волнения голосом произнес министр этот совсем не грузинский тост.

Коньяк был крепок и ароматен, Данг смаковал ею маленькими глоточками, ничуть не расслабляясь — выигрыш первого тура еще не означал окончательной победы в этой партии. Сейчас очень страшным было переиграть свою роль и чересчур быстро найти повод для новых ассоциаций.

— Чачуа, мне почему-то вдруг захотелось перейти на «ты», — дико удивляясь самому себе, предложил Данг. Этот внезапный для него же самого следующий ход полностью противоречил предварительно выстроенной стратегии. Но ход был уже сделан, и в соответствии с его логикой, Данг даже не стал извиняться.

— Конечно, Андрей. Мы всегда с тобой были на «ты», — так же тепло ответил ему министр.

Данг нисколько не обольщался насчет того, что Чачуа находился в очень расстроганных чувствах, и ему сейчас вовсе не до анализа ситуации. На этот случай здесь наверняка работает целый отдел, записывающий весь их разговор.

— Расскажи, как ты сюда попал? Что ты вообще помнишь из жизни?

Это было уже легко. На этот случай у Данга уже была детально разработанная легенда, настолько гибкая, что ее без труда можно было подогнать под любую ситуацию. Она была гениальна по своей простоте: что однажды он вдруг очнулся в совершенно ему незнакомой Москве, уже где-то в восьмидесятых. Его, ничего не помнящего, пытались лечить в больнице, но недолго. К тому же, по всем остальным показаниям он был совершенно здоров и трудоспособен. Так как он не имел жилья и средств к существованию, то ничего лучшего, чем пойти в военное училище, он придумать не мог. Там был большой недобор курсантов, и на его амнезию медкомиссия закрыла глаза. А уже там Андрей смог показать себя так, что его заметили офицеры разведки. И взяли к себе. Потом — служба в очень секретном отделе, затем распад СССР и развал в армии. Увольнение в запас, частная коммерция. И при этом какая-то внутренняя горечь и неприкаянность. Нет, в материальном смысле все было о'кей, но все более давлеющее чувство безвозвратной потери не давало спокойно жить. Будто он там какой-то чужой, от другого мира. Об этом другом мире не было никаких воспоминаний — иногда только снились очень странные сны. Но и о них он помнил очень смутно. И просыпаясь под утро, лежа на кровати, в предрассветной тишине долго пытался вспомнить содержание этих очень волнующих сердце сновидений.

Разрабатывая эту легенду, Данг ничуть не опасался случайной встречи в Граде с каким-нибудь бывшим ГРУшником. Небходимые знания об общей структуре этого заведения, да и вообще все, что положено знать офицеру, он почерпнул еще у Айзека Бромберга. Там хватало аппаратуры, чтобы накачивать мозг любой информацией — и без всякого риска для рассудка. Ну, а высшая степень секретности всяческих там подразделений играла как раз на руку сотрудникам порой и не полагалось знать своих коллег по работе. К тому же, кодовое название такого «подразделения» Данг взял буквально с потолка кабинета министра. Безусловно талантливый художник вылепил там целую сцену из оперы «Гибель богов». И кто докажет, что в МО никогда не было подразделения «Валькирия»? Пожалуй, только начальник ГРУ.

А шанс на то, что такой начальник каким-то образом свяжется с Градом, было ноль. Такие сюда не попадают, у них и так дел по горло.

А сегодня вдруг Андрею повстречался бородатый старик с какими-то неземными глазами. Они встретились у пивного киоска, и как бы случайно разговорились друг с другом. Старик этот обладал нечеловеческой проницательностью, он рассказал Андрею всю его прошлую жизнь. А потом вдруг заявил, что раньше Андрей жил в совершенно ином мире, и что там у него была интересная, полнокровная жизнь, и что этот старик может его в тот мир вернуть, если Андрей согласится признать его своим наставником. Андрей согласился — просто потому, что не верил в серьезность этих слов…