Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида

– Зайдешь? – слегка проснулся Арсений. – Со своими ледяными куклами.

– Могу запрыгнуть, мы, наверное, судя по телефону, недалеко. Да и про фотографию крупную из банка вы интересовались как-бы вскользь, на дне… так называемом рождения. В городе черные слухи… обменяемся чернухой.

– Заходите, запоминайте адрес, – еще раз пригласил географ и потом спросил, глядя на утонувшую в угол тахты Клодетту. – А, правда, что рядом с Вами делает молодежь?

– Замерзли, как сосульки, носами капают. Решили таскать по пустой улице лозунг " По ползущим в губернаторы плеткой народного образования".

– Эге, эге, – всполошился географ. – Давайте и этих срочно ко мне, откачивать кипятком с вареньем.

В квартирке молодежь скоренько стянула колом стоящие от холода куртки и набросилась на чай, роняя варенье с ложек на кисти рук и воротники рубашек.

– А это кто? – наконец ткнул капающей ложкой в сторону тахты неуемный Воробей, уже успевший рассказать об отнятой битой фотографии и сидении в вице-губернаторском шкафу. – Ну да, – смутился он тут же. – Понятно, дело молодое, незнакомое.

– Любовь до гроба, – мечтательно облизнула ложку Элоиза, опуская в чашку посиневшие от холода пальцы.

– Любовь, еще быть может, – продекламировал Юлий классику, – нам в шествиях поможет. В душе моей забылась, но поутру забилась, как птица, залетевшая в глаза.

– Какая птица? – испугался географ.

– Воробей, – рассмеялась Элоиза, похлопав крыльями-руками.

– Голубь вещий птица, – обиженно надул губы Июлий.

– Это не любовь, – наставительно произнес географ. – Это потерявшая близкого несчастная невеста обстоятельств. Кстати, прошу лозунг ваш, как неактуальный "сине-зеленому" движению отменить, – при этом понятливый журналист сделал шеей стойку ищейки, чующей вальдшнепа.

В дальнейшем разговоре Воробей и сообщил, что бабушка Двоепольская, перенесшая в больнице информационную блокаду, выписана и была отправлена по адресу, а потом, возможно, и куда-то еще.

– Как это – "невеста обстоятельств"? – испуганно, выдержав паузу, спросила, широко раскрыв глаза, Элоиза. – Она, что ли "невеста на час"? – и прикрыла рот ладошкой, потому что спеленутая кукла на тахте дернулась.

– Вы, знаете что, – попросил географ, обращаясь к Элоизе, – не сможете ли здесь подежурить, возле занемогшей? Личная просьба, до вечера. Проведете выездное заседание "Белого налива", вон – в вазочке яблоки. Поупражняетесь с Юлием в риторике, почитаете книги и побарабаните, во что найдете. Мне бы отлучиться, – просительно заглянул он Юлию в глаза, – на пол денька.

– Хотите, я с Вами? – подставился чующий добычу Воробей.

– Длина и неудобство унылого пути многократно превышают конечный интерес, – витиевато отказал географ.

И после часа этого пути, двигаясь по линиям памяти к потерянному адресу, от выбрался из гремящего автобуса и скоро вжал дребезжащий звонок двери с оборванным дермантином.

– Ктой-та? – через минуту спросил голос упитанной бабы Фени.

– Это я, Ваш прошлый вечерний знакомый, по поводу Аркадии Самсоновны.

– По какую по воду? Иди тогдась за коромыслой, – отправила Феня.

– Стойте, стойте, – завопил Арсений. – Это я, старый Ваш ночной знакомый.

– Знаю, что я, – подтвердила догадливая старушонка. – Коли я Феня. А чего вечерами шмыгаешь? Коли знакомый, то и не открою, – закашлялась Феня за дверью и зашмыгала тапками. – От энтих знакомов одни болезни, валерьяны ведро извела. Сатаны беспартейные.

– Очень с Вами поговорить надо, – взмолился географ.

Застучали засовы и зазвенели цепочки. Феня, тяжело вращаясь, посторонилась. В коридоре тускло горел свет. Дверь старушки Двоепольской была опечатана четкой бумажкой с ниточкой и отчетливой печатью.

– Вот видите, Феня, чемоданчик бабушки Аркадии. Никак не могу передать. Где же она, что случилось?

– А то оно, – проворчала Феня. – Что и не случилось. Страм один. Старая – то Аркадия съехала в богадельню на государевы заботы, да ключеву водицу. Вот и чего! А ейную принадлежность на ту ночь и пограбили скорые люди-вороны. Поклевали всю мелкую сохранность, а шкафины посдвинули и тама заломалось. Вы все знакомцы. Все норовите, как Феня спит, дверцы пообрывать, да бабок на свиданку ангелов спровадить. Тьфу!

– А скажите, Феня, – спросил Арсений. – Племянница Ваша, Рита, обо мне утром не звонила, не справлялась?

Феня посмотрела внимательными старыми глазками:

– С вами справишься. Сам уйдешь, чтоль, али как. А то дело скоро к вечеру, в моей комнате ночуй, недорого возьму, кило пшена.

В этот миг входная дверь заскрипела, заохала и ввалилась, и в коридор ворвалась нежданная ватага в составе трех лиц – крепкого, бегущего мелкими шажками в натирающих ботинках майора Чумачемко, следующего за ним на кривых зеркально чищеных сапогах старшины и жмурящегося на свету пожилого хулигана Хорькова, которого и лицом-то назвать было стыдно, так как он тут же, пошатываясь, начал по коридору тыкать опитой пивом физиономией, надеясь хоть что спереть.

– Руки! – заорал майор, подлетая.

– По швам! – вскричал старшина, водя запорожскими усами.

– Опять ты! – делано ужаснулся майор. – На это раз не открутишься, несун. Твои адвокатские тебе не помогут. Задержан на месте преступления с наличным.

– Я говорю, он. Похожий он, – шатаясь, подтвердил наводчик Хорьков.

– С каким поличным? – возмутился Полозков.

Майор подошел к двери и сорвал бумажку.

– Проник в опечатанное помещение. Понятой, понятой! – страшно засипел майор. – Ты видел поличное у нарушителя?

Хулиган Хорьков, шатаясь с усталости и забот, не сразу сообразил, что его требует власть. Но все же натужно подбежал, вытащил из-под куртки уже упертую на кухне сковородку, полную жареной на сале картохи, и злобно процедил:

– Да на те, на. Усрись своим поличным.

– Стоять! – опять зыкнул Чумачемко. – Пройдемте в преступное пространство.

Он аккуратно соскреб опечатывающую бумажку, и процессия вступила в комнату бабушки Двоепольской. Зрелище открылось печальное: паркет местами взломан, шкафик сдвинут и накренился от старости и надлома, голые стены угрюмо глядели обвислыми обоями. Кругом осел беспорядок и оцепенел хаос.

– Коронки золотые искали, – смачно сплюнул на пол старшина и культурно, оглянувшись на начальника, растер сапогом.

– У бабок всегда выпить нахожу, – вмазался Хорьков. – Хоть бы гриб, мухоморихи старые…

– Признаешься? Твоя иудея? Куда взяток сволок?

– Да что Вы, шутите, что ли, гражданин майор.

– Сейчас пройдем в отделение, гражданин хороший Полозков, – видишь, и кликуху твою навсегда помню! – там и пошутим. Это вчера ты был особый жених, а сегодня у нас новые начальники. Как бабок грабить, он тут как тут, а как показания давать, все другие.