Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида

– Мы отдуваемся, – сообщил Хорьков, икнул и начал ботинком ворошить паркет. – Керенки, говоришь?

– У пожилых чего только понизу не встретишь, – тонко пояснил старшина. – Это у нас подагра да…

– …да гагра, – подсказал Хорьков и запел. – Ах море в Гагре….

– Тихо ты, шелудивый, – строго одернул майор. – А ты брось курево, воняет, как с трупа, – рыкнул он на задымившего старшину. – Брось! – и старшина послушно кинул, притушив об шкафик, папиросину, а вслед за ней и коробок в угол комнаты.

– Это не курево, это так, – конфузливо сообщил старшина. – С ходки находка…

– Так, официально Вам заявляю, – предъявил майор Полозкову. – Задержаны и арестованы по подозрению свидетелей…

Тут неожиданно в дверях появился красный и взволнованный лейтенант Зыриков.

– Не понимаю ничего, товарищ майор, нас так в училище не учили.

– А ты уймись, – недовольно пробурчал майор, как бы вынимая листы первичного протокола. – У каждого своя пенсия и свои кисти на гробе.

– Нет, послушайте. Соседка старушка указывает, что подозреваемый заявился минуту назад.

– Старушке этой уже в прошлой веке на окочур пора, – поправил старшина. – Может они любовно сговоримшись.

– Полозков, Вы билет на электричку брали? – продолжил, однако, лейтенант.

– Брал он, брал, – охотно подтвердил осоловевший Хорьков. – Такие завсегда назло контроллерам берут. Еще в городе, на автобусе сюда перся, – зло процедил он. – Это я сексотом на электричку бежал, от автобуса опоздамши, – сдуру признался особый сотрудник.

– Да ты! – махнул на него кулачищем плотный Чумачемко.

– Исправляется, – удовлетворенно гаркнул старшина, широко хмыкнув. – Билеты будет скоро брать.

– Вот билет, – предъявил географ. – Сюда сегодня недавно, по номеру ясно.

– Ну, видите, подтвердилось первичное алиби, – продолжил лейтенант. – Нас как учили, мало улик – это уже много, много улик – это уже слишком. Не за что задерживать пока, товарищ майор.

– За жопу, – предложил, шатаясь, Хорьков.

– Улики, они, брат… не утки, – покрутил майор пальцем, – из воздуха не возьмутся. Из воздуха только вонь вылазит. Отойди, отойди в сторону, Хорьков! Их надо, брат, с боем брать, улики то… – почесал он за ухом. – Гарантию что-ли дашь, что это не он старуху брал?

– Гарантию на дам. Нас как учили, товарищ майор – гарантию, а также отметку в паспорте дают только в исправительно-законной системе.

– Это да… – растерялся майор. – И как еще новые кормильцы на это поглядят… Но до выяснения, утро вечера мудренее. Вот чего, Зыриков. Я по его поводу еще должен звякнуть, тут после вчерашнего, и вообще… козыри по новой сдались, изменились, дамы королей бьют… Ситуация в подвеске. Ну мы по инстанции-то по делу передадим… Тьфу ты, не об том я.

– А, может, его товось, – предложил Хорьков, дергая ладонью по шее и указывая на обмоток шнура бывшей люстры. – Как будто он там испокон висит, будто сам от противозаконной любви к старухе… – но замолчал под взглядом майора.

– Покамест так, – строго прервал всех старший начальник. – на комнату совершен налет, это ясно. – Он поглядел на Полозкова. – С использованием подсадной женщины. Печать с двери сдернута. Завтра пальцы будем снимать. Я покамест Вас, гражданин Полозков, как знакомого многих известных, не задерживаю, но оставляю на сохранность в указанном помещении до прояснения. До Вашего выяснения, с полным набором удобств, – и он ткнул в комнату рукой. – Глядите, смеркается. Ты, старшина, ночью его вместо пса стереги, как жену чужую, понял? Опечатаем, закроем на ключик, два стула приставлю и ночуй, береги возможного ответчика. Сапоги можешь сдернуть, – глянул он на кривые ноги помощника. – Портянки бы постирал, что ли.

– Полощеные, – смутился служака. – Еще к рождеству.

– Не слишком ли строго, товарищ майор, – вяло спросил Зыриков. – А то хватаем, потом отпускаем, и нам население разное говорит…

– Строгости Вас, лейтенант, что-то мало учили, – оборвал подчиненного Чумачемко. – Ночюй, пока сны лезут, – бросил он географу, и компания вышла.

Шаги стали удаляться, но потом Полозков услышал, как завозили стульями, тихо скрипнули вновь сапоги, шаркнули ботинки и шепот.

– Сами, чай, не дети, – громко успокоил начальника старшина в полный голос. – Хорькова зови, мараться не будем.

Вот и нашел умаявшийся Полозков приют и, возможно, ночлег в бывшей почивальне старушки Аркадии Самсоновны Двоепольской. Вечерний свет поглядел из окна на географа и глухую темноту бабкиной комнатки. Веревкой висельника шевелилась тень обрезанного шнура люстры на полотне серого потолка. Полозков, дважды споткнувшись о следы погрома, тихо уселся посередине комнатенки. Шарить по развороченным шкафикам в поисках огня или, хотя бы, кресала не хотелось. Тут очень вовремя услужливая память выволокла перед географом две бесплотные, в слабо очерченных форменках и даже без погон тени, которые быстренько подсказали Арсению выход.

– Брось, брось курево, воняет, как с трупа, – пробурчала в тихий вечер одна.

– Это не курево, это… находка… – глухим эхом ответила вторая тень и, свернувшись затушенной цигаркой, упорхнула в угол.

" Точно, туда и швырнул спички" – догадался Арсений и на четвереньках пополз в угол, и успешно треснулся лбом о доверчиво раскрытую дверцу старенького шкафа. Но через секунду нащупал коробок, и спасительная спичка дважды вспыхнула и дважды обожгла пальцы. Теперь, уже почти зрячим, он пробрался в другой угол, где совсем недавно серебряной ризой тлела икона и поводил пальцами в ее бывшем гнездовье, ощущая нежность паутины. Свечка лежала на полке. Тусклый огонек, зажженный Полозковым, дополнил картину разгрома.

Арсений осмотрел плотно запертую в упрямый косяк дубовую старушкину дверь, невесть как попавшую в потресканную пятиэтажку, потом и переворошенное и вздыбленное алчными искателями ложе, на котором ночевать, конечно, не решился. Поставил свечку в щербатое блюдце и кинул возле кровати, подравняв паркет, какой-то половичок, старое вывалившееся из шкафа замусоленное пальто и подошел, в надежде отыскать что-нибудь под голову, к шкафику.

Деревянные ящики были выдернуты, частью и выпотрошены, на полу внизу валялись катушки и шпильки, разбитое зеркало, и сияло пуговичное многоцветье. Арсений подергал тугие выдвижные ящички и тут рука его замерла на одном, скользящем по полозьям легче и вольнее, как будто от многолетней дрессировки. А в ящичке, переворошенном, но полном, покоились совершенно ненужные пожилому женскому лицу вещи – абсолютно старинный мужской бритвенный прибор, сохлый помазок и огрызки серого мыла в допотопной треснувшей мыльнице. Ящик был нижний в ряду. Арсений аккуратно выдвинул его и попытался вытянуть вовсе наружу. Сначала не получилось, но потом, как то приподняв и накренив, его удалось извлечь из гнезда. Пугаясь мелких домовых жильцов и разъяренных насекомых, Сеня аккуратно погрузил в гнездовье ладонь, и пальцы встретили теплую плотную бумажную ткань.