Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида

– Поеду-ка я срочно, – отрапортовал географ, кратко глянув в окно, уже потерявшее плотность ночи.

– Возьмите в дорожку фляжечку моего ликера, маленькая, в карман как раз лезет, – предложила Феня, вынимая из буфета плоскую склянку бывшего коньяка. – На ночь, если сон упрыгивает, десять-двадцать капель. И забудете все невзгоды. Как это Вы Аркадии приглянулись, удивляюсь.

– Спасибо, – промямлил Арсений, суя фляжку в карман пиджака.

Потом схватил фибровое чудовище и направился в коридор.

– Ни пуха, – промолвила вслед уважаемая прима.

– К чертям, – неумело отозвался путешественник и потащился по лестнице вниз.

На пятачке первого этажа к батарее жался ранний пацаненок, жуя тщедушную папироску, а рядом ухмылялся верзила с квадратной рожей.

– Здравствуйте, дядя географ, – вежливо поприветствовал Кабанок. – Это мой учитель, – почтительно сообщил он спутнику. И другим тоном сказал. – Мужик, закурить будет?

– Не курю, – кратко отшил мальчугана Арсений и тут же получил оглушительный удар по темени и, теряя остатки сознания на заплеванную плитку подъезда, услышал удяляющийся малиновый звон колоколов.

Арсений очнулся, когда рыдван с огромным багажником, где была вылежала прошлыми постояльцами мягкая лежка и теперь он соляным мешком переваливался и подпрыгивал на каждой ухабе, резко сбавил ход, приветливо взвизгнул клаксоном и встал. Из щели щелкнувшей и отвалившейся крышки брызнул свет фонарика, крепкие руки ухватили упревший до седьмой соли тюк и выкинули вон. Громыхнул замок и засов, и Арсений, потирая слегка лопнувший затылок и завядшие уши, увидел себя на скамье в громадном, темноватом зале-ангаре с разрисованными ржавой гнилью стенами и тусклой теперь лампой, вяло склонившейся над огромной болотного цвета махиной, занимавшей почти все нутро. Рядом со своими целыми ногами он с облегчением отметил заветный чемоданчик со старухиным бельишком.

Арсений тут же признал старого знакомого монстра – это, конечно, был броневик из стрип-кафе "Касабланка" и, похоже, тот самый зальчик, который он когда-то пробегал на пути к "сралке". Наверху, из стройной круглой башенки, ядовитым грибом сидевшей над толстым кривым корпусом, торчала, ощерившись, толстая жирная палка, изображавшая пулемет. Современной синей краской на боку опасного чудища теперь на ткани был выведен лозунг: " ЗАВЛАСТЬ САВЕТАВ" и еще один красной краской с другого борта " БОЙСЯ БУРЖУЙ ПРИШЕЛ ТЕБЕ…", и дальше надпись убегала за угол махины. Над танкеткой на обрубленной палке от граблей крепилась крупная фанерка с тоже загадочной фразой: " Павлик Отморозов в диникинских тылах. Съем фильма ПРОСИМ НИМИШАТЬ КИНО".

– Нравится? – довольно спросил сопливый голосок.

Полозков опустил глаза и увидел сидящего на дверной приступке броневика сурового парнишку Папаню в окружении двух-трех здоровых парнюг с обритыми, как бифштекс, отечными боксерскими лицами.

– Наша корыта! – с гордостью ткнул пацан в железо. – Надписали, чтобы прогуливать иногда. Водит мордой, жрет любую жрачку – дрова, уголь, бензин, спирт глушит круче ребят, колесами жужжит, как цекотуха. Настоящим патроном жахает, а вот холостым – пока никак. Но обучим. Ей гимназий не кончать.

Парнюги заржали.

– Может, наладишь, слесарек! Ладно, шучу. Ты как, оклемался?

– Вы бы по башке лупили тише, – пожаловался географ. – А то на свою толщину мерите.

– Прости, что кумпол попортили. У Вас, училков, кумпол нежный член. Но ты, тоже… совсем меня кинул. Сыграл под простого, а в чемоданишке-то у тебя что? Разводные да заточки с напильничками?! Ага. Бабкин хабар у тебя там, вот чего. Я, слесарек, с какого попросил тебя зайти: тут вокруг пожилой тетеньки старушки открылась карусель: ментовка рыщет, китай, Хорьков доходяга в город за тобой снаряжен на тебя глаз иметь, людишки возле бабки шныряют, ночами подушки ее изнутри лапают. А я, Папаня, в этих местах старший – ни ухом, ни брюхом. Нет, оно Барыга меня держит, но и сам не сусам. А ты оказался внутрях главная движущая мишень. Не стремно?

– Я, честно говоря, сам не понимаю, – скромно ответил Полозков. – Все думаю, а выводов мало.

– Не гундишь?! Ты какой взяток у пожилой заначил?

– Бельишко дряхлое, вот у меня все здесь, – указал он на фибровый чемоданчик, потирая затылок.

– Похоже, – засомневался Папаня. – Многие не наши вокруг доходяжки петляют, уже и ее специальным красным крестом в ночлежку, подальше от нас, сволокли. Арифметикой пахнет, задача. Пошли-ка, гляди, – пацан поднялся и отправился в угол необъятного гаража.

А Полозков поплелся за ним. В углу была свалена и местами разложена и расставлена разная рухлядь.

– Мы тут всякую подозрительную мелочь у бабушки приобрели, – указал Папаня на кучу рукой. – А вдруг старую кто оберет зазря. Ты вот глянь – Барыга звякал, ты по бабке спец. И давай сговоримся, чего одно себе выбери, а я тебя отпущу.

Полозков подошел к куче и присел на корточки. Книги и альбомы валялись вперемешку с пустыми мстерскими шкатулочками, вязаные узелочками платки прикрывали пыльных фарфоровых оленей. Полозков тронул серебряную ризу на темной доске, отдельно и почтительно установленную на стопку Мережковского.

– Не клеймленая, – квакнул один бугай.

– Фабержу навести, что сосморкнуться, – поддакнул другой. – Простое ленинградское дело, друганы в Питере шлепают.

И рядом с горкой чепухи сразу же Арсений увидел мятую страничку старушкиного дневника, как-то попавшую сюда.

– Вот это дай, старушку найду и передам.

– Видать, не жадный ты, слесарек. Не фрайер, – удовлетворенно заметил Папаня, отбирая листочек. – Это мы еще помусолим. Да и мы не жадные, глянь, бабушкино сберегли. Нам чужое поперек. Пожрем, выпьем и все раздаем серым и хлипким. Братву лечим бесплатной медициной. Пенсию доходягам заставили в добавок, а? – и мужики закивали тусклыми лицами. – А что жирных карасей шерстим, так это еще господин Марк Энгельс по обществу велел. В нашей необъятной шири иначе не можно. Пока пенсия или приработок до простого дойдет, семь раз от него чинуха отмерит да отрежет. Что в муниципалке, что с частного постоя. Не так? – и лбы опять закачались. – Вот и я так думалкой, если по правописанию, – раздумчиво повторил Папаня. – Мы вроде очистных вооружений, хоть и сами не сахар. Нам бы, слесарек, только чего еще захотеть, кроме жралки, а я не знаю. Ленин-Сталин нам этого по истории не прошли. А то опять тут двоих зря пырнули. Вы бы, кончившие заведения, которые классы осилили, подсказали чего людям. Слышь, слесарек! Ладно, мозгов у тебя есть. А хитрины нет. Правильно ты нужное взял. Схватил бы фуфель для отвода зенок, я бы точно тебя тут же отпустил.