Даниэль Галуйе - Тринадцатый этаж

— При однопартийной системе? — осторожно спросил я.

— Одна партия или десять партий — кого это колышет, черт возьми? Что нам нужно, так это максимально эффективная и способная верхушка нации! Ты знаешь какую-нибудь корпорацию, которая крупнее финансовой империи, построенной мной? Можно ли, мысля логически, представить более подходящую фигуру, которая заняла бы Белый дом?

Я улыбнулся и, увидев вопросительное выражение на лице Сискина, объяснил, чему я улыбаюсь.

— Я не могу себе представить, чем можно сместить с кресел типов вроде Хартсона.

— Это будет нетрудно сделать, — уверенно сказал он. — Нетрудно, когда командовать парадом начнет симулятор. Когда мы запрограммируем наше электроматематическое сообщество на политически-ориентированную основу, некий Хорас Сискин станет там очень влиятельной реактивной единицей. Возможно, это не будет точная копия. Может быть, мы немного приукрасим его внешность. — Он помолчал, размышляя. — В любом случае, когда мы проконсультируемся с «Симулякром-3» в поисках советов о политической деятельности, я хочу, чтобы образ Сискина заявил свои права на роль идеального кандидата в лидеры.

Мне только и оставалось, что уставиться на Сискина. А ведь он на это способен. Я видел, что его план может осуществиться именно потому, что этот план настолько смел… и логичен. Теперь я еще больше радовался тому, что решил заключить союз с «Реэкшенс» и таким образом в состоянии как-то влиять на альянс Сискина и партии.

Нашу беседу через интерком прервала Дороти Форд:

— Пришли два человека из Ассоциации сборщиков информации, и они…

Дверь распахнулась, и в кабинет без приглашения ворвались два взвинченных, негодующих опрашивателя.

— Вы Холл? — строгим тоном спросил один из них.

Когда я кивнул, второй грозно забушевал:

— Так вот, можете передать Сискину…

— Лучше скажите ему сами. — Я показал на кресло.

Сискин развернулся лицом к визитерам:

— Да?

Оба человека синхронно застыли в изумлении.

— Мы — представители Ассоциации сборщиков информации, — наконец сообщил первый. — И вот вам без лишних предисловий: или вы прекращаете работу над этой вашей симулирующей машиной, или мы призовем к всеобщей стачке всех сборщиков информации в городе!

Сискин было заулыбался, услышав первые слова угрозы. Но тут же улыбка на его лице сменилась зловещей гримасой. Догадаться о ее причине было нетрудно. Одна четвертая всего работающего населения в той или иной степени в финансовом отношении зависела от опросов общественного мнения. А максимальные прибыли корпорации Сискина зависели от полной занятости. Конечно, Сискин мог выдержать трудности благодаря своим резервам. Но через неделю не останется ни одного бизнесмена и ни одной домохозяйки, еще не вставших на сторону Ассоциации.

Постепенное разрушение Ассоциации в самом деле являлось частью стратегии Сискина, но это должно было произойти не раньше, чем его финансовая империя подготовится к последствиям. Не дожидаясь ответа, пара протестующих зашагала к выходу. Эта сцена меня несколько позабавила.

— Итак, — сказал я, — что теперь делать?

Сискин ухмыльнулся:

— Не знаю, что будешь делать ты. А что до меня, то я собираюсь нащупать несколько веревочек и начать за них дергать.

Два дня спустя я устроился поудобнее в одном из кресел контрольного зала, и Уитни надел мне на голову просмотровый шлем, по другого типа — не такой, как в прошлый раз. На этот раз Чак, заметив, как я нервничаю, решил не подшучивать.

Я наблюдал, как он включает обзорный прибор.

Проекция началась гладко. Я полулежал в кресле, откинувшись на спинку, обитую кожей, и через секунду уже стоял в виртуальной видеофонной будке. Поскольку это был обзорный контроль, а не сопереживательная связь, мне не пришлось сидеть на задворках разума какой-нибудь реактивной единицы. Вместо этого я сам непосредственно находился там — в псевдофизическом смысле.

Из соседней будки вышел высокий худощавый мужчина. Он приблизился ко мне, и я заметил, что он дрожит.

— Мистер Холл? — неуверенно спросил он.

Я кивнул и, осмотревшись по сторонам, увидел, что нахожусь в фойе типичного отеля.

— Что-нибудь случилось? — спросил я.

— Нет, — печально ответил он. — Ничего такого, что вы смогли бы оценить по достоинству.

— Так что же случилось, Эштон? — Я протянул к нему руку, но он отпрянул назад, содрогнувшись.

Наконец он сумел подыскать слова, чтобы описать причину своего беспокойства:

— Вот вы представьте себе, будто в вашем мире с неба на землю свалился бог и начал вам что-то вещать.

Я понял, с каким благоговением и страхом взирает он на меня. Тем не менее, я обнял его за плечи.

— Забудьте об этом. В данный момент я просто такой же, как вы — наделенная разумом электрическая схема.

Он отвернулся в сторону:

— Давайте закончим то, что начали. А потом вы сможете вернуться назад. — Он показал подбородком в неопределенном направлении.

— Я не думал, что прямой контакт может оказаться таким трудным.

— А чего вы ожидали? — с презрением спросил Эштон. — Пикник на природе?

— Эштон, мы собираемся что-нибудь придумать. Может быть, мы сможем освободить вас от роли контактной единицы.

— Просто выключите меня. Сотрите, и дело с концом! Когда знаешь то, что знаю я, тогда не хочется жить.

Смутившись, я поскорее перешел к цели беседы:

— Я хотел поговорить с вами о Зау Но.

— Счастливчик — его-то стерли, — заметил Эштон.

— Вы разговаривали с ним как раз перед тем, как он пытался себя убить, правда?

Он кивнул:

— Какое-то время я за ним наблюдал. Я так и чувствовал: сломается!

Я внимательно посмотрел ему в глаза:

— Фил, его заставили это сделать не только метеоры и буря, да?

Эштон резко поднял на меня глаза:

— Откуда вы знаете?

— Значит, было что-то еще?

— Да. — Его плечи опустились. — Я ничего никому об этом не говорил. Меня охватила жажда мести, ненависть. Я хотел, чтобы Зау Но обрел полную власть… и разрушил вдребезги всю эту проклятую систему. И тогда вам пришлось бы все стереть и начать сначала.

— Что толкало его на самоубийство?

Эштон замялся, но затем выложил все подчистую:

— Он узнал. Каким-то образом выяснил, кто он такой и что представляет собой весь этот гнусный воображаемый городишка. Узнал, что он — всего лишь часть поддельного мира, что его реальность — это ничто, только результат электронных процессов.

Я напрягся. Какую бы информацию ни доверил Фуллер единице по имени Зау Но, она привела к ужасающему эффекту. Ее оказалось достаточно для того, чтобы Зау Но сумел осознать главные факты: он представляет собой всего-навсего виртуальное человеческое существо.