Галина Вайпер - Пожиратель звезд

– Рыбу ловить, – отрезал Сережка. – Смотри, какую я посудину отрыл неподалеку.

Лодка была еще та – настолько древняя и ветхая, даже странно, что она до сих пор еще не развалилась. Ее высокие борта когда-то были просмолены, но сейчас светились светло-серой древесиной. Ох, таким решетом рыбы не поймаешь, дай бог успеть до берега добраться, когда оно воду наберет.

– Сдалась тебе эта рыба! – рассмеялась я. – Нужна она тебе?

Сережка мрачно глянул на меня исподлобья.

– Не рыбу ловить, так просто на лодке покататься. Может, последний раз в жизни. Ночью улетаем.

Я вздрогнула, перевела взгляд на Элии:

– Ночью? Уже? А меня возьмете?

Он внимательно посмотрел на меня и кивнул, а я думала о том, что так давно уже не влюблялась, и вот на тебе, втюрилась в одно мгновение. И в кого? В инопланетянина! А Элии? Он, конечно, меня не забывал, но что это обозначает? Что мы будем и дальше работать вместе или что-то еще? Ох, никогда мне не понять этих мужиков…

Мужики тем временем, поднатужившись, спихнули лодку в воду, помогли мне забраться в нее, заскочили сами. Серега, чертыхаясь, возился с заржавевшими уключинами. Пока он был занят и ничего не должен был слышать, я собралась с духом, чтобы выяснить вопрос, который мучил меня с тех пор, как выяснилось, что мой потерянный незнакомец и есть Элии.

– Почему ты мне не сказал, что это ты? Я ведь спрашивала… тогда, помнишь? У тебя дома?

– Помню, – Элии смешно наморщил нос. – Не решился признаться. Глупо, но я стеснялся, как маленький. И сейчас тоже…

– Но почему?

Сережка, успевший не только победить престарелые весла, но и бессовестно подслушать наш разговор, скептически хмыкнул:

– А он в тебя влюбленный просто, дурак такой!

От его слов и я застеснялась как маленькая. Только почему сразу дурак?

Сережка бессовестно захохотал:

– Ой, я не могу! Женька, ты чего краснеешь?

Я потрогала горящие щеки и громко заявила:

– Отстань, изверг! Не лезь не в свое дело!

Сережка бросил весла, приложил левую руку к сердцу, правую – к виску, и четко отрапортовал:

– Слушаюсь!

И снова принялся грести, с неизвестно откуда взявшимся интересом глядя через плечо вперед.

Я смотрела на медленно проплывающий мимо песчаный пляж, постепенно поднимающийся все выше берег, заросший соснами, и мне было хорошо, так хорошо, как никогда. Элии держал меня за руку, он был рядом, а больше мне ничего и не требовалось.

Когда Серега, наконец, отвел душу и умаялся махать тяжеленными веслами, он причалил наш ветхий бот к берегу и спросил:

– Жень, можно я твоей машинкой попользуюсь? Надо по делам смотаться.

– Да, пожалуйста, – мне все было до лампочки.

Он бережно потрогал челюсть, поморщился:

– Вели Джошуа, чтоб собрал тебе барахло в дорогу.

– Пошли, – я оглянулась на Элии, который все еще сидел в лодке и рассеянно глядел на воду.

– А чего ты все за физиономию держишься?

– Помяли слегка на Альтаире, – Серега развернулся и двинулся к машине. – Срастается плохо, зараза!

– Ты тоже за вещами? – спросив, я снова оглянулась на Элии – он так и не пошевелился, сидел в той же позе, положив руки на колени и наклонив голову.

– За вещами и за Хорхе, – вздохнул Сережка.

– Элии думает, что нам потребуется подмога. Лилю тоже берем, подхватим с оранжереи. Ох, не по себе мне, Женька, если б ты знала, насколько!

– Почему? – бездумно удивилась я.

– Дурочка влюбленная! – сердито огрызнулся он. – Очнись! Лететь хрен знает куда, ты не в состоянии даже представить, насколько далеко – это раз! Исход дела неизвестен – два. И никаких надеж, кроме самой последней.

Он тяжко вздохнул, сделал мрачную паузу и добавил:

– А три, – он обвел рукой вокруг, – может, вот этого мы больше никогда не увидим. И будем доживать оставшееся нам время в железной банке. Дошло?

Пока я разговаривала с Джошуа, Серега угрюмо оглядывал берег. Потом сел в машину и тихо-тихо, почти шепотом, быстро проговорил:

– Элии, конечно, мужик хороший, я бы сказал – замечательный. Только он инопланетянин. И потом, крыша у него все-таки слегка набекрень, знаешь? Так что… смотри сама. Ладно, поехал я. Последний раз полюбуюсь на матушку-планету! До встречи на орбите, подруга!

Я растерянно проводила его взглядом. Конечно, Элии с другой планеты, но он все-таки человек, а не разноцветный осьминог, и значит, с ним можно будет договориться так или иначе. А крыша… вроде она и у меня не совсем на месте. Только Элии все равно мне нужен, как никто другой.

Неторопливо я вернулась к нему, размышляя над Сережкиными словами. Чего это вдруг он решил меня предостеречь? Поздновато будет, пожалуй.

– Я так рада, что мы снова вместе, – с неожиданной робостью сказала я Элии, забираясь в лодку.

Он бросил на меня отсутствующий взгляд.

– А я нет, – его голос был задумчивым и печальным. – И жалею, что втравил тебя в этот авантюрный полет – никто не знает, чем он закончится. И знаю, что не смог бы тебя здесь оставить. Одна мысль о том, что к Земле вот-вот начнет приближаться Пожиратель… и все посыплется туда. Но и думать о том, что мы можем остаться последними людьми во Вселенной, тоже нелегко. Выхода нет, и временами кажется, что любовь сейчас просто неуместна.

Мне стало тошно от его слов, потому что он был прав. И грустно… Я так скучала по нему, я так ждала этой встречи!

Он рассмеялся, обнял меня за плечи:

– Не расстраивайся, Жень, – наклонился и чмокнул меня в нос. – Все будет хорошо. Потому что иначе и быть не может, правда?

Вот так, под знаменем самой последней надежды, и начался наш тягостный и мучительный полет, окончившийся ничем.

До орбитального лифта мы с Элии добрались лишь поздно вечером. Почти стемнело, и только неяркая фиолетово-розовая полоса еще виднелась на горизонте. Равнодушно мигающая разноцветными огнями нитка лифта соединяла теплое сияние города внизу с холодным мерцанием звездного неба.

Мне не было страшно улетать, я стала бесчувственной, как дерево. Нет, не как мертвое, сухое бревно, а как живое дерево, которое умеет переживать все превратности погоды вокруг. Роняет листья осенью, мерзнет зимой… и терпеливо ждет весну с любовью в самой глубине застывшей сердцевины.

Да, я всю дорогу заталкивала все свои чувства как можно дальше, в самый глубокий угол души. Какая любовь? Сейчас она совершенно неуместна, Элии прав. Только иногда что-то вздрагивало внутри, когда я нечаянно встречалась с ним взглядом.

Ничего, скоро мне не придется вздрагивать даже нечаянно – на заднем сиденье машины валялся скафандр Элии. Сережка привезет из дома мой и станет спокойно – я не буду видеть глаз Элии, а он моих. Скафандры, слава богу, не умеют ни чувствовать, ни любить.