Галина Вайпер - Пожиратель звезд

Он изо всей силы саданул кулаком по подлокотнику кресла, злобно зашипел от боли и вдруг тихо спросил:

– Женя, ты не оставишь меня?

– Лори мне совсем не нравится, – пожав плечами, заметила я.

Лицо Элии разгладилось.

– То есть нравится… – уточнила я.

Он нахмурился.

– Ну… как человек, не как мужчина…

Элии иронически усмехнулся.

– То есть как мужчина тоже нра… – начистоту, так до конца.

Брови Элии поползли вверх.

– Но не настолько, чтобы в него влюбиться, – лихо выкрутилась я.

Элии расхохотался, встал из кресла, положил мне руки на плечи.

– Да ты смеешься надо мной!

– Есть немного, – боже, мне сейчас станет дурно: неужели он собирается меня поцеловать? – Нечего мне…

И тут за спиной раздался истошный Лилькин визг.

– Нет, нет, не-е-ет! Не хочу!

Я вздрогнула от испуга – что случилось? В перерывах между воплями слышался уговаривающий голос Лоуренса.

– Никуда не полечу! – в очередной раз взвизгнула Лилька.

Элии невнятно, но с большим чувством ругнулся и приземлился обратно в кресло. Я вытаращилась на происходящее: Лоуренс подталкивал в спину растрепанную и упирающуюся Лильку, пока ему не удалось довести ее до рубки.

Ну и ну! Красная, зареванная, разъяренная Лилька… Такой я еще ее не видела ни разу. Ее роскошная прическа перекосилась, разноцветные косички закрывали глаза, а треугольная челка съехала набок. Жуткое зрелище!

– Тебе привет от Саймона, – Лори загородил проход, упершись руками в стены, и с трудом сдерживал Лильку, которая пыталась вырваться и удрать. – И вот это…

Элии холодно взглянул на мою приятельницу.

– Что это?

Лилька от души шмыгнула носом и зачастила:

– Никуда не полечу! Не хочу! И не…

– Почему? – тем же ледяным тоном поинтересовался Элии.

– Потому что! – завопила она, разражаясь слезами. – Я боюсь! Я хочу остаться! И потом, Боснекки говорила, что черная дыра не повернет к Солнцу!

– Лиля! – мягко возразил из-за ее спины Лори. – Но ты же сама видела, там, в Африке – Пожиратель придет к Земле.

– А чего я видела? Чего? – у Лильки началась натуральная истерика, ее затрясло. – Это же не глазами, а так! Во сне! Под гипнозом! Я не верю! И не хочу никуда лететь! Отпустите меня, отпустите сейчас же! – завизжала она.

– Что за шум? – деловитый голос неожиданно появившегося Сереги перекрыл Лилькины рыдания. – Кто тут женщину обижает?

Эту обидишь, уныло подумала я. Вот уж от кого не ожидала такой сцены…

– Хочу домой, к Хорхе, – всхлипнула Лилька.

– Я здесь, – невозмутимо отозвался из-за Сережкиной спины сам Хорхе.

Лилька бросилась к нему, одним рывком протиснувшись между Серегой и Лори и скрывшись от меня за их спинами.

– Хорхе, дорогой, я не хочу никуда лететь!

– Ну что же, – его голос оставался ровным. – Отправляйся домой.

– А ты? – голос Лильки стал совсем жалобным.

– Я лечу вместе со всеми, – без малейшей паузы твердо ответил он.

Лилька сползла по стене на пол и завыла в голос.

Я в растерянности рассматривала озадаченные лица мужиков, не понимая, почему Хорхе остается спокойным. Через пару минут, как только Лилька умолкла, он в повисшей напряженной тишине объяснил:

– Она беременна.

– Мать вашу! – Серега вытаращил глаза. – Только этого нам еще и не хватало!

– Жизнь продолжается, – нервно усмехнулся Лоуренс.

Сердитый взгляд Элии остановился на Хорхе.

– Что делать будем?

– Пусть сама решает, – передернул плечами тот.

Лилька тяжело вздохнула и поднялась на ноги.

– Сколько времени нам придется лететь?

– Может быть, несколько месяцев, – буркнул Элии.

– Точнее, – бесстрастно поинтересовалась она.

– Мы можем и вообще не вернуться, – задумчиво протянул Серега. – Но по нашим расчетам самое большее за два месяца должны добраться. У тебя какой срок?

– Какая тебе разница, если можно и не вернуться? – снова взвилась Лилька. Она ушла от нас и снова уселась на пол.

Серега сосредоточенно наморщил лоб и сделал соответствующий вывод:

– Раз ничего не видно, значит, небольшой.

Я отвлеклась от раздумий на тему пеленок в космическом корабле, влияния на развитие младенца космического излучения, гравитационных аберраций и тому подобного, и мрачно заявила:

– В любом случае, не больше, чем они знакомы. Чуть больше месяца, от силы.

Хорхе засмеялся.

– Три недели.

Элии поднялся из кресла, подошел к Хорхе, дотронулся до него.

– Садись.

– Я слепой, а не безногий, – возразил тот.

– Тебе виднее, – фыркнул Элии, возвращаясь на место.

Хорхе прислушался к Лильке и негромко сказал:

– Она полетит.

Лори озабоченно покачал головой.

– А если мы не вернемся? Я имею в виду, к сроку…

Элии мрачно проворчал:

– Назначу тебя нянькой. Ты единственный в этой компании, кто имел дело с младенцами.

– Чего это ты раскомандовался? – удивился Лори.

– Имеет право, – четко доложил Серега. – Капитан корабля решает все.

– Мне настал конец, – кисло улыбнулся Лоуренс. – Он же меня съест теперь за все мои грехи.

– Пореже попадайся начальству под горячую руку, – добродушно посоветовал Серега. – Глядишь, и пронесет. Женька, ты чего такая грустная?

– Плохие предчувствия, – отрезала я.

Все шло наперекосяк с самого начала, все, что только можно! Элии и Лори грызутся, Лилька в положении… И хорошо, если мы обойдемся только этими сюрпризами.

– Так! – объявил Элии. – Хватит болтовни. Сергей, Лори, вы занимаетесь подготовкой к отлету. Хорхе с Лилей, отправляйтесь в каюту, разбирайтесь со своими делами, даю вам час. Женя, надо поговорить, пойдем.

Мы вошли в пустую каюту: голые серые стены, такие же, как в моем последнем доме, пока Джошуа не привел его в порядок.

– Кровать! – приказал Элии и от души лягнул за собой дверь.

Это что, таким способом управляют системой жизнеобеспечения?

– Нет, – он сердито смотрел, как напротив входа вспучивалась стена. – Я просто злюсь. Меня раздирает на части. Мое оголодавшее сердце жаждет любви, но я вынужден держать себя в руках. Люди начинают казаться мне всего лишь инструментами для достижения высокой цели, к которой я стремлюсь, как ни крути, только для того, чтобы мое сердце успокоилось.

Стена трансформировалась в некое подобие лежанки, Элии устроился на ней, похлопал рукой, бросив:

– Посиди со мной.

Я села рядом с ним, он обнял меня за плечи, притянул к себе.

– Я начинаю чувствовать себя черствым и равнодушным, временами меня это пугает. Только одна цель впереди, и люди перестают значить хоть что-то, кроме того, чего можно с их помощью добиться.

– И я? – мне стало грустно и горько.

– В какой-то мере, – печально усмехнулся он. – Ведь мое сердце можешь успокоить только ты. Что, неприятно?