Павел Комарницкий - Всё исправить

Чекалов подошел к трюмо, вгляделся в зеркало. М-да… как летит время. Облез фасад-то… А давно ли Юльчонок таращила круглые глазенки, сидя в детской кроватке?

Он вновь чуть улыбнулся. Да, Юльчонок… Ящерка, как обычно, поведала тогда чистую правду. Сказать, что Чекалова Юлия Алексевна выросла девушка необыкновенная – значит не сказать ничего. Недаром Лариска и Машка, девицы куда как взрослые и вполне самостоятельные – а Маша и замужняя уже! – так и вьются вокруг девчонки-малолетки, только-только в пятнадцать лет экстерном закончившей школу. Да, естественно, с золотой медалью – разве могло быть иначе? А как вам поступление разом в два вуза – пед и мед? Вот, пожалуйста, гербовая бумага за подписью лично министра образования – «разрешить в порядке исключения»… Особенно если учесть, какой нынче конкурс в педвузы – даже страшно подумать, какой там конкурс… Это в юристы да экономисты последние годы хронический недобор, в юристы особенно… И вот, пожалуйста, не на пикник с шашлыками – едет на всю ночь метеоры считать, астрономша-любительница…

Алексей тихонько засмеялся. «Метеоры, папа, мне не подвластны… пока. Оттого и манят, и дразнят» Что ж… сказано предельно откровенно. И, если еще откровеннее, он нисколько не удивится, когда это у нее наконец получится. Как именно? Очень просто. При чем тут законы небесной механики? « Я так хочу!»

И вообще он в последнее время чувствовал себя рядом с дочурой словно бы неким древним бипланом в сравнении с быстрокрылым реактивным самолетом. Да, дедушка-биплан взлетел намного раньше и оттого пока сохраняет преимущество в высоте, но стоит раз взглянуть на взлет реактивного лайнера, и все вопросы отпадут моментально…

А иногда, в моменты наивысшего просветления, Чекалов вдруг осознавал, что Юльчонок, его маленький обожаемый Юльчонок, уже давненько просто разыгрывает из себя нормальную девчонку-школьницу. Для того, чтобы людям вокруг было хорошо, легко и просто. И прежде всего это относится к нему, любимому папочке. Болтает о том о сем, нормальным девчачьим голосом… хотя от попытки заглянуть в ее мысли у Алексея каждый раз кружится голова. Да-да, если мысли Юли-старшей при всей глубине были просты и понятны, как Вселенная в представлении адептов классической механики, то у Юли-младшей… просто какой-то коллапсар, принципиально непостижимый для кондового рассудка слегка доработанной обезьяны, гордо именующей себя сапиенсом.

А вот меж собой обе Юли разговаривают голосом довольно редко. Сядут напротив, и смотрят в глаза друг дружке, неотрывно и даже почти не мигая… Только время от времени гладят друг другу руки. И это единственный случай, когда Чекалову А. Б. к ним лучше не подходить. И даже не пробовать всматриваться в их мысли…

Кофе в джезве вспучилось пенистой шапкой, однако вырваться на свободу напитку Чекалов не позволил, ловко выплеснув содержимое в кружку с заранее насыпанным сахаром. Отхлебнув, одобрительно причмокнул – отличный «арабик»… Вот интересно, можно ли сейчас найти такой дрянной суррогат, что пили они некогда с Володькой и Юлькой в том далеком, страшно далеком году? Нет, наверное, какой торговец станет рисковать своей совестью. Зашибить немного лишних грошей, чтобы потом страдать мигренью и не спать по ночам – увольте, таких дураков нету и скоро совсем не будет, как говорят в Одессе…

– Ва-ася, Ва-асик! – молодой женский голос зычно разносился по двору. – Не надо туда ездить, там машины!

Чекалов выглянул в окно. По новенькому глянцево отсвечивающему асфальту резво катил на трехколесном велосипеде пацанчик, неудержимо приближаясь к темному зеву подворотни. Дородная молодая мамаша стремительно двигалась ему наперерез, и спустя пару секунд нарушитель был перехвачен. И тут же, словно во сне, из арки выдвинулась оскаленная хромированными зубами радиаторной решетки морда «УАЗ-Дубравы» Могучий внедорожник, впрочем, двигался достаточно осторожно, и оттого успел затормозить в каком-то полуметре от мамаши с резвым младенцем.

– Женщина, ну что же вы, разве так можно! – моложавый сотрудник Службы спасения выскочил из кабины. – Не ушибся, малыш?

– Ох… извините, это я упустила…

– Да ладно, проехали… Вы все ж таки зорче смотрите за вашим карапузом, далеко ли до беды?

– Учту, учту… Спасибо вам!

Чекалов допил кофе. Странное какое ощущение… прямо-таки дежа вю… Да, точно – бездну лет назад имела места примерно такая же сценка на этом же самом месте. Только разговор, как помнится, был радикально иным…

– … Леник, Леееник! А ну вертайся сейчас же! Не езди туда, там машины ходят!

Дебелая молодуха, явно мамаша в декрете, катала коляску с младшим чадом, не забывая при этом приглядывать за старшим, пацанчиком лет пяти, резво колесившем на двухколесном велосипеде «с подпорками» по двору, то и дело норовя заехать в арку-подворотню. Отважный какой, улыбнулся Чекалов, наблюдая за юным велосипедистом. Весь в маму, не иначе – кто в наше лихолетье рискует обзаводиться вторым ребенком… Вот интересно, отчего люди инстинктивно опасаются темных подворотен? Даже ясным днем…

Разговоры с бабами, сидевшими возле разломанной песочницы на чудом уцелевших досочках Алексея не прельщали, поэтому для прогулки он выбрал круговой маршрут, по которому колесил пацан на велике. Пять-шесть неспешных кружков, и домой… хорошо, что не жарко сегодня…

Что-то нарастало вокруг, менялось в этом мире. Алексей напрягся, ожидая характерного ощущения коготков на спине, однако ящерка молчала. Что же это?

Глухой рев, возникший где-то за домами, между тем нарастал, точно волна цунами – так обычно ревут автомобили с напрочь отсутствующим глушителем. Еще миг, и рев этот сконцентрировался в арке, точно в иерихонской трубе.

Все дальнейшее произошло за доли секунды, так что сознание не успело зафиксировать картину целиком. В памяти остались детали. Один кадр – пацан на велосипеде проезжает мимо подворотни. Второй – из полутемного зева выныривает чудовище на колесах…

Алексей коротко мотнул ладонью, и потрепанная иномарка с тем же бешеным ревом резко рванулась в сторону, опрокидываясь на ходу. Полный кувырок, впрочем, завершить не удалось – невысокий бетонный столбик, сиротливо торчавший на краю дворовой площадки, надежно заякорил механизм, и автомобиль, душераздирающе скрежетнув сминаемым железом, прочно встал на бок. Истошный рев мотора наконец стих, вернув дворику уют и спокойствие.

Пацанчик, разинув рот, еще заворожено рассматривал вращающееся колесо, а мамаша уже неслась к нему подобно курице-наседке, явив недюжинную для раскормленного тела прыть.

– Лееееник!!!