Вадим Собко - Звёздные крылья

Прошло несколько дней. Соколова не появлялась. Пришлось открыться — сперва Дорну, а потом шефу гестапо. Разговора с ним Любовь Викторовна боялась до исступления. Кто знает, как отнесется к этому известию шеф? Может получиться, что вся ее карьера окончится неожиданно и жалко. Поэтому, докладывая, она вся дрожала от неуемного волнения.

Но шеф не стал ни ругаться, ни кричать и вообще принял это сообщение вовсе не так, как ждала этого Берг. Он презрительно посматривал то на нее, то на фон Дорна, аккуратно стряхивал пепел с сигареты, слушал не очень внимательно, так, словно все это было ему известно давным-давно.

— Значит, поручать какие-либо важные дела вам еще рано, — заключил он, когда Берг закончила свое довольно-таки длинное объяснение. — Одну-единственную пленницу и то не устерегли… Запомните это на всякий случай…

Слова прозвучали как угроза, и Берг побледнела от страха. Не обращая внимания на впечатление от своих слов, шеф продолжал:

— Мы объявим награду за поимку этой Соколовой, и я уверен — нам очень скоро ее доставят…

— Простите, — вмешался Дорн, — но если мы официально признаем ее бегство, то это будет означать, что напечатанное в газете обращение за ее подписью и передача документов были… вынужденные.

Шеф посмотрел на Дорна, как бы удивляясь, как мог этот старик так логично построить возражение.

— Со всеми своими догадками вы можете убираться ко всем чертям. Все с самого начала сделано было неправильно. Вначале, правда, план был верный, но действительность смешала все карты — никакого института стратосферы в Киеве мы организовывать не будем. И вообще, здесь на Украине останутся только сельскохозяйственные учреждения, все остальное пусть провалится в преисподнюю…

Услышанное до того поразило Любовь Викторовну, что она не сразу нашлась, но ей на помощь поспешил Дорн.

— Снова какие-нибудь неудачи на фронте? — спросил он, и тут уже шеф сорвался со своего спокойного тона:

— Какие могут быть неудачи на фронте? — заорал он. — Частичные мелкие отступления нашей армии будут целиком наверстаны весной, когда прекратятся эти идиотские непредвиденные морозы.

— Где мы еще отступили? — осторожно спросила Берг.

— Они прорвались у Лозовой — Барвенково, — гаркнул шеф, — у них еще до черта самолетов и танков. А вы собираетесь организовать какие-то стратосферные институты, будто их у нас не хватает! Теперь все силы надо бросать на достижение стремительной и окончательной победы! Так приказал фюрер, и приказ его будет выполнен, даже если бы все силы природы восстали против нас…

Любовь Викторовна растерялась. Ведь столько времени подряд им твердили, что победа уже завоевана, а Красную

Армию нужно только толкнуть, и она окончательно развалится. А тут оказывается — опять на колу мочала, начинай сначала… О победе упоминается, как о чем-то далеко еще не завершенном…

— Простите, но Красную Армию в основном ведь уже разбили, нам-то бояться нечего? — робко осведомилась она.

— К чертям! — воскликнул шеф. — Если вы будете так думать, то вас самих весьма скоро придется отнести на кладбище! Победа еще потребует огромных усилий! В данный момент у нас много еще других, куда более важных дел, чем ваш институт. Работу я вам найду, а всю эту комедию с подбором лояльных к нам советских ученых можете прекратить… Вашу Соколову я поймаю и повешу, пусть знает, что с гестапо шутки плохи. Но это уже не ваша забота. Можете идти! Господин Людвиг фон Дорн, вы вернетесь в Берлин, в райх и там получите новое назначение, а вы, — он повернулся к Берг, — пока останетесь при мне для выполнения мелких оперативных заданий. Ступайте. Хайль!

Он истерически вскинул вверх ладонь и пододвинул к себе лист бумаги.

Берг и Дорн вышли из кабинета в угнетенном состоянии. Значит, очень плохи перспективы у гитлеровских войск, если шеф гестапо заговорил таким тоном. Это было страшно, и хотелось оглянуться, убедиться, что хотя бы здесь, в углу не притаился смертельный враг.

— Ну что ж, будем упаковываться, — уныло сказал Дорн. — Не везет мне с стратосферной авиацией. Посмотрим, какую работу уготовят мне в Берлине.

— О, вероятно тоже стратосферную, самую что ни на есть ответственную, — не преминула съехидничать Берг,

— Да, — обходя намек, согласился Дорн — Наша фамилия всегда оставалась опорой Германии.

Через несколько часов после этого разговора на улицах Киева появилась листовка с фотографией Соколовой, с описанием ее примет. Сулился немалый куш за ее поимку. Это было уже не первое объявление такого рода и особенного интереса у населения не вызвало.

А у входа в бывший институт стратосферы, возле наглухо заколоченных дверей, так и остались висеть красноречивые вывески; только на них уже никто не обращал внимания.

Дед Котик вошел в комнату, сбросил с плеч латаный- перелатанный тулуп, обкусал с усов льдинки, пригладил седую бороду, чтобы пышнее ложилась на обе стороны, сел за стол и положил перед Соколовой объявление гестапо.

— Большие деньги за вас сулят, Вера Михайловна, — сказал он, — видно, здорово не по вкусу гитлерякам ваше бегство пришлось!

Вера Михайловна внимательно прочитала объявление.

— Где вы его взяли?

— А оно в Киеве на домах расклеено. Найти не трудно. Тут надо караулить, чтобы оно вас не нашло, — и, улыбаясь своими добрыми глазами, лукаво подмигнул ей.

— Что ж мне теперь делать? — растерянно спросила Соколова. У нее создалось такое впечатление, что она обречена долгие годы скрываться в этой тесной комнатке. Теперь и на улицу опасно показаться — первый встречный может опознать ее и потащить в гестапо.

— Что делать — про это один бог святой знает, — весело ответил дед, — а раз он знает, то сам и побеспокоиться должен. Для нас же с вами одно осталось — ждать, пока бог что-то не надумает.

У старика безусловно был какой-то план, иначе он не стал бы так весело разговаривать.

— А попросить этого бога как-нибудь ускорить свои размышления нельзя? — в тон ему поинтересовалась Соколова.

— Э, нет, — лукаво ухмыльнулся дед. — Бог — это такая штука, что ему только молиться можно, а указывать — это дудки…

Вера Михайловна не настаивала дальше… Она понимала, что дед и так подвергает себя смертельной опасности, скрывая у себя беглянку. В объявлении ясно сказано: «Кто поможет вышеуказанной Соколовой скрываться, будет покаран смертью через повешение». Значит, он не станет медлить в своих отношениях с неведомым «богом». Но Вера Михайловна все-таки не удержалась и спросила:

— Вот поймают меня здесь, повесят рядом с вами, тогда будете знать, как своему богу молиться.

— И такое может случиться, — согласился дед. — Только бога прежде времени все равно беспокоить не дозволено. Давайте, Вера Михайловна, лучше обмозгуем, что бы нам с вами на ужин соорудить?