Вадим Собко - Звёздные крылья

— До скорого свидания в Киеве, — сказал он.

Марина не ответила. Военный коснулся пальцами козырька и вышел.

Марина сидела молча, потом вдруг вскочила и выбежала в коридор. Она остановилась у окна и успела увидеть, как военный прошел по перрону. Его встречали. Вместе с встречавшими он скрылся из виду.

Марина вернулась на свое место. Выключила верхний свет, оставив только настольную лампочку. Долго сидела в полутьме, прислушиваясь к ритмичному стуку колес. Она сидела неподвижно и легла спать, так и не приняв в этот день никакого решения.

Служебный кабинет начальника строительства помещался на третьем этаже большого дома главной конторы. Из окон кабинета, выходивших на юг и на запад, были видны все основные объекты стройки. За участками строительства сразу же начиналась белая заснеженная степь.

В час, когда солнце клонилось к горизонту и, как тяжелый раскаленный шар, повисало в дымчатой синеве, на строительстве все приобретало красноватый оттенок, снег становился розовым, и ярким заревом пламенели зеркальные окна главной конторы. В такие минуты Вера Михайловна любила стоять у окна и смотреть на степной простор, пока не исчезнут на снегу переливающиеся багрянцы.

Работа забирала у нее все время, всю жизнь, и редко удавалось выкроить такие минуты для короткой передышки.

Когда прораб Гучко, не постучавшись, вошел в кабинет, Вера Михайловна стояла у окна, любуясь сказочным ландшафтом вечерней степи. Солнце зашло. Оборвались длинные лучи, потух багровый шар, исчезла сказка, и степь, покрытая белым снегом, стала снова будничной и привычной.

Вера Михайловна отошла от окна и щелкнула выключателем. Кабинет осветился. Гучко, подумав, уселся в кресло.

Куда девалась красавица, что стояла только что у окна? На Гучко смотрела высокая стройная женщина в сером платье. Лицо ее было безусловно красивым, но строгим и подчеркнуто спокойным. Только косы, буйные золотистые косы, как бы вобрали в себя переливающийся солнечный свет.

— Слушаю вас, Карп Иванович, — сказала Соколова, усаживаясь в кресло наискосок от прораба.

Гучко пригладил усы таким движением, будто выжимал из них воду, и сказал:

— Дело очень простое, Вера Михайловна. Хочу поведать вам одну штуку, которая касается непосредственно нашего строительства.

— Слушаю вас, — повторила Соколова.

— Завод должен быть пущен первого мая, — продолжал Гучко. — Это срок, установленный наркоматом. Но этот же наркомат проект ТЭЦ прислал только несколько дней назад. Очевидно, к первому мая построить ТЭЦ мы не успеем.

Поэтому я полагаю, что все остальные объекты следует ориентировать не на первое мая, а на срок окончания ТЭЦ, без которой пуск завода так или иначе невозможен.

Соколова слушала молча, ни словом, ни движением не проявляя своего отношения к сказанному.

— Это даст огромную экономию, — продолжал Гучко, — и облегчит всю работу…

— На сколько процентов выполнен план работ по кузнице? — неожиданно перебила его Соколова.

Гучко остановился, опять разгладил усы, недоуменно развел руками:

— Я не вижу непосредственной связи между вашим вопросом и предшествующим разговором.

— А я вижу, — глядя инженеру прямо в глаза, отчеканила Соколова. — Думаю, что и вам эту связь обнаружить нетрудно. Так на сколько же процентов выполнен план работ по кузнице?

Гучко неторопливо вынул из кармана пенсне, из другого кармана — блокнот, долго перелистывал странички и, наконец, сказал:

— К сожалению, сейчас точно сказать не могу. Не взял с собой соответствующих материалов.

— А приблизительно? — Голос Соколовой звучал неумолимо, и Гучко понял, что отвечать так или иначе придется.

— Приблизительно процентов на пятьдесят пять.

Соколова усмехнулась сдержанно, чуть насмешливо, но

лицо ее сразу же как-то потемнело.

— За такой ответ, — сказала она, — следовало бы вас немедленно снять с работы, но я этого сейчас не сделаю. Работы по кузнице выполнены на сорок один процент, и вы знаете это не хуже моего. А по плану должно было быть пятьдесят шесть. Неужели и теперь вы не видите связи между моим вопросом и вашим предложением?

— Но поймите, ТЭЦ не будет готова к первому мая.

— Кто распространяет такие сплетни? — сказал Полоз, входя в кабинет. — А, это вы, Карп Иванович? Я так и думал.

— А вы что, бетонировать в такой мороз собираетесь? — ничуть не смутившись, откликнулся Гучко. — Ведь все развалится с первой же оттепелью.

— Это уж не ваша забота, — засмеялся Полоз. — Была бы кузница, а ТЭЦ будет.

— Вы рассчитываете дать ток первого мая?

— Не рассчитываю, а уверен.

— Наш разговор принимает характер водевиля, — сказал Гучко, поднимаясь. — Вы разрешите мне зайти к вам в другой раз? Хотя бы завтра утром.

— Да, я буду ждать вас завтра в одиннадцать со всеми материалами о ходе строительства на вашем участке, — подчеркнула Соколова.

Гучко ничего не ответил, только поклонился сдержанно и, не оглядываясь, вышел, резко хлопнув дверью.

Полоз прошелся по кабинету, потирая покрасневшие от мороза руки. Соколова молча следила за ним.

— Он что, просил отложить срок строительства, ссылаясь на отсутствие ТЭЦ? — спросил Полоз, останавливаясь посреди комнаты.

— Конечно. Но ему ничего не поможет. И все-таки, как мы управимся в сроки со строительством ТЭЦ, я еще не знаю.

— И я не знаю, — весело ответил Полоз.

— Тут радоваться нечему, Полоз. Дела очень и очень плохи. — Голос Соколовой звучал так серьезно, что улыбка невольно сбежала с лица прораба.

— Дело серьезное, но впадать в панику незачем, — спокойно ответил он. — Есть, по-моему, один проект, и через пару дней я буду докладывать о нем лично вам, товарищ начальник строительства. А пока прошу вас не ломать себе голову, а предоставить это дело мне.

— Сейчас ты не можешь сказать?

— Не могу. Есть на нашем строительстве старик Котик, мне сначала с ним проконсультироваться надо.

— Как хочешь, но сроку тебе дается только три дня.

— Успеем.

Зазвонил телефон. Соколова взяла трубку.

— Матросов просит зайти к нему в партийный комитет.

Они поднялись одновременно. Соколова взглянула на

Полоза и неожиданно смутилась, сама не понимая причины. Полоз тоже почувствовал себя как-то неловко.

— Да, мне еще и с Матросовым непременно посоветоваться нужно, — сказал он и смутился еще больше.

Оки замолчали. Соколова первая пришла в себя. Она порывисто отодвинула кресло и вышла из-за стола.

— Будь здоров, — сказала она, протягивая Полозу руку. — Жду тебя с проектом.

Полоз ничего не ответил. Он пожал руку Соколовой, и ему хотелось, чтобы мягкая теплая ладонь хоть на миг задержалась в его широкой руке. Но этого не случилось. Соколова, не мешкая больше, вышла из кабинета.