Вадим Собко - Звёздные крылья

Полоз поглядел ей вслед и крепко потер лоб рукою.

На киевском вокзале Марина вышла из поезда. Стояло утро холодного и ветреного дня. С неба, затянутого тяжелой пеленою туч, сеялась мелкая ледяная крупа.

Неприветливо встречал Марину Киев. Город казался серым, бесцветным. Сильный мороз заставлял прятать лицо в меховой воротник, от этого люди тоже казались неприветливыми.

Марина пересекла площадь и назвала гостиницу, где для нее был забронирован номер. За стеклами машины пробегали улицы, но она не обращала на них внимания. Ей порой не верилось, что она уже в Киеве, едет в гостиницу, а потом поедет в институт к Крайневу, к тому самому Крайневу, который совсем недавно так безжалостно разбил все ее планы.

Как это произошло? День за днем припоминала Марина последние события своей жизни.

Приехав в Ленинград из Крыма и не застав матери дома, она сразу же отправилась к ней в клинику. Надо было немедленно посоветоваться, потому что Марина окончательно запуталась и решить что-либо сама не могла. Она надеялась услышать от матери слова поддержки, простые и родные слова, которыми утешают детей. Одна мама могла ее успокоить и снова все поставить на свое место.

Но Ольга Григорьевна вышла из операционной как никогда уставшей. Увидя дочь, она улыбнулась радостно и ласково, но до того устало, что Марина не сразу решилась заговорить о главном. Потом вдруг поняла, что скрывать здесь нечего, глубоко вздохнула и одним духом выпалила все. Ответ матери поразил ее.

— Тебе надо на некоторое время совсем оставить личную работу и ехать к Крайневу учиться, — сказала она.

Эти слова до сих пор звенят в ушах. Забыть их невозможно. Тогда она хотела что-то возразить, но Ольгу Григорьевну снова вызвали в операционную, и девушка осталась одна. Через несколько минут ей передали, что ждать профессора Токову нечего, — она готовилась к срочной и сложной операции.

В институте Марина провела долгий, очень долгий день. Пересмотрела свои работы, многие чертежи изорвала и выбросила, оставив только несколько, по ее мнению, особенно интересных, оригинальных. Подсознательно она уже готовилась к отъезду, сама еще не допуская и мысли об этом.

И поздно вечером, когда мать вернулась из клиники, они разговаривали о чем угодно, кроме будущего Марины. Только уходя спать, Ольга Григорьевна спросила:

— Что же ты думаешь делать дальше?

Марина запнулась на мгновение, словно воздуха ей не хватило, но тут же, и совершенно неожиданно для самой себя, выпалила:

— Поеду в Киев.

И вот она уже едет по Крещатику в такси. У нее было такое ощущение, будто неумолимый водоворот схватил, закружил ее и выбросил в этом незнакомом городе.

В номере Марина переоделась, разложила свои вещи и на несколько минут присела отдохнуть.

…Значит, сейчас начнется самое страшное. Ей надо выйти из гостиницы, сесть в трамвай и ехать в институт стратосферы. Хватит ли у нее мужества на этот короткий, но трудный путь?

Марина вышла из гостиницы и свернула налево, к площади имени Калинина. По Крещатику бежали машины, создавая атмосферу деловитости и озабоченности. Это несколько развлекло Марину.

Она шла по самому краю тротуара и вдруг остановилась как вкопанная. Большая черная машина резко затормозила, сухо зашипев твердыми шинами на асфальте.

Первое, что увидела Марина, был широкий рукав военной шинели. Потом дверца открылась, и из машины выглянуло знакомое лицо.

— Очень рад приветствовать вас в Киеве, — улыбаясь, сказал военный, и Марина улыбнулась ему в ответ.

— Вы давно приехали?

— Час тому назад.

— Собрались к Крайневу?

— Да. В институт стратосферы.

— Садитесь, я вас подвезу, — предложил военный так сердечко, так приветливо, что Марина, не раздумывая, села в машину.

Через три минуты она стояла у высокой лестницы института стратосферы.

— Приветствуйте Крайнева, — крикнул на прощанье военный.

Машина помчалась по асфальту. Трудный путь был уже почти пройден.

Валенс встретил девушку так, будто давно был знаком с нею.

— Знаете, — говорил он приветливо, и глаза его сияли лукавинкой, — после того, что рассказал мне о вас Крайнев, я знал, что вы к нам приедете. Комната для вас уже приготовлена, ключи можете получить у коменданта в любую минуту.

— Быть может, это было несколько самоуверенно с моей стороны? — попыталась обороняться Марина.

— Нет, — покачал головой Валенс. — Не приехать вы не могли. И дело тут не в том — хотели вы этого или не хотели. Решали не вы, решала ваша работа.

Впервые услышала Марина такое точное определение того, что чувствовала сама. И оттого, что Валенс так хорошо и безошибочно сумел понять ее, теплое чувство благодарности к нему шевельнулось в сердце девушки.

— Простите мне мою поспешность, — сказал Валенс, поднимаясь, — но я хочу вместе с вами совершить маленькую экскурсию. Крайнев сейчас работает в аэродинамической лаборатории. Давайте пройдем туда. Оформить ваш переезд из Ленинграда мы успеем и завтра, а увидеть, как Крайнев продувает последнюю модель, можно не каждый день.

Марина медленно поднялась с места, словно на плечах у нее была большая тяжесть. Они вышли вместе.

Лаборатория помещалась в большом зале со стеклянным потолком. Аэродинамическая труба — длинный цилиндр около десяти метров в диаметре, положенный на бок, — занимала почти все помещение. Мощные вентиляторы гнали через трубу ровный, сильный поток воздуха. Модель самолета, подвешенная в трубе на тонких тросах, испытывалась в условиях, полностью соответствующих условиям свободного полета.

Вентиляторы могли создать поток воздуха любой скорости. Получалось, что движется якобы воздух, а не самолет, но при испытании это не имело никакого значения. Сквозь большое стекло в стенке трубы можно было наблюдать за моделью, а чуткие приборы точно измеряли силу ее сопротивления воздушному потоку.

Валенс открыл дверь и пропустил Марину вперед. Волнуясь, вошла она в зал, быстро сориентировалась в лаборатории, поднялась по ступенькам на невысокий помост и остановилась перед большим стеклом.

Модель самолета, окрашенная серебряной краской, была хорошо освещена. Тонкие тросы, державшие ее, были почти незаметны, и казалось, что легкий серебристый самолет и вправду летит вперед в большом цилиндре.

Жадно, как бы боясь, что ей помешают, смотрела Марика сквозь прозрачное стекло. Она уже знала, что испытывается последняя конструкция Крайнева — сгусток его таланта и опыта. Глаз специалиста сразу мог оценить всю экономичность конструкции этой модели.

Рев в трубе стал стихать. Испытания подходили к концу. Марина все еще стояла у стекла, не в силах оторвать взгляда от модели. Она даже не заметила, как Валенс и Крайнев взошли на помост. Она увидела их только тогда, когда они очутились рядом. Марина оглянулась, смутилась и оторвалась от смотрового стекла.