Нил Стивенсон - Анафем

— Полиция! — выкрикнул голос в толпе. Вообще-то такие предупреждения слышались уже давно. Я надеялся, что полицейские поспешат, хотя и не знал, лучше ли они со мной обойдутся.

— Кончай с ним! — крикнул молодой парень и посмотрел на главаря. Тот шагнул к краю канала. Рядом стоял рослый гытос, подняв над головой большой кусок дорожного покрытия.

Главарь указал на меня.

— Он — инак! Ларо подтвердил. Эти двое нашли в его одежде улики!

Двух молодых гытосов — тех, что меня ограбили, — вытолкнули вперёд так сильно, что они чуть не упали в канал. У них были мои стла, хорда и сфера. Главарь велел парням поднять «улики» и показать всем. Толпа ахнула так, будто ей демонстрируют начинку атомной бомбы.

— Нак нарушил древний закон, запрещающий им выходить к людям. Он явился сюда как лазутчик. Мы все знаем, как он поступил с Дагом. Можно только гадать, что ждало бы Ларо, если б тот отважно не вырвался из силков нака. Станем ли мы это терпеть?

— Нет! — взревела толпа.

— Ждём ли мы правосудия от полиции?

— Нет!

— Но мы наведём порядок?

— Да!

Главарь кивнул верзиле с булыжником. Тот бросил его в меня, но так неловко, что я легко увернулся. Однако вслед за булыжником полетели камни поменьше. Бегая взад-вперёд по каналу, просто чтобы не быть неподвижной мишенью, я приметил футах в ста дальше каменную лестницу. По ней можно было выбраться на улицу — всё лучше, чем в узком канале под толпой. Я припустил к лестнице. Пока я бежал, ещё несколько камней и бутылок угодили мне в спину. Но голову я закрывал руками.

До лестницы я добежал, однако там уже ждала толпа. Не успел я преодолеть последнюю ступеньку, как меня повалили на мостовую. Один из гытосов упал сверху — возможно, чтобы не дать мне уйти. Я схватил его за отвороты куртки и прижал к себе, как щит. Гытосы отталкивали друг друга, чтобы меня пнуть, но по большей части останавливались, увидев собрата. Его схватили и поставили на ноги; в руках у меня осталась пустая куртка. Я попытался вскочить, меня повалили снова. Я свернулся клубком и закрыл руками голову.

Несколько мгновений спустя раздался Крик.

Я должен писать это слово с большой буквы. Кричал явно человек, но ничего похожего я в жизни не слышал. Чтобы передать, каким был Крик, я могу сказать только, что он полностью выразил моё тогдашнее состояние. Мне даже на какое-то безумное мгновение показалось, будто кричу я. Все застыли. Никто меня не бил, никто не проталкивался ко мне. Все стояли, пытаясь понять, откуда доносится Крик и что он означает.

Я перекатился на спину. Вокруг меня было пустое пространство. Вернее, вокруг меня и человека в красной футболке.

Он шагнул ко мне и вытащил из кармана предмет, который мгновенно увеличился: сферу. Через секунду человек в футболке раздул её примерно до пяти футов, оставив слегка дряблой, и опустил на меня. Мои ноги и голова остались снаружи, но тело было защищено от ударов — по крайней мере, пока человек в футболке держит надо мной сферу. Её могло бы сдуть ветром. Тут он запрыгнул на неё и остался стоять. Это очень трудно, даже если опираешься двумя ногами, но человек в красной футболке стоял на одной ноге, поджав другую. В детстве мы иногда пробовали стоять на сферах. Некоторые взрослые делают это в качестве упражнения, чтобы натренировать чувство равновесия и реакцию. Однако уж очень странные здесь были место и время для эквилибристики.

На толпу упражнения со сферой подействовали чуть ли не сильнее, чем Крик. Впрочем, через несколько мгновений какой-то парень заметил мою голову — явную и заманчивую цель. Он выскочил вперёд, отвёл ногу… Я зажмурился. Сверху раздался резкий звук. Я открыл глаза и увидел, что нападавший заваливается назад. Мне в лицо брызнуло что-то жидкое: кровь. На мостовую со стуком посыпались мелкие камешки. Стерев с лица кровь, я понял, что это не камешки, а зубы.

Новый вопль донёсся с края толпы — теперь с противоположного. Вопил человек, испытывающий невероятную боль. В самом буквальном смысле, почти как если бы он кричал словами: «Я не могу поверить, что бывает так больно!» Вопль привлёк внимание всех, за исключением гытоса, который бежал ко мне и моему защитнику, на ходу раскрывая складной нож. На этот раз я лучше видел, что происходит. Человек на сфере сделал отвлекающий выпад, и гытос ударил ножом туда, где, он думал, будет нацеленная в него ступня. Он ещё не успел понять, как сильно промахнулся, а мой защитник уже поймал его руку с ножом и крутанул назад: не просто вывернул гытосу запястье, а проделал кувырок в воздухе под хруст суставов и треск ломающихся костей. Сфера скатилась с меня, нож упал на мостовую. Я попытался накрыть его рукой, но поздно; защитник ударом ноги столкнул нож в канал.

Я остался без щита, но это уже было не важно: толпа бежала на жуткий, изумлённый крик. Я встал на четвереньки, потом на колени.

Кричал взрослый гытос, которого держала в сложном захвате бритоголовая женщина в красной футболке. Юноша лет восемнадцати, тоже бритый и в такой же футболке, успешно отбивался от всех, кто пытался к ней приблизиться. К тому времени, как я увидел этих двоих, толпа уже начала кидать в них камни. Мой защитник бросил меня и побежал к своим. Все трое начали отступать. Толпа устремилась за ними. Правда, далеко не вся. Многие незаметно отходили в сторонку: они были не прочь покидать камнями в одинокого инака, но не имели охоты принимать участие в том, что творилось сейчас.

Я повернулся, думая, что для меня всё позади, и увидел пистолетное дуло.

— Нет, мы про тебя не забыли, — сказал главарь гытосов. — Вперёд! — Он указал пистолетом в сторону толпы, которая гналась за красными футболками в направлении небольшой площади ста футами дальше. — Кругом марш!

Я повернулся и пошёл к площади. Мы оказались в задних рядах толпы примерно из ста гытосов; у многих были ножи, у остальных — камни. Все они бежали за красными футболками, которые, торопясь убраться от многократно превосходящего противника, доволокли свою жертву до самой площади.

Мы с моим конвоиром вышли на площадь. Канал был от меня слева, основная часть площади — справа. Оттуда донеслись боевые возгласы. Я использую термин «боевые возгласы», чтобы обозначить тот нечеловеческий крик, который издал при своём появлении мой защитник. Теперь так кричали сразу человек десять. Первый боевой возглас, как я описывал, просто парализовал всех. Потом мы узнали, что их издают мастера искводо — те самые, что крушат суставы и зубы. На нашем правом фланге материализовался боевой строй красных футболок: они стояли на площади, дожидаясь, пока первые трое заманят сюда толпу. Все головы разом повернулись к ним; все ноги в то же мгновение устремились от них. Каждый искводист уложил на мостовую одного или двух противников раньше, чем мы вообще поняли, что происходит. Строй красных футболок двинулся к первым трём, которые уже выпустили заложника. Толпа, поняв, что её обходят с правого фланга и что площадь в целом — вражеская территория, повернула назад. Но тут из её арьергарда донёсся новый залп боевых возгласов: красные футболки выпрыгивали из канала. Они ждали там, уцепившись за камни, как скалолазы, и мы, ничего не подозревая, оставили их у себя в тылу. Путь к отступлению был отрезан. Толпе оставалось протискиваться между каналом и красными футболками справа либо прыгать в канал. За первыми, догадавшимися это сделать, последовали десятки желающих. Началась паника. Красные футболки не мешали гытосам разбегаться. В несколько мгновений почти все мои преследователи рассеялись. Два строя красных футболок сошлись и образовали кольцо примерно двадцать футов в диаметре. Лица всех в кольце были обращены наружу, головы постоянно поворачивались. В середине кольца остались трое: главарь гытосов, я и человек в красной майке, который постоянно двигался так, чтобы заслонять меня от дула.