Нил Стивенсон - Анафем

Убедившись, что конструкция выдержит, добавьте остальное: хранилище на десятки тысяч атомных зарядов. Реакторы, чтобы вырабатывать энергию, когда корабль далеко от солнца. Немыслимой сложности системы труб и проводов. Коридоры, по которым урнудцы, троанцы, латерранцы и фтосцы смогут перемещаться из орба в орб. Протяните пучки оптоволокна, чтобы направить солнечный свет с поверхности икосаэдра в орбы, на крыши домов, служащие садами и огородами.

Сами орбы относительно просты. Вода в них переливается свободно. При вращении её поверхность принимает такую форму, что «сила тяжести» на ней везде такая же, как на родной планете. Когда корабль идёт с ускорением, воду прижимает к кормовой стороне орба и поверхность становится ровной. Люди живут на воде в плавучих домах, связанных эластичными чалами и разделённых туго надутыми воздушными камерами: когда форма водного зеркала меняется, столкновения неизбежны. Впрочем, на этот случай дома оборудованы, как настоящие корабли: шкафы запираются на задвижки, чтобы дверцы не хлопали, мебель привинчена к полу. Люди живут, как жили их предки на родной планете, сутками, а то и месяцами не вспоминая, что находятся в запечатанном шаре, который толкают вперёд атомные бомбы; точно так же, как их родичи на Урнуде, Тро, Латерр и Фтосе могут ни разу в жизни не задуматься, что живут на мокром каменном шарике, несущемся через вакуум.

Описанная конструкция — Орбойма — при всех своих достоинствах уязвима для космических лучей, шальных метеоритов, солнечного света и инопланетного оружия. Поэтому возведите вокруг неё стены из щебня и, раз уж этим занялись, повесьте их на каркас из исполинских амортизаторов. Орбойма подвижно закреплена в середине. Всё относящееся к остальной вселенной: радары, телескопы, системы вооружения, аппараты-разведчики — расположено снаружи и крепится к тридцати амортизаторам и двенадцати вершинам, в которых те сходятся. Три вершины по углам буферной плиты — голые механизмы, остальные, сами по себе, — сложные космические аппараты. Некоторые представляют собой наполненные воздухом сферы, где парят в невесомости члены командования. В других проложены туннели, чтобы небольшие передвижные механизмы или люди в скафандрах могли перемещаться из икосаэдра в тот космос, где они сейчас находятся, и наоборот. Одну вершину занимает обсерватория — лучшая, чем любая обсерватория на Арбе, ведь ей не мешает атмосфера.

Всё это, в больших или меньших подробностях, смоделировали умы Рассредоточения за те дни, пока мы в Эльхазге играли в видеоигры и собирали скафандры. Теперь модель жила в наших шлемах. Её можно было двигать теми же манипуляторами (трекболом и жестиком), которые раньше служили для управления шарманами. Издали она казалась удивительно сложной, почти как живой организм, но когда я её приближал, например, чтобы исследовать ядро Орбоймы, всплывала полупрозрачная надпись на безупречном орте, уведомлявшая, что дальше, к сожалению, идут чистые домыслы.

Фраа Джад заполучил-таки вожделенный секстан. Нас снабдили прибором, состоящим из широкоугольных линз, как у Ока Клесфиры, и синапа, способного распознавать некоторые созвездия. Таким образом, прибор знал наше положение относительно так называемых неподвижных звёзд. Вместе с замерами солнца, луны и Арба, а также точными встроенными часами и таблицами эфемерид это давало ему достаточно информации, чтобы вычислить наши орбитальные параметры. Как только о существовании прибора стало известно, фраа Джад прибрал его к рукам и немало часов потратил, изучая дополнительные возможности.

Теперь, когда стояло ясно, что мы либо попадём на «Дабан Урнуд», либо погибнем, Жюль перестал экономить провизию и ел вволю. К нему вернулась энергия, настроение улучшилось. Всё время, пока он не спал, другие члены ячейки, подключившись к нему, выспрашивали подробности, не отражённые на модели: например, как устроены двери, как действует запирающий механизм, как отличить фтосца от троанца. Я узнал, что Геометры очень боятся пожаров в той части корабля, где царит невесомость, поэтому там нельзя пройти ста шагов, не наткнувшись на ящик с респираторами, жаропрочными костюмами и огнетушителями.

Свободного времени всё равно оставалось много. На третий день я подключился к Джезри и рассказал всё, что знаю о Всеобщих уничтожителях. Джезри слушал внимательно, как в калькории, и почти не перебивал. По его лицу на экране я видел, что он напряжённо думает: убеждает себя, что это правдоподобно. Он отлично понимал, что нам сказали не всё — иначе миссия была бы абсолютно бессмысленной. Я дал ему пищу для размышлений. Пока он всё не обмозгует — не додумается до чего-то неочевидного, — сказать ему будет нечего.

Текстовые сообщения от ячейки номер 87 просачивались по каналу и появлялись у меня на экране. Первые были рутинные. Потом — всё более обескураживающие.

Тулия: «Разреши наш спор… не могли бы вы пересчитаться по головам?»

Я выстучал: «Ты спрашиваешь, сколько из нас живы?» и отправил сообщение. Только поразмышляв над вопросом несколько минут, я сообразил, что не дал на него ответа. Но к тому времени мы уже потеряли контакт с поверхностью.

Я созвал совещание. Мы все подключились к общему проводу.

— Моя ячейка поддержки не знает, сколько из нас живы, — объявил я.

— Моя тоже, — тут же отозвался Джезри. — Утверждает, будто несколько часов назад я послал сообщение, подразумевающее, что мы потеряли двоих.

— А ты его посылал?

— Нет.

— Моя ячейка поддержки уже давно не шлёт мне сообщений, — сказала суура Эзма, — поскольку уверена, что я погибла при запуске.

— Может быть, что-то не так с Рассредоточением? — предположил я. — Ячейки должны общаться друг с другом по авосети, верно? Сопоставлять данные?

Мы поглядели на Самманна. Поскольку непосредственно лиц было не видно, у нас выработалась привычка поворачиваться к собеседнику, показывая, что его внимательно слушают. Итак, девять скафандров повернулись к Самманну. Фраа Джад, по всей видимости, утратил интерес к разговору. Он выдернул свой коннектор и переместился в другую часть подзеркального каркаса. Но поскольку он с самого взлёта произнёс от силы несколько слов, мы не обращали на него внимания. Я даже гадал, всё ли у него в порядке с головой.

— Что-то не так, — признал Самманн.

— Геометры нашли способ заглушить авосеть? — спросил Оза.

— Нет. Авоська — по крайней мере физически — исправна. Но есть низкоуровневый сбой в динамике репутонового пространства.

— Когда вы, ита, называется что-то «низкоуровневым», вы хотите сказать, что это нечто действительно существенное, верно?

— Да.

— Ты можешь подробнее объяснить, что это для нас означает? — попросил Лио.