Журнал «Если» - «Если», 1999 № 07

Это пишет один из «птенцов гнезда кэмпбеллова», Айзек Азимов. Действительно, вклад редактора Кэмпбелла в становление американской фантастики трудно переоценить, и об этом много писалось. Но, в отличие от Перкинса, до того как пересесть в редакторское кресло, Кэмпбелл успел прославиться как писатель. И эта статья, в основном, посвящена второй ипостаси человека, которого называли «соавтором всех авторов».

Он родился 8 июня 1910 года, в Ньюарке (штат Нью-Джерси). Отец служил инженером-электриком в местном отделении телефонной компании «Белл»; что касается матери, то ее родословная шла от легендарных первопоселенцев, «отцов-основателей», высадившихся с парусника «Мэйфлауэр» на берегах Новой Англии в 1620 году. Так что корни будущего знаменитого автора и редактора — во-первых, исключительно технократические, а во-вторых, стопроцентно американские. Запомним это…

Детство мальчика счастливым не назовешь. В школе у него почти не было друзей («Я был слишком умным, — без ложной скромности вспоминал Кэмпбелл, — и жадно интересовался всеми предметами сразу, а таких одноклассники не жалуют…»), да и обстановка дома сложилась тягостной, не располагающей к взаимной теплоте и общительности.

Отец был жестким ригористом, возводя объективное знание и следование предписанным правилам в своего рода культ, он почти не употреблял выражения «я думаю», «я считаю» или «мне кажется», зато в его лексиконе постоянно присутствовали «необходимо», «нужно», «следует». От сына требовалось только послушание, а не любовь и привязанность, и все проявления последних безжалостно подавлялись. Мать была прямой противоположностью — вздорная, переменчивая, вся во власти своих комплексов и фобий. Свою сестру-близняшку она подозревала в ревности (та вышла замуж намного позже), коварстве и прочих смертных грехах; а сын порой путал мать с теткой, приобретая попутно комплексы собственные. Единственным близким человеком для него стала младшая сестра Лора, но разделявшие их семь лет препятствовали полноценной дружбе.

Короче, семейка — находка для психоаналитика. С другой стороны, именно таким одиноким и аутичным детям жизнь с малолетства предлагает идеальную возможность отдаться увлечениям, которые не требуют компаньонов — науке и литературе.

Джон Кэмпбелл заболел обеими. В подвале отцовского дома он организовал недурную химическую лабораторию; одноклассникам с удовольствием чинил велосипеды, а дома — все электроприборы. И еще детское одиночество скрашивали книги. Читал он все без разбору: мифы, легенды, сказки, научно-популярную литературу; в семь лет он открыл для себя Берроуза, а годом позже — научно-популярные книги выдающихся ученых Джинса и Эддингтона, посвященные совсем «недетским» материям, таким, как строение вещества и самой Вселенной.

В 14 лет, после окончания начальной школы Джон Кэмпбелл поступает в престижную закрытую школу для мальчиков, которую спустя четыре года заканчивает, к удивлению родителей, без диплома с отличием. Причиной была не ленность или отсутствие способностей, скорее наоборот: учителя, разумеется, не забыли дерзкого ученика, не упускавшего случая исправить их собственные ошибки перед всем классом…

Зато еще до выпускных экзаменов талантливый школьник уже наверняка знал, где собирается продолжить образование — в одном из элитных американских высших учебных заведений, Массачусетском технологическом институте (MIT). Кэмпбелл не сомневался, что блестящая научная карьера ему на роду написана, но одновременно задумывался и о литературном поприще. Впрочем, наука и литература прошли бок о бок через всю его дальнейшую жизнь, спаянные, как в подзаголовке самого успешного кэмпбелловского детища — журнала «Аналог»: научная фантастика — научный факт.

В университете он злил одних преподавателей и восхищал других. Причем, одним и тем же: страстным, исступленным желанием осуществить невозможное, все сделать по-своему и не полагаться слепо на категоричное «нельзя». Когда читавший в MIT химию профессор Бланшар однажды заявил на лекции, что амальгамировать железо невозможно, юный Кэмпбелл принял вызов — и в конце концов додумался, как сделать «невозможное»! К счастью, профессор не только не обиделся выходке дерзкого школяра, но и искренне огорчился, узнав, что тот не собирается посвятить жизнь химии.

А тут еще подоспело увлечение литературой, в коей как раз все эти научные «нельзя» и «невозможно» нарушались легко и просто, а на знамени ее гордо красовался девиз одного из корифеев-основоположников: «Невозможное сегодня станет обыденным завтра».

Научно-фантастические журналы Кэмпбелл покупал, начиная со стартового номера самого первого из них — гернсбековского «Эмейзинг сториз» (напомню, что он вышел в апреле 1926 года, и эта дата считается официальным рождением журнальной science fiction).

Именно запойное чтение тогдашней фантастики подтолкнуло студента-технаря Кэмпбелла на опыты уже не химические, а литературные. Подвигла его на творчество в первую очередь неудовлетворенность: начинающего автора поражала вопиющая неподкованность в области естественных наук тех, кто судил о будущем этих наук. Иначе говоря, «научных» фантастов, многих из которых Кэмпбелл воспринимал именно так — в кавычках, а потому он решил показать неучам, как надо писать подобную прозу.

Его первый рассказ «Вторжение из бесконечности» был посвящен исправлению одного стойкого заблуждения ранней фантастики: многие авторы почему-то полагали, что экипажу космического корабля ни за что не удастся поддерживать на борту нормальную температуру! Сейчас впору ухмыльнуться, но вспомним, что рассказ, в котором автор-дебютант терпеливо разъяснял, что окружающий вакуум не является препятствием для создания корабля-термостата, был написан в 1928 году. Спустя всего два года после старта — там же, неподалеку, в массачусетском городке Вустере — первой в мире ракеты на жидком топливе, созданной Робертом Годдардом. Пионерское свершение, оставшееся практически незамеченным…

Рассказ был отослан в «Эмейзинг сториз», и вскоре оттуда пришел ответ: рукопись принята. Вдохновленный успехом дебютант быстро написал еще один рассказ — «Когда сплоховали атомы». Приняли и этот! Однако шли месяцы, а обещанных публикаций все не было, и во время очередных летних каникул раздосадованный автор сам наведался в Нью-Йорк, в редакцию журнала, чтобы разобраться, что к чему. Оказалось, что рукопись первого принятого рассказа просто… потеряли. И тогда обе договаривающиеся стороны порешили: первыми пойдут «Атомы».

Кэмпбелл потом вспоминал об этом эпизоде в философском ключе: все оказалось к лучшему, ибо печатать первый рассказ вообще не стоило. То ли дело «Атомы»! История, в которой впервые (по крайней мере, это относится к журналам научной фантастики) описана супер-ЭВМ — не какие-то там механические «мозги» роботов, а именно «электронный суперкалькулятор», построенный будто бы в 1930 году в alma mater автора (MIT), — могла бы составить честь и многим заслуженным авторам журнала…