Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

Посчитав сего вполне достаточным, я наконец ступил на порог гостиной, в воздухе которой все еще витал приятный запах манильских сигар Роберта. В помещении горела одна единственная свеча, в-свете которой я увидел прибранный стол, аккуратно расставленные стулья и почти угасавшие красные огоньки в зеве камина. Гостиная была пуста и вся обстановка отвергала любую мысль, что по крайней мере этой ночью она станет свидетелем чьего-нибудь тайного визита. Эта первая неудача несколько остудила мой пылавший жаром энтузиазм, но, разумеется, далеко не настолько, чтобы мне пришла в голову светлая мысль повернуть назад. Азарт охотника помимо воли переходил в необузданную страсть и, немного поразмыслив, я двинулся к спальне своего брата, по дороге не отказав себе в искушении заглянуть в комнату с рыцарскими доспехами и библиотеку. Как и следовало ожидать, все они были погружены в полный мрак, кроме спальни Роберта Хугнера, озаренной ярким пламенем огромного камина, но также лишенной каких-либо видимых признаков жизни.

Теперь, стоя на пороге и мрачно смотря на высокое пламя камина, я не знал, куда себя деть от нахлынувшего чувства бессилия, уже не особенно волнуясь тем, что мое присутствие здесь в любой момент может быть обнаружено. Итак, Роберта Хугнера в доме не было; он действительно куда-то торопился и, несмотря на всю свою немощность, сумел опередить меня и исчезнуть. Пожалуй, в любой другой обстановке происшедший со мной казус только вызвал бы на лице растерянную улыбку, но сейчас, утопая в полумраке, я почему-то был уверен, что пропустив исчезновение Роберта, я совершил ужасную оплошность, самым роковым образом сказавшуюся в будущем на моем пребывании в старых стенах «Поющего Камня».

С самым хмурым видом я побрел прочь от пустой спальни, не видя во мраке собственных ног. Проклятая темнота до того давила на грудь, что к моему горлу все ближе поднимался ком мерзкой тошноты, заставивший меня ускорить шаг. Я уже почти добрался до лестничного марша, не питая никаких сомнений относительно предстоящих действий, как вдруг за спиной где-то совсем рядом раздался леденящий душу скрип. В мгновение ока я укрылся за массивной колонной, и когда нашел в себе мужество осторожно выглянуть из-за нее, то увидел, как в конце коридора мелькнул дорогой халат Изверга, так запомнившийся мне по первой ночи. Я не знаю, сколько времени я простоял в трепетном размышлений, но еще больше я и сейчас поражаюсь тому, какая дьявольская воля заставила меня тогда сделать первый шаг.

Роберт Хугнер двигался своей старческой шаткой походкой, неся в одной руке легкий канделябр, а в другой огромную связку длинных ключей, чей лязг прорезал безмолвие, словно ружейный выстрел. Нас разделяло совершенно ничтожное расстояние и всякий раз, когда, как мне казалось, Роберт готов был вот-вот обернуться назад, у меня подкашивались ноги и разрывались виски, но, к моему облегчению, а вернее, к полнейшему несчастью, его лицо было устремлено только вперед. Когда мы миновали последний лестничный марш, повеяло жутким холодом, и я наконец понял, что конечной целью странной ночной прогулки Роберта являлся подвал, то место, где в огромных бочках находились впечатляющие запасы старого вина. Вот лязгнул металл, и мой брат, с невероятным трудом распахнув тяжелую дверь, сделал первые шаги по каменному полу подземелья. Несмотря на то, что дверь так и оставалась распахнутой настежь, я невольно остановился у самого порога, уже не зная, был ли теперь какой-либо смысл продолжать столь предосудительное занятие и стать свидетелем того, как под покровом темноты, в глубоком одиночестве этот несчастный человек предается коварному пороку наслаждения хмельным.

Услышав, как вновь лязгнул замок, я уже представлял себе Роберта, принижавшегося к одной из бочек, но именно здесь в мою душу настойчиво вкралось какое-то непонятное сомнение — из винного хранилища должны были доноситься шаги, хотя тишина не была прорезана ничем подобным. Одного этого оказалось достаточным, чтобы я сделал несколько осторожных шагов и, приблизившись к распахнутой двери, краем глаза заглянул за нее.

Как я и предполагал, дверь холодного подвала оказалась открытой, однако стоящий чуть в стороне Роберт Хугнер отнюдь не спешил предаться возлияниям. Поставив на пол подсвечник и положив сюда же связку ключей, он странным жестом ощупывал древнюю кладку стены, и тут я с удивлением замели, как его трясущаяся рука извлекла из стены небольшой камень. Почти тотчас за этим темный подвал сотряс нарастающий тяжелый гул, дошедший до самого моего сердца. На мгновение мне показалось, что рушатся тяжелые пилоны, хотя действительность на самом деле оказалась еще более неожиданней: мощная стена сдвинулась в сторону и обнажила узкий проход в крохотное помещение, посредине которого находился деревянный ящик размером с саркофаг. Обливаясь потом, я превратился в само зрение.

Постояв с пол-минуты на пороге образовавшейся дыры, Роберт наконец поднял с пола подсвечник и переступил порог тайника, что позволило мне еще более ужаснуться невероятным подобием покрытого материей ящика с усыпальницей мертвеца. Боже мой, я готов был проклясть самого себя за то, что покинул этой ночью теплую постель, но разве могло это что-либо изменить, если жуткое оцепенение сковало мои силы!

Между тем, мой брат, дыхание которого я слышал даже в десяти ярдах, без особых усилий снял крышку ужасного ящика и, бережно проставив ее к стене, мрачно склонился над тем, что было внутри. Постояв так с минуту, Хугнер стал что-то шептать, и несколько раз обойдя таинственный ящик, вдруг поспешно бросился к выходу. Мысль о том, что случайно он заметил меня, обожгла мое сердце, но и на этот раз я ошибся. Покинув мрачный склеп, Роберт юркнул в соседнюю дверь в заковылял по каменным плитам винного подвала, судя во шагам направляясь в самый дальний его конец. Казалось, весь ужас только что созерцаемого должен был непременно убить весь мой рассудок, и я до сих пор не перестаю удивляться тому, как могло случиться совсем наоборот.

Итак, пока этот безумец будет блуждать по темным галереям хранилища и опорожнять кружку с вином, мне предоставится вполне достаточно времени, чтобы проникнуть в тайник и хоть мельком взглянуть на содержимое зловещего ящика-саркофага. Реальная опасность оказаться застигнутым за этим занятием была весьма высока и, что называется, убивала своими последствиями, и все же я нашел довод, заставивший соблазн одержать верх над колебаниями: каждый шаг Роберта в подземелье отдавался многоголосным эхом, и его приближение к выходу никак не могло остаться для меня незамеченным. Осознав, что каждая потерянная минута чревата именно тем, что бросало меня в дрожь, я с застывшим дыханием ступил на предательские каменные плиты и миновал узкое зево хитроумного тайника.