Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

— Не знаю, прав ли я, мистер Хьюз, — осторожно начал я, — но Роберт во время нашего недолгого знакомства наградил проклятую скалу столь яркими эпитетами, что мне не составляло труда понять его настоящее отношение к такому неприятному соседству. Однако в вашей интонации прослеживаются несколько иные нотки. Не хотите ли вы сказать, что существуют какие-то другие причины, заставившие моего брата передать мне поместье и отправиться к чужим берегам?

— Вы были со мной откровенны, сэр, и я не хочу оставаться в долгу, — после таинственного молчания тихо проговорил археолог, словно желая, чтобы я услышал шелестевший за окнами мелкий дождь — Все, о чем вы сейчас услышите лично я отношу на счет нездорового воображения сэра Роберта, расстроенного за долгие годы затворнической, лишенной уюта и цели жизни. Ваш брат, должен отметить, действительно очень болезненно воспринимал вой скалы во время сильного ветра, однако поистине невыносимый ужас ему внушало совсем не это… — понизив голос, шептал археолог. — Голубой дракон! Вот в чем кроется загадка, до сего момента, как я понял, с проворством кошки уходившая от вашего понимания. И сейчас, если вы, разумеется не против, я попытаюсь в точности передать вам то, что поведал мне ваш брат несколько месяцев назад, когда мы, как сейчас, сидели вот за этим самым столом.

Словно испытывая мое терпение и нагнетая ужас, Хьюз довольно долго ходил за бутылкой рома, появление на столе которой еще никогда не вызывало во мне такого жгучего желания поскорее наполнить бокалы. Френсис Хьюз все еще медлил со своим намерением ввергнуть меня в дрожь и мне пришлось первым упомянуть бросавшего в жар голубого дракона, уже сейчас начиная испытывать приток ужаса от очередного соприкосновения с тайной дома Хугнеров.

— Как я уже говорил, — не спеша начал Хьюз, раскурив трубку, — ваш брат, как никто другой, был ярым сторонником исключительного уединения и до сих пор непонятно, как случилось, что в «Поющем Камне» оказался гость. Кто был этим таинственным посетителем мне неизвестно, хотя сэр Роберт в нашем разговоре назвал его близким приятелем своего отца и оставил в доме на ночлег. И вот глубокой ночью, уже почти засыпая, сэр Роберт вдруг стал ясно слышать какие-то странные звуки, походившие более всего на близкий приглушенный шепот. Поначалу ему показалось, что виной всему были слабые порывы ветра, заставлявшие трепетать ветви старого тополя, доходившие до окон второго этажа. Решив в конце концов положить конец мучившим его сомнениям, ваш брат встал с постели и распахнул окно, но там к его немалому удивлению стояло безветрие и полнейшая тишина. Между тем, странный шепот как-будто тоже исчез. Постояв немного у окна и окончательно убедившись в безмолвии ветвей, сэр Роберт, посмеиваясь над самим собой, уже готов был вновь прилечь, как вдруг в глубине дома тяжело хлопнула дверь и вслед за этим все содрогнулось от чудовищного истошного вопля. Ваш брат, сэр, в те времена отличавшийся еще довольно крепкими нервами, в один миг оказался в узком коридоре, где горело несколько тусклых светильников. Весь ужас внезапно появившейся перед ним картины я вряд ли смогу передать вам так, как об этом тогда рассказывал сам сэр Роберт.

Он успел сделать только несколько шагов, — продолжал Френсис Хьюз, странно поглядывая на окно за моей спиной, — как дверь соседней комнаты медленно отворилась и оттуда, словно самое кошмарное видение, появилась скрюченная фигура его гостя. Как говорил ваш брат, сэр, в эти страшные, невероятные минуты у него застыло дыхание, Лицо, руки и шея незнакомца были до того изуродованы рваными, кровоточащими шрамами, что несчастный сэр Роберт в первые мгновения его просто не узнал. Гость между тем, — ускорив шаг, на какую-то секунду с вышедшими из орбит глазами замер рядом с вашим братом и, невнятно пробормотав только одну простую фразу, резко бросился по галерее. «Голубой дракон!» — это и были последние слова незнакомца. Он тотчас скрылся за поворотом и больше его уже никто не видел. Только на следующий день, несколько оправившись от ночных кошмаров, сэр Роберт самым тщательным образом осмотрел буквально каждый кирпич своего дома, так и не найдя ничего, что хоть в самой малой степени могло пролить свет на выходящее за пределы здравого смысла ночное происшествие.

Как вы понимаете, сэр, всего этого оказалось достаточным, чтобы лишить вашего брата сна и покоя на долгие времена, и конечно же, постоянное напряжение в ожидании тяжкой неизвестности не могло пройти для него бесследно. Уже чуть спустя мне довелось быть у него в гостях и он поведал мне о том, что по ночам до него нередко доходит трудноразличимый тяжелый стон, источник которого находится как бы в толще каменной кладки дома. Признаюсь, разуверить его в этом было совершенно невозможно. Вот теперь, сэр, вы, надеюсь, поверите, что причина того, что вам так непонятно, упирается далеко не в поющую скалу.

Стоило Хьюзу замолчать, как дрожащими пальцами я невольно потянулся к сигаре. Боже, действительно, какая речь теперь могла вестись о поющей скале! Уже решительно ничего не могло столкнуть меня с уверенности, что археолог только что рассказал мне именно о том странном госте, о котором недавно говорил стряпчий Астон. Незнакомец на самом деле видел могилу живого Хугнера, поведал об этом сэру Роберту и в ту же ночь был растерзан дьявольским голубым драконом, найдя свой конец, разумеется, в одном из коварных колодцев проклятого дома. Теперь даже сотни таких, как Френсис Хьюз не могли убедить меня в том, что я стал жертвой обычного наваждения. От одной этой мысли мой лоб покрылся горячим потом, невыносимо обжигающим пылавшее от ужаса лицо.

— Мне даже трудно что-либо вам сказать, мистер Хьюз, — наконец пробормотал я, думая совсем о другом, — но ведь в доме был еще Джонатан, неужели он ничего не мог?

— Конечно нет, сэр. По случайному стечению обстоятельств, именно в день приезда гостя сэр Роберт отправил слугу с каким-то поручением в Стерлинг, обязав возвратиться только на следующее утро.

«Случайных стечений обстоятельств в этом адском гнезде не бывает!» — мысленно подумал я, но почему-то решил промолчать.

Закончив свой рассказ, Хьюз, как ни в чем не бывало, наполнил мою опустевшую рюмку и принялся копошиться в зеве угасающего камина.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что целых четверть часа я оставался неподвижным, словно языческий идол, не переставая чувствовать все тот же сильный жар по всему телу. Не замечая ничего вокруг, я с полным отчаяния видом мрачно уставился на маленькое пламя свечи, все более узнавая в нем призрачную огненную пасть голубого дракона, незримое кошмарное присутствие которого чувствовалось даже здесь. Мобилизовав все возможные усилия, я наивно пытался скрыть весь ужас своего внутреннего состояния, однако из этого ничего не выходило.