Журнал «Если» - «Если», 2012 № 03

Тейп и самой было интересно, куда подевался Лоутон, но все же не настолько, чтобы тратить время на его поиски. Вместо этого, перекусив, она вернулась в мастерскую, где и провела вторую половину дня, работая вместе с Ибн Сулейманом. В конце концов, задание королевы превыше всего, а Лоутон уже большой мальчик, вполне способен обходиться без няньки.

Однако вечером, когда Тейп вернулась в отведенные им комнаты, она застала Лоутона в состоянии белого каления.

— Ты почему не сказал мне про сегодняшнюю встречу?! — заорал он.

— Я был занят, — ответила Тейп кратко.

— Занят! Ты мой слуга, а стало быть, должен помогать мне…

— Я не ваш слуга. Королева наказала мне разузнать, как работают эти медные обезьяны, именно этим я и занимаюсь.

— Королева! В Бедламе ей место, вместе с остальными придурками и лунатиками! О чем она думала, поручая ребенку дела государственной важности?

— Просто я лучше других разбираюсь в устройстве этих обезьян, поэтому она меня и послала. Я знаю про них даже больше, чем вы.

— Это просто смешно. Я знаю такие вещи, о которых ты и понятия не имеешь. И с чего это ее вдруг заинтересовало, как они работают? После того бунта она наконец-то совершила правильный поступок и закрыла мануфактуры по всей Англии — так за каким чертом открывать их вновь?

Тейп уставилась на мастера.

— Она не может закрыть мануфактуры. Это как… как паромобиль, несущийся вниз по склону холма. Если уж он тронулся с места, его не остановишь. А нам надо научиться строить воздушные корабли, поезда… ну, все, что умеют делать арабы.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты ведь деревенский паренек, судя по выговору, так?

Тейп кивнула.

— И твои родители были фермерами? — продолжил Лоутон. — Скажи-ка, что случилось, когда гомункулусы стали выполнять работу твоих родителей и они потеряли свою землю, место, где трудились целые поколения твоих предков?

— Мы перебрались в Лондон. В Лондоне не так уж и плохо.

— Да? Спроси своих родителей, что они об этом думают. Со мной такая же история. Я был сапожником, шил обувь. И туфли, которые я делал, были чертовски хороши, хотя и негоже хвалить самого себя. Ручная работа, сделанная с любовью — ничего общего с тем дрянным хламом, который теперь выпускают мануфактуры! Я уже собирался нанять первого ученика и помощника и расширить мастерскую, чтобы скопить деньжат и обзавестись наконец женой, семьей и домом… когда вдруг оказалось, что люди уже не покупают мои туфли, ботинки и сапоги. Они предпочитают обувку, которую шьют гомункулусы, потому что та дешевле…

Тейп не знала, что ответить. Она никогда не слышала, чтобы Лоутон говорил так долго. И она не слишком задумывалась о мануфактурах в смысле всех проблем, которые они создают. Но ведь действительно ее родители погибли из-за этих мануфактур, и когда Лоутон их упомянул, он как будто нож всадил ей в сердце.

Однако и отказаться от всех этих чудесных механизмов она уже тоже не могла, особенно, когда стала узнавать о них все больше и больше.

— Конечно, это так, но ведь вы нашли другую работу. Вы же не голодаете.

— Да? Я зарабатываю сейчас вдвое меньше, чем когда был сапожником. Управлять работой на мануфактуре может кто угодно, по крайней мере владельцы мне так говорили. А нынешняя поездка, в которую Елизавета силой меня отправила? Она не платит мне за нее ни гроша.

— Вы хотите, чтобы за все это вам еще и платили?

— Конечно, хочу. С моей стороны одни только траты. Я вернусь в Англию нищим.

— Но зато подумайте: сколько людей может сказать, что они побывали в Аль-Андалузе? Скольким довелось летать на воздушных кораблях?

— А, ладно, оставим этот разговор, — ответил Лоутон. — Поймешь, когда вырастешь.

Он начал укладываться в постель, а Тейп прошла в свою комнату. Ей приятно было видеть, что кто-то — скорее всего, гомункулус — сделал в комнате уборку и прибрал постель. Лоутону вообще не понадобится слуга, всю работу по дому делают гомункулусы, а Тейп может совершенно свободно ходить в мастерскую и там работать и учиться.

Уже засыпая, Тейп вдруг сообразила, что Лоутон так и не сказал, где он провел весь этот день.

На следующий день она снова работала в мастерской вместе с Ибн Сулейманом, и все последующие тоже. Тейп быстро открыла, что гомункулусы могут приносить еду и питье прямо в мастерскую, и стала проводить там все свое время. Трижды в день работа останавливалась, и все отправлялись на молитву. Тейп оставалась за рабочим столом и, когда Ибн Сулейман возвращался, показывала ему, что успела сделать. Она никогда не видела людей, которые так часто молятся, и была немало удивлена, когда Ибн Сулейман рассказал ей, что они молятся еще и до, и после работы, то есть всего получается пять раз в день.

Похоже, Ибн Сулейман принимал ее именно за того, за кого она себя выдавала — способного, все на лету схватывающего паренька. Тейп же была склонна воспринимать Ибн Сулеймана как человека, подобно ей, всецело поглощенного работой и не слишком умелого в разговоре, а потому и молчаливого. Но однажды, вернувшись с полуденной молитвы, Ибн Сулейман спросил ее:

— Откуда ты столько знаешь про все эти механизмы?

— Я работал на мануфактуре, — ответила Тейп.

— У вас позволяют работать в таких местах в таком юном возрасте?

— Я выгляжу моложе, чем есть.

Тейп внутренне сжалась. Оставалось надеяться, что он ей поверит. Видно, так оно и было, поскольку следующий вопрос касался уже другой темы.

— Это была именно та мануфактура, где гомункулусы взбунтовались?

Тейп кивнула.

— А куда смотрел мастер по технике безопасности?

— Кто?

Ибн Сулейман пристально смотрел на нее.

— На каждой мануфактуре должен быть такой специалист. Вон тот мужчина — наш мастер по безопасности. Он наблюдает за всем, что мы делаем, следит, чтобы мы выполняли правила безопасности.

Тейп обернулась в сторону, куда указывал Ибн Сулейман, но ее внимание привлекла группа рабочих, сгрудившихся вокруг мотора с пропеллером.

— Это для воздушного корабля? — спросила она. — А можно посмотреть?

Мастер засмеялся.

— Ответ на первый вопрос «да», на второй — «нет». Калиф Исмаил велел показать тебе устройство гомункулусов, и ничего другого.

— Но как же мне учиться, если я не смогу видеть все? — воскликнула Тейп нетерпеливо. — Я не понимаю, каким образом эти корабли держатся в воздухе?

Он снова засмеялся.

— Знаешь, сегодня прекрасный денек. Почему бы нам не пообедать вместе? А я потом покажу тебе Кордову.

Тейп охотно согласилась. Они покинули мастерскую, и Ибн Сулейман провел ее через несколько коридоров в ту часть дворца, которую она никогда не видела.

Там они попали в помещение с большими арочными воротами. У выхода на колонне-подставке покоилась бронзовая голова, и когда они с ней поравнялись, она вдруг заговорила, произнесла какую-то фразу.