Александр Мееров - Защита 240

Дни проходили довольно бесплодно. Один, без помощников, не имея возможности приобретать необходимые материалы и оборудование, он мало успевал днем, но зато вечера и часть ночи были продуктивными.

Вечером, обслужив больных своего округа, приезжал Пауль Буш и закипала работа.

Со второй половины дня Крайнгольц уже начинал прислушиваться к звукам, доносившимся из-за ограды виллы и, заслышав тарахтение старенького фордика, выбегал навстречу своему другу.

Пауль Буш, маленький старик, с лицом, иссеченным морщинами, с торчащим вокруг обширной лысины седым пушком, кряхтя и ворча что-то себе под нос, вылезал из машины. Поношенный костюм, мешковато сидевший на его тощей фигуре, узенькая помятая ленточка галстука, стоптанная обувь - все это свидетельствовало о далеко не блестящих делах некогда знаменитого хирурга.

- Послушай, Ганс, в последние, дни я не устаю сетовать на судьбу, которая сделала из меня хирурга, а не психиатра.

- Что ты говоришь, Пауль! Кто бы тогда помогал в моих работах?

- Тебе нужно не завершать свое дело, а лечиться.

- Лечиться? От чего?

- От помешательства. Пойми, ведь это просто безумие продолжать работы, когда ты уже стоишь перед фактом полнейшего банкротства, когда тебя ждет тюрьма. Безумие!

Старик ворчал на всем пути от фордика до дверей операционной, которая находилась за "высокой оградой", но Крайнгольц знал - все это напускное. За тонкой золотой оправой старомодного пенсне лукаво поблескивали живые глаза Буша, он уже торопился надеть белоснежный халат.

Крайнгольц подготовил все к решающей операции. Аппаратуру он проверил еще днем, и теперь осталось только подготовить подопытного.

- Ну, Ганс, как состояние Микки?

- Все то же. Очевидное ухудшение. Вчера он ослеп.

- Значит, сегодня пробуем?

Крайнгольц хмуро кивнул. Они привыкли к Микки, полюбили его за ум и веселый нрав, а теперь над проворным, шустрым Микки нависла угроза.

Выдержит ли сердце?

Но, пожалуй, не только это было причиной грусти инженера. Микки был последним. Если его не удастся спасти, то...

Друзья направились в небольшую комнату с белыми стенами. На детской кроватке темнело маленькое тельце, прикрытое теплым одеялом. Скрюченный, с согнутыми ногами и руками Микки кивал время от времени маленькой головой. Глаза были мутными - они уже ничего не видели.

- Бедняга Микки. - Буш подержал с минуту запястье маленькой ручки, осторожно положил ее и отошел от кровати. - Знаешь, Ганс, все же это слишком жестоко. Посмотри, что сделал твой проклятый магнетрон из веселого, смышленого Микки!

- Пауль, - Крайнгольц положил ладонь на худое плечо старика. - Теперь мы будем иначе облучать Микки.

- Знаю. Все равно это мерзость!

- Теперь мы будем лечить Микки, - еще мягче продолжал Ганс.

- Ах, лечить, лечить! А эти мучения? - Буш гневно кивнул в сторону маленькой кровати.

- А мучения людей в Браунвальде? Пауль, дорогой, пойми меня, я никогда в жизни не забуду того, что видел там!

Крайнгольц опустился на белый табурет возле Микки, сжал виски ладонями и долго сидел молча.

- Ганс!

- Да, Пауль, - глухо ответил тот.

- Не надо!

- Нет, надо! - резко поднялся Крайнгольц. - Надо сделать так, чтобы никогда не возродилось то, что было в Браунвальде. А если кто-нибудь снова захочет повторить, если над Человечеством нависнет угроза, то должно быть средство борьбы с этим. Должно! И я дам человечеству это средство.

- Я понимаю тебя, Ганс. Я хочу помочь тебе, но пока мы бессильны.

- К сожалению, ты прав. Но мы будем бороться до конца.

- Да, Ганс, до конца! Пойдем в излучательную.

Проверена аппаратура над операционным столом: приборы, регистрирующие дыхание, кровяное давление, состояние нервной системы. Через введенную в вену иглу каплями поступает физиологический раствор с глюкозой.

Опыт начался.

Несмотря на то, что мощная вентиляционная установка обеспечивает в операционную приток свежего воздуха, Крайнгольц весь в поту: ассистировать Бушу и одновременно следить за аппаратурой - нелегко. Сейчас для Крайнгольца наступил самый ответственный момент.

- Я готов, Ганс.

- Включаю излучатели!

- Давай.

В тишине операционной гулко раздается щелкание метронома и мерное шипение генераторов.

Крайнгольц поглощен приборами, хирург следит за состоянием подопытного.

- Ганс, надо заканчивать. Третья инъекция камфоры!

- Еще немного, несколько секунд.

Крайнгольц включает дополнительные каскады усиления - на осциллографах забегали зеленые змейки, образуя замысловатые узоры. Их рисунок становится все стройнее, четче и яснее вырисовываются отдельные зубцы сигналов и, наконец, они застывают в плавном беге.

- Пауль! Пауль! Это то, что нужно, Пауль!

Буш наклоняется над Микки. На него смотрят ясные и как будто немного удивленные глаза Микки. Маленькая, сморщенная, еще слабая лапка тянется к блестящему пенсне Буша.

Друзья переглядываются. Победа!

Крайнгольц извлекает из кармана припасенный для обезьянки банан.

Внезапно в операционной все померкло. Прекратилось жужжание моторчиков, затихли приборы. В глубокой темноте только чуть теплятся оранжево-красные нити угасающих электронных ламп.

- Что случилось, Ганс? Что там у тебя произошло? Почему нет напряжения? Я ничего не вижу. Приборы не подают физиологический раствор для Микки! Ганс, что ты там напутал?

- Я ничего не напутал, Пауль, но я и сам еще не могу понять, в чем дело.

Натыкаясь на аппаратуру и приборы, Крайнгольц пробирается к выходу. Везде темно.

Расположенные за "высокой оградой" лаборатории были тщательно изолированы от влияния посторонних излучений и устроены таким образом, что не имели естественного освещения. Крайнгольцу понадобилось порядочно времени, чтобы выбраться из кромешной тьмы.

- Станция? Станция! - Крайнгольц нервно стучал по рычажку телефонного аппарата. - Станция, говорят из Пейл-Хоум. Почему отключено напряжение?.. Да, да, почему не даете напряжения в Нейл-Хоум?

Выслушав ответ, Крайнгольц со злобой бросил трубку.

Просторный холл с большими, от пола до потолка, окнами, выходящими к озеру, устлан серо-голубым ковром. Белый рояль, два кресла, овальный столик возле них и небольшая эллинская колонна с бюстом Бетховена составляют всю обстановку обширного холла. Серебристо-серые драпри, тонкий позолоченный бордюр, протянутый над высокими палевого шелка панелями делают помещение нарядным и вместе с тем сохраняют его строгий стиль.

Пара свечей в бронзовых канделябрах на рояле безуспешно борется с наступающей со всех углов темнотой.

Крайнгольц уже переоделся и устало сидит в кресле, поджидая возвращения хирурга из операционной.

Буш входит в холл медленно, по-стариковски шаркая по ковру ногами, неся с собой запах эфира.