Б Липов - Метагалактика 1995 № 3

Выждав эффектную паузу, ведущая начала комментировать.

— Милые женщины! Сейчас вы видите туалет, надев который, любая по желанию, может стать Афродитой, Венерой, Герой, короче, любой из богинь. Я надеюсь, что мужчины простят этот маленький обман, на который приходится идти ради их же радости. Платье, совмещенное с капюшоном, являет собой искусную стереоскопическую копию той фигуры, которую предпочитает заказчица, по согласованию с супругом. Прощу убедиться в неиссякаемой фантазии наших дизайнеров, не хотелось бы, чтобы нас обвинили в фальсификации.

Ведущая хлопнула в ладони и «богини», потянув себя за волосы, содрали свои платья-фигуры.

В первый момент зал был шокирован. На сцене, вместо восхитительных красавиц, отвратительно улыбались беззубыми ртами толстухи с короткими ногами и плоские, как доски, изможденные ведьмы с искривленными позвоночниками и полуметровыми когтистыми ступнями.

Очнувшийся от потрясения зал взорвался овациями. Ярило, не смотря на то, что был ярым блюстителем патриархальной нравственности, при появлении псевдобогинь — приумолк. Теперь же, поняв, что его одурачили, завелся пуще прежнего, понося всех и вся, и не найдя поддержки восхищенной толпы, ретиво вскарабкался на сцену.

Ярило вырвал у ведущей микрофон и провопил: «Опомнитесь!» Зал усилил рукоплескания.

Растерявшаяся на первых порах ведущая, быстро сориентировалась и, вытащив из стойки другой микрофон, жестами, с улыбкой попросила тишины.

Зал понемногу успокоился и, поднаторевшая на демонстрационных подмостках девица, ловко перехватила инициативу. Изогнувшись, она подцепила провод микрофона, которым завладел Ярило и, рывком выдернув его из рук беса, лишила того возможности наставлять чертей на путь истинный.

Микрофон был похищен столь молниеносно, что Ярило, в первую секунду, недоумевающе рассматривал свою опустевшую ладонь. Сжав и разжав пальцы, он растерянно зашарил глазами по полу, в поисках пропажи.

Зал рыдал от смеха, приняв нелепые движения старца за удачно разыгрываемую интермедию.

Ярило, поняв, наконец, в чем дело, бросился за ведущей, возжаждав мщения, но девица непринужденно уворачивалась от старика, да еще успевала болтать в микрофон, спасая честь фирмы.

— Уважаемые зрители, перед вами — подарок для мужчин. Костюм в стиле «ретро», элегантная холщевая рубаха, не стесняющая движений, и, не менее элегантные, вольного покроя домотканые порты. В этой одежде вы можете чувствовать себя раскованно в любой обстановке. Повернитесь, пожалуйста, боком, — дразнила она старика и, заставляя принимать ту или иную позу, мелькала перед глазами, уклоняясь от взмахов Ярилиных лап и оставаясь недосягаемой. Куда было старому бесу угнаться за пластичной ведущей-манекенщицей, все свободное время отдающей аэробике.

— Прекратите! Немедленно прекратите это безобразие! — На сцене, видимо, так и не успев переодеться, в халате, появилась Баламутрия.

— Что же это делается, внучка? — Утирая слезы, беспомощно обратился к ней бес…

— Ну, что Яша, скажешь? Начальство на хвост наступило или сам пришел? — Подбоченясь, со скрытой издевкой спросила Баламутрия.

Пригласив в свою уборную Эльвирочку, на правах старой знакомой, ей поневоле пришлось звать и девушкиных провожатых.

В театральной уборной проксимоцентаврянки было не повернуться от тяжелых, шитых золотом одеяний, действительно достойных плеча королевы.

Ярило, отошедший от перенесенных нервных перегрузок, вновь обрел достоинство, спокойствие и с интересом осматривался по сторонам.

— Вот это одежа, так одежа! А не то, что показывали: плюнуть и растереть! Правильно поступаешь, внученька, нечего позориться. А то, ишь — распустились. Ходят, как в бане. Срамота, да и только. Вовремя ты меня остановила — показал бы, где раки зимуют… А на этого паршивца не серчай! Он тебя любит, сам по секрету выболтал. Просто дюже стеснительный по молодости лет, застенчивый. Да и ты — с налета — держи дите! Тут любой опешит, и сама должна понять, какое распутство кругом творится: у любого каждого мужчины измена от женского полу мнится. Но — у вас иной случай, из ряда вон выходящий, можно сказать… Вон, посмотри, как страдает по тебе, глаз со стыда поднять не смеет.

«Ужасно стеснительный и застенчивый по младости лет» Яша изо всех сил старался изобразить на своей нахальной физиономии высшую степень раскаяния и скромности. Для пущей убедительности он нервно теребил в лапах носовой платок и, время от времени, потупив глаза, воротил рыло под испытующим взором Баламутрии. Краснеть ему, к счастью, нужды не было, так как бес, с детства не страдал малокровием.

— Ну, что молчишь, обалдуй? — Обрушился на него Ярило. — Я что ли должен тут за тебя распинаться? Подойди, поцелуй невесту, сядьте рядком, да потолкуйте ладком… Чай, не чужие. А коль мы лишние — выйдем, мешать не будем.

— Нет-нет, — запротестовала Баламутрия. — Уходить никуда не надо! Очень даже хорошо, что вы здесь. Пусть при свидетелях согласится, что Яшенька — его сын. Признает свое отцовство, а там — скатертью дорожка! Может отправляться на все четыре стороны, к своим Мариночкам… Мне такой муж и даром не нужен, раз сам кроме пустой болтовни ни на что не способен. Слюнтяй! Вон, видите, сидит, двух слов связать не может, мальчика из себя корчит. Вот Яшенькины документы, пусть распишется, где надо, и — от ворот поворот.

Яков, не ожидавший подобного вердикта, от неожиданности мотнул гривой и располосовал платок на ленты.

— Ты чего на меня орешь при посторонних? Я к ней официально пришел просить руки и сердца, а она выпендривается, сцены закатывает. Оскорбляет! А ну, быстро собирайся, и пошли.

— Куда это еще? — Удивилась Баламутрия, утвердившись в своей роли матери-одиночки.

— На кудыкину гору! С бабулькой знакомиться. Представлять тебя буду. Иль ты думаешь, что я по современному свадьбу обстряпаю? Черта с два. Никакой спешки, как некоторые. В ЗАГС — галопом, в свадебное путешествие — с сотней в кармане… Не-ет. Ошибаешься, подруга! Я ведь не подкидыш какой то, да и древние обычаи блюду. Сначала явимся перед очами бабульки, пусть проклянет по родственному, а потом, как полагается, или во дворце, или на телестудии, под звуки возвышенной анафемы заслушаем панихиду известных священнослужителей, трехкратное проклятие и лишь тогда — свадьба. На весь ад! И — путешествие. Кстати, а где мой сын?

— Сын? Яша, ты действительно малышку сыном назвал? Я не ослышалась?… И ты серьезно делаешь предложение и хочешь на мне жениться?

Инопланетянка, подобно всем женщинам вселенной, расплакалась и бросилась обнимать одумавшегося черта. Эльвирочка при виде подобной идиллии тоже пустила слезу умиления и, наклонившись к Владимиру Ивановичу, прошептала: