Виктор Потапов - Галактика 1995 № 1

Владимир неспеша подошел к Марии и сел рядом.

В прозрачной мелкой воде тускло светились камни. С тихим шепотом, играя серебряными бликами, вода перекатывалась через них. Черный обломок — отмытый от краски фальшивый рог фальшивого золотого медведя — был хорошо виден на их светло-сером фоне.

Небольшое облачко накрыло полную луну и словно задымилось по краям. Вокруг потемнело, вода сделалась черной, и только камни на дне оставались смутно-светлы.

Облачко уплыло, и поток засеребрился вновь. Что-то, ярко блеснув, привлекло внимание Владимира.

Рыба?! Нет!

Он испуганно оглянулся на Марию. Лицо ее было спрятано в ладонях, плечи часто и мелко вздрагивании.

Владимир быстро скинул кеды, закатал штанины и полез в воду. Мария, перестав плакать, с удивлением наблюдала за ним.

Дойдя до светлых камней, Владимир наклонился и поднял со дна то, что недавно казалось грязным обломком коровьего рога, злой шуткой односельчан, а теперь, испытав еще одно превращение, лежало холодное и тяжелое на его ладони — витой золотой рог волшебного медведя.

— Что ты там нашел?! — окликнула его Мария. Владимир вышел из воды и молча протянул ей на раскрытой ладони витое золотое острие.

Мария пораженно ахнула, прижала руки к груди и вскочила с травы. Осторожно взяв у Владимира рог, она прижала его к щеке и нежно погладила. Он был мокр, холоден и гладок.

— Наверное надо вернуть рог ЕМУ? — сказала Мария после недолгого молчания.

— Нет! — покачал головой Владимир. — Разве ты не поняла? Это подарок. Он дарит его тебе! Ты можешь делать с ним, что захочешь.

Некоторое время Мария стояла, не говоря ни слова. Затем произнесла:

— Не пойму только, почему он был такой старый и грязный?

— Значит сегодня он пожелал выглядеть именно так, — ответил Владимир. — Тебе он открылся, а людям показаться не захотел, ведь они не верили в него. В то, что он существует.

Мария, не слыша и не понимая, что говорит Владимир, глядя завороженно на рог, кивала в такт его словам. Затем вдруг встрепенулась.

— Нужно поблагодарить его! Может быть он еще не успел уйти далеко? Если мы поторопимся, то может быть догоним его?

Она схватила Владимира за руку, и они побежали в сторону леса. Но опоздали. На берегу реки Мария и Владимир обнаружили следы на песке. То были отпечатки медвежьих лап. Постепенно они делались все больше и глубже и неожиданно исчезали у изгиба реки.

Мария и Владимир долго глядели на эти знаки, оставленные лапами, которые перестали касаться земли. А перед их глазами вставал могучий зверь с волнистой шерстью, сверкающими зелеными глазами и золотым рогом во лбу. Он двигался спокойно, легко взлетая над землей, и мощные мышцы перекатывались под его шкурой.

Закрыв глаза, откинув голову, Мария глубоко вздохнула. Запах леса и цветов вошел в неё, как бокал чудесного вина.

Луна, словно стершаяся монета, висела среди звезд. Привычная ко всему в этом мире, она спокойно взирала на Марию, Владимира и Золотого медведя, неторопливо пробиравшегося по ночному лесу…

Вернувшись в деревню, Мария и Владимир увидели, что гулянье еще продолжается.

Сжав губы, Мария молча шла мимо людей, стараясь не слышать их насмешливых выкриков, не глядеть на пьяные, недобрые лица. Потом, не выдержав, ткнула в ближайшее лицо рог.

— Нате, смотрите! Вот его рог! Золотой рог!

Толпа оглушительно заревела и засвистела.

И в этот миг ее рев перекрыл другой, могучий, как гром, и два огненных зеленых глаза вспыхнули в черной глубине леса. Взгляд их был спокоен, но грозен.

Смех сник, словно скошенный. Только несколько самых пьяных мужиков продолжали выкрикивать что-то задиристое и неразборчивое.

Золотой медведь рыкнул еще раз, огненный взгляд его сверкнул зеленой молнией и вонзился в сердца, заставив умолкнуть всех.

Мертвая тишина повисла над поляной. Молчали птицы и звери, молчали люди, молчали ветер и лес. Молчали еще долго после того, как потухли два изумрудных огня в ночи. Только громкоговоритель продолжал гнать песню за песней.

В общем-то вокруг были хорошие люди, только жизнь заматывала их и дразнила, как мартышек, и они озлоблялись на нее, и им иногда приходилось напоминать о доброте, человечности и любви.

— Прощай… — прошептала Мария. — Я поняла… Я поняла, что ты хотел сказать. Великому не нужна корона. Он носит величие и честь в собственном сердце. Оборванный и жалкий, униженный и оскорбленный, он всегда остается тем, что он есть. Он остается королем!

— И королевой тоже… — тихо добавил Владимир.

Домой учитель шел как преступник, боясь глядеть по сторонам, и только когда за спиной захлопнулась дверь комнаты, Андрей вздохнул посвободнее и сел за стол.

«Я чуть не убил человека, — тихо подумал он. — Откуда во мне это?»

Сидевший ясно вспомнил случившееся. Он спокойно заполнял анкету, как вдруг слепая неукротимая ярость по отношению к находившимся в помещении закипела у него в крови. Чтобы дать ей исход, Андрей схватил со стола тяжелую фарфоровую чернильницу и запустил ею в говоривших. Чернильница пролетела на волосок от головы участкового и разлетелась на мелкие части, ударившись о стену…

Учитель до боли сдавил виски руками. «А если бы на пару сантиметров в сторону — что бы сейчас было?»

Да, к нему отнеслись как к припадочному и только поэтому участковый не принял своих мер. Но как же быть дальше?

Учитель положил руки на стол и с усилием поднял голову. Теперь уже не обращать внимания на творящееся с собой было невозможно. В памяти, образуя неумолимую цепочку, всплыли один за другим все неприятные, совершенно невозможные случаи. То он чуть не ударил ученика, то в очередном порыве сломал стул в классе, то испугал угрозами пожилую учительницу. Всего этого не должно было быть с ним! Он не мог, как не может превратиться в зверя!

По странной ассоциации учитель вдруг вспомнил тему разговора в паспортном столе. Участковый жаловался паспортистке на отсутствие привычных дел: ни драк, ни воровства, ни случаев жульничества за последнее время. Словно все внезапно стали уважать друг друга. «Понимаешь, ни одного случая за последний месяц, — удивлялся милиционер, — в Голове не умещается…»

«Вот вам и случай», — неожиданно усмехнулся учитель и тут же ощутил, как опять изнутри поднимается темная кипящая волна, протекает в голову, ноги, руки, которыми надо громить, бить всех и вся… убивать. «Я схожу с ума! — мелькнуло в просвете сознания. — Это называется буйным помешательством.»