Роберт Хайнлайн - Пришелец в земле чужой

Вопрос был тем важнее, что произведение было религиозное (в земном понимании этого слова) и очень богатое эмоционально. В нем описывался контакт марсиан с населением пятой планеты — событие, произошедшее давно, но для марсиан памятное и важное, как для землян осталось памятным и важным одно, казалось бы, незначительное распятие. Марсиане встретились с жителями пятой планеты, познали их и перешли к действию. От пятой планеты остались руины, а также память и любовь марсиан. Это произведение являлось одной из многих попыток передать и обобщить прекрасный и сложный исторический опыт. Однако прежде чем оценивать произведение, нужно было договориться, какой точки зрения придерживаться.

А это было нелегко.

На третьей планете Валентайн Майкл Смит был занят другими мыслями, да он и не знал ничего об эпохальном произведении. Его воспитатель и братья воспитателя не утруждали его тем, чего он не в силах был понять. Смит знал о гибели пятой планеты, как всякий школьник Земли знает о гибели Трои, но ему не показывали произведений искусства, которых он не мог осмыслить. Смит получил нестандартное воспитание: знал и умел гораздо больше, чем юные марсиане, но гораздо меньше, чем взрослые. Его воспитатель и Старшие Братья воспитателя с прохладцей относились к тому, чему и как он, чужак, учится. Они изучали его и узнали о людях гораздо больше, чем люди сами знали о себе.

Смит был счастлив. У него появился новый брат по воде, Джубал, много новых друзей; новых впечатлений было так много, что он не успевал их осмысливать, он только запоминал, чтобы впоследствии оживить и переработать.

Брат Джубал сказал, что новое место можно познать быстрее, если научиться читать. Смит отвлекся от созерцания и целый день просидел с Джиллиан над книгой. Он даже не плавал в бассейне в этот день, а это была большая жертва, потому что плаванье (с того момента, когда Смит понял, что оно дозволено) доставляло Смиту не просто удовольствие, а приводило его в религиозный экстаз. Он просиживал бы в бассейне дни напролет, если бы Джилл и Джубал не выгоняли его оттуда. Купаться по ночам ему не позволяли, поэтому по ночам он читал. На закуску к Британской Энциклопедии Смит брал медицинские и юридические книги Джубала. Однажды брат Джубал увидел, как Смит листает книгу, остановился и стал задавать Смиту вопросы по прочитанному; Смиту это напомнило, как его экзаменовали Старшие Братья. Джубал, по-видимому, был недоволен ответами, и Смит решил, что книгу нужно обдумать. Он был полностью уверен, что отвечал теми же словами, что прочитал в книге, хотя не все слова были ему понятны.

Однако с бассейном не могло сравниться ничто, особенно, когда вместе с ним купались Джилл, Мириам, Ларри и все остальные. Смит не сразу научился плавать, но заметил, что умеет то, чего не умеют остальные. Он опускался на дно и блаженствовал там. Его вытаскивали и ругали, и если бы не уверенность, что все хотят ему добра, ушел бы в транс.

Как-то он продемонстрировал свое умение Джубалу, просидев на дне довольно долго, потом пытался научить Джилл, но она боялась, и Смит не решился настаивать. Тогда он впервые понял, что новые братья могут не все, что может он. Смит долго над этим думал.

Смит был счастлив, чего нельзя было сказать о Харшоу. Джубал бездельничал, иногда отвлекаясь, чтобы понаблюдать за редким подопытным животным. Он не составил для Смита какой бы то ни было программы умственного и физического развития, пустив все на самотек. Организованное руководство осуществляла Джилл; Харшоу считал, что она уделяет Смиту слишком много внимания: он не любил, чтобы женщина возилась с мужчиной, как с ребенком.

А Джилл всего лишь обучала Смита поведению в обществе Людей. Смит уже ел за столом, сам одевался (Харшоу полностью не был в этом уверен и все собирался спросить Джилл, помогает ли она Смиту одеваться), привык к распорядку жизни в доме и выучил важнейшие бытовые правила. Когда Смит впервые сел со всеми за стол, он умел пользоваться только ложкой. Джилл резала для него мясо. К концу обеда он уже пытался есть как все. На следующий день он вел себя за столом в точности как Джилл, с таким же, как она, избытком хороших манер.

Когда Харшоу увидел, что Смит читает со скоростью компьютера и запоминает все, что прочитал, он не стал делать из этого сенсацию, проводить измерения и чертить кривые роста. Харшоу вел себя с высокомерным смирением человека, который знает так много, что видит, как мало он знает. Что толку в измерениях, если не понимаешь, что измеряешь?

Безусловно, интересно наблюдать, как экзотическое животное превращается в человека, но Харшоу, наблюдая за Смитом, не испытывал удовлетворения.

Как и Генеральный Секретарь Дуглас, он ждал, что вот-вот что-то случится.

Но ничего не случалось, и Харшоу надоело ждать. Неужели полицейские настолько глупы, что упустили не очень умную девушку с бездыханным телом в чемодане? А может, они ее выследили и теперь наблюдают за его домом? Мысль о том, что правительство наблюдает за его личной жизнью, привела Харшоу в ярость. Это такая же низость, как вскрывать письма!

Кстати, они и это могут! Правительство! На три четверти паразитическое, а на четверть бессмысленное заведение. Харшоу понимал, что изолировать Смита от государства нельзя, но нельзя же называть зло добром только потому, что зло неизбежно. Пропади оно пропадом, это государство!

Вполне возможно, что власти знают, где находится Человек с Марса, но им выгодно оставить все как есть. Если так, то сколько это продлится? Сколько можно держать в бездействии готовую взорваться бомбу?

И где, наконец, этот идиот Бен Кэкстон?

Джилл Бордмэн вывела его из задумчивости.

— Джубал!

— А, это ты, глазастая! Извини, я задумался. Садись. Хочешь выпить?

— Нет, спасибо. Мне нужно с вами поговорить.

— Ты здорово прыгаешь в воду. Прыгни-ка еще разок.

Джилл закусила губу, как двенадцатилетняя девочка и умоляюще посмотрела на Харшоу.

— Джубал! Пожалуйста, выслушайте меня!

Он вздохнул.

— Оденься. Ветер холодный.

— Мне не холодно. Я могу оставить Майка у вас?

Харшоу удивленно заморгал.

— Конечно. Девочки за ним присмотрят, это нетрудно. А ты уезжаешь?

— Да, — Джилл опустила глаза.

— Жаль… Но держать тебя я не могу.

— Ах, Джубал! Я бы не уезжала.

— Значит, оставайся.

— Нет, я должна ехать.

— Не понял. Еще раз.

— Как вы не понимаете, Джубал! Мне у вас нравится, вы к нам так добры. Но я не могу здесь остаться. Бена нет. Я должна его найти.

Харшоу произнес крепкое словцо, потом сказал:

— Как ты собираешься его искать?

— Не знаю, — нахмурилась она, — но я не могу здесь прохлаждаться, когда его нет.

— Джиллиан, Бен уже большой мальчик. Ты ему не мать и даже не жена. Какое право ты имеешь его искать?