Роберт Хайнлайн - Пришелец в земле чужой

Выбрать подарок для Джубала оказалось нелегко. Даже Джилл не могла придумать, что купить человеку, у которого есть все, чего он хочет. Золотую рыбку? Висячие сады Семирамиды? Он не хочет заводить собаку, потому что если умрет собака, он будет тосковать, а если умрет он, будет тосковать собака. Спросили у домашних. Дюк сказал:

— Привет, вы не знаете, что босс любит статуи?

— Правда? — удивилась Джилл. — Я не видела здесь ни одной скульптуры.

— То, что ему нравится, редко продается. А то, что продается, ему не нравится. Босс говорит, что современные скульптуры не будут смотреться рядом с розами.

— Дюк верно говорит, — подтвердила Энн. — Пойдем, я покажу тебе фотографии.

В кабинете Харшоу Энн сняла с полки три книги, самые потрепанные.

— Ага, — сказала она, — босс любит Родена. Майк, что бы ты выбрал? Мне нравится эта — «Вечная весна».

Майк перевернул несколько страниц.

— Вот эту.

— Что? — Джилл передернула плечами. — Какой ужас! Дай мне Бог умереть лет на пятьдесят раньше, чем я начну так выглядеть!

— Это красота, — твердо сказал Майк.

— Майк, — запротестовала Джилл, — у тебя извращенный вкус. Ты еще хуже, чем Дюк!

В других обстоятельствах подобное заявление заставило бы Майка замолчать и провести ночь в поисках вины. Сейчас он был уверен в себе. Изображенная на фотографии фигура была как привет из дома. Хотя это была земная женщина, Майку казалось, что ее создал марсианский Старший Брат.

— Это красота, — настаивал Майк. — У нее есть свое лицо. Я вникаю.

— Джилл, — медленно произнесла Энн, — Майк прав.

— Энн, неужели тебе это нравится?

— Мне на нее страшно смотреть. Но книга открывается сама собой в трех местах, причем на этой странице — легче всего. Майк угадал любимую скульптуру Джубала.

— Я ее куплю, — решительно заявил Майк.

Энн позвонила в музей Родена в Париже, и только галльская вежливость удержала директора от смеха. Продать работу Мастера? Моя дорогая леди, их нельзя не только продавать, но даже копировать!.. Non, non, non! Quelle idee! [6] Нет, нет, нет! Что за идея! (фр.)

Пришлось звонить Брэдли; через два дня он сообщил, что правительство Франции сделает Человеку с Марса подарок — полноразмерную точную копию скульптуры «Та, что была когда-то прекрасной Ольмиер». Единственное условие: подарок не должен выставляться.

Джилл помогла выбрать подарки для Энн, Мириам и Доркас, а когда Майк спросил, что купить для нее самой, сказала: «Ничего не нужно». Майк уже понял, что даже если все братья говорят правильно, то одни иногда говорят правильнее, чем другие. Он решил спросить совета у Энн.

— Она отказалась, потому что так полагается. А ты все равно что-нибудь подари. Например… — Энн выбрала странный подарок: Джилл и без него имела запах.

Когда подарок доставили, Майк совсем разочаровался: он был маленький, невзрачный и издавал слишком сильный запах, непохожий на запах Джилл.

Но Джилл, увидев подарок, пришла в восторг и бросилась Майку на шею. Когда она его поцеловала, он понял, что подарил именно то, что нужно, и подарок приблизил их друг к другу.

За обедом Майк обнаружил, что от Джилл еще более восхитительно пахнет Джилл, чем обычно. Он удивился, когда Доркас поцеловала его и шепнула на ухо:

— Майк, солнышко, ты подарил мне роскошный пеньюар, но, может быть, когда-нибудь подаришь и духи?

Майк не мог взять в толк, зачем ей духи. Доркас пахнет не так, как Джилл, значит духи ей не подойдут. И к чему Доркас пахнуть, как Джилл? Доркас должна пахнуть, как Доркас…

Выручил Джубал.

— Дайте человеку спокойно поесть! Отстань, Доркас, ты и без духов порядочная кошка.

— Не лезьте не в свое дело, босс!

Странно: от Джилл еще сильнее пахнет Джилл, Доркас хочет, чтобы от нее тоже пахло Джилл, а от нее пахнет ею самой. Джубал говорит, что от Доркас пахнет кошкой… В доме был кот (не домашний, а полузависимый), время от времени он появлялся и снисходительно принимал пожертвования. Они с Майком прекрасно в друг друга вникали. Майк находил плотоядные настроения кота созвучными своим. Он обнаружил, что зовут кота не по-кошачьи (Фридрих Вильгельм Ницше), но никому этого не говорил, потому что кошачьего имени кота произнести не мог, а только ощущал. От кота пахло совсем не так, как от Доркас.

Дарить подарки было приятно и полезно: Майк узнал цену деньгам. Однако он не забывал и о других вещах, которые хотел узнать. Джубал уже дважды откладывал визит к сенатору Буну, ничего не говоря Майку. Тот не заметил: для него «следующее воскресенье» ничего не значило. Но тут пришло письменное приглашение: на Буна давил Епископ Дигби, и Бун решил нажать на Харшоу.

Майк принес письмо Джубалу.

— Майк! Зачем тебе к ним идти? Давай пошлем их к черту!

В ближайшее воскресенье присланный Буном автобус с живым водителем (Джубал не доверял роботам) доставил Майка, Джилл и Харшоу в молельню Архангела Фостера.

Всю дорогу Джубал предостерегал Майка; от чего, Майк не понял. Он старался слушать, но за окном автобуса было столько интересного! В конце концов Майк, глядя в окно, стал запоминать, что говорит Джубал.

— Смотри, мальчик, фостеритам нужны твои деньги и твое имя. Шутка ли, Человек с Марса в лоне фостеритской церкви! Они станут тебя обрабатывать — не поддавайся!

— Прошу прощения?

— Черт возьми, ты не слушаешь?

— Извини, Джубал…

— Ладно, давай по-другому. Религия для многих является убежищем, и можно допустить, что какая-то религия владеет Абсолютной Истиной. Но религиозная вера — обратная сторона самодовольства. Вера, в которой я был воспитан, утверждала, что я, ее приверженец, лучше других. Я «благословен», другие «прокляты»; я в царстве добра, они в царстве греха. И брат Махмуд попадает в царство греха. Деревенские мужики, которые мылись раз в месяц, претендовали на знание Абсолютной Истины. Они сверху вниз смотрели на людей, которые не пели вместе с ними хвастливых гимнов о том, на какой мы короткой ноге с Господом, как он нас любит и какую устроит всем остальным взбучку в Судный День…

— Джубал, — перебила Джилл, — он не вникает!

— Извини… Мои родители хотели, чтобы я стал проповедником. Очевидно, они кое-чего добились.

— Многого.

— Не смейся. Из меня вышел бы неплохой проповедник, не заведи я дурную привычку читать книги. Если бы у меня было чуть больше уверенности в себе и чуть меньше знаний, я стал бы выдающимся евангелистом. И балаган, в который нас пригласили, называл бы молельней Архангела Джубала.

Джилл брезгливо поджала губы:

— Джубал, такие вещи нельзя говорить после завтрака.

— Я не шучу. Образованный человек понимает, когда он лжет; это ограничивает его возможности. А настоящий шаман должен верить в то, что говорит, тогда его возможности безграничны и вера заразительна. Мне не хватило веры в свою непогрешимость, я не дотянул до пророка, оставшись критиком, — Джубал нахмурился. — Фостериты искренни в своей вере, поэтому я их боюсь. Майка можно легко подкупить искренностью.