Айрис Мердок - Единорог

Последовало парализующее безмолвие. Все, что Эф-фингэм мог впоследствии сказать, когда в черный покаянный час он излагал происшедшее Максу, это то, что они могли броситься вперед, промчаться мимо Джералда к комнате, где была Ханна, но они не сделали этого. Ничего не произошло. Эффингэм почувствовал, как немедленно суровый холод сковал его конечности. Впоследствии он не мог поручиться, не положила ли Алиса свою руку ему на плечо, удерживая его. Как бы то ни было, он чувствовал, что в любом случае не мог сдвинуться ни на дюйм. Он был побежден задолго до этой минуты. Все оставались безмолвными и неподвижными.

Дэнис подождал несколько секунд. Затем повернулся и взбежал по ступеням.

Эффингэм видел с ужасающей и беспристрастной ясностью, как Дэнис низко нагнулся и попытался по-борцовски схватить Джералда и перекинуть его через плечо. Но Джералд использовал преимущества своего веса и положения. Он просто ударил противника с грубой силой, и через секунду Дэнис с треском катился по ступеням. Он остановился внизу и лежал недвижно. Джералд скрылся с лестничной площадки.

Спустя секунду в ошеломляющей тишине раздался пронзительный вопль. Аписа бросилась вперед. Она с шумом упала на колени рядом с Дэнисом, похлопывая и трогая его, пытаясь повернуть его к себе, поднять и расстегнуть его рубашку.

-- Дэнис, Дэнис, Дэнис...

-- Да, да, не волнуйся так, Алиса, успокойся, отпусти меня. Со мной все в порядке. -- Он грубо оттолкнул ее и прислонился к нижней ступеньке, потирая голову. -- Со мной все в порядке, все хорошо.

Он начал с трудом подниматься на ноги. Но Алиса оставалась на коленях. Она смотрела вверх на него теперь, когда он стоял в некотором отдалении, отряхивая пиджак, со смущенным видом. Дневной свет осветил ее решительное широкое лицо, ее крепкую фигуру. Стоя на коленях, широко расставив руки, она громко произнесла:

-- Я собираюсь сказать им правду.

Дэнис остановился. Он посмотрел на нее умоляюще.

-- Нет, нет, нет... -- Он опустился на одно колено, протянув ей руку. Она взяла его за руку, и они остались в этой неудобной и в то же время торжественной позе.

-- Да. -- Она повернула голову к Эффингэму: -- Послушай. Ты знаешь, все знают историю о том, как Дэнис набросился на меня у лососиной заводи. Все знают историю. Но одна деталь неверна. Дэнис никогда не набрасывался на меня. Я сама на него набросилась.

Наступило молчание. Дэнис снова медленно поднялся. Затем самым вежливым и учтивым образом он помог встать Алисе. Она поднялась тяжело, опираясь на его руку, которую продолжала удерживать, и так они, внезапно объединенные, стояли рядом.

-- Да, -- продолжила Алиса более тихим голосом. Ее глаза были устремлены на лицо Дэниса, в то время как он смотрел вниз на ее руку. -- С помощью такой удобной лжи я позволила себе прикрыть неудобную ситуацию. -Она сжала в руке ткань рукава Дэниса и перебирала ее пальцами. -- О, я была влюблена в тебя, Эффи. Но я хотела Дэниса. И пыталась овладеть им там, у лососиной заводи, как какая-нибудь старая маркиза могла овладеть своим конюхом. Только он отверг меня. И тогда я позволила этой лжи рас пространиться, чтобы объяснить тот факт, почему он внезапно оставил Райдерс.

В последовавшей за ее словами паузе Дэнис, все еще глядя вниз, бесшумно зашевелил губами, как человек, от которого ожидают слов, но что сказать -он не знает. Быстро взглянув на Алису, он снова опустил голову.

-- Ах, Алиса, теперь не было никакой необходимости.

-- Нет, необходимость была, Дэнис. Я так страдала из-за этого. Я больше не могу жить с этой ложью. Все мы должны теперь жить открыто. -- Она погладила его руку. -- Ты же знаешь, что это было не совсем как у маркизы, правда?

-- Да, Алиса. -- Он взял ее руку, отцепив от своего рукава kak какое-нибудь назойливое, но приятное животное, подержал ее минуту, а затем, направляясь в сторону кухни, скрылся от них под лестницей.

Эффингэм уставился на Алису. Ее слова, вся сцена, две соединившиеся фигуры наполнили его изумлением и болью.

-- Это правда?

-- Да, -- ответила она громко и сердито, тоже пристально глядя на него. -- Не я придумала ложь. Просто она возникла, а я не стала ее опровергать...

-- О Боже! -- воскликнул Эффингэм. Он был ошеломлен и оскорблен. Он не мог поверить, что Алиса, его Алиса, могла так низко пасть, он ждал от нее слов оправдания и примирения. Здесь не могло быть ничего серьезного. Он был глубоко обижен, почти зол сейчас, но готов простить ее;

-- Более того, я все еще его хочу, -- сказала Алиса тихим страстным голосом, -- я бы легла с ним в постель, если бы думала, что у меня есть хоть малейший шанс!

Она повернулась и быстро вышла через стеклянные двери холла. Минуту он видел ее силуэт на фоне светло-голубого утреннего неба, затем она исчезла.

-- Иди за ней, Эффингэм.

Эффингэм совсем забыл о Мэриан. Он повернулся к ней сейчас. Зачем это назойливое дитя указывает ему, что делать? Алиса была его старым дорогим другом, его Алисой, его собственной. Не проронив ни слова, он быстро двинулся к двери и вышел на дневной свет.

ГЛАВА 24

Выйдя из дома, Эффингэм в первую очередь взглянул на , припаркованный рядом с . Машины были современными, слишком яркими и выглядели очень заурядно, стоя аккуратно бок о бок на гравии. Он посмотрел на них прищурившись. Казалось странным, что они все еще там. Они не принадлежали ни к тому миру, ни к тому времени, из которого он только что появился. Он искал Алису, но в машине ее не было. Он быстро осмотрелся вокруг и увидел, как закрывалась садовая калитка, которая выходила на каменистую тропу, ведущую к морю. Должно быть, она ушла по этой дороге, и он последовал за ней.

Дверь подалась с трудом -- мешал сильный теплый ветер с moria. Взгляду открылось море, металлически-серебряное, бледно- голубое пространство, сверкающее, пустое и стерильное в утреннем свете. Солнце еще только взошло, и по короткой желтоватой траве пролегли длинные тени от утесов. Сами же утесы, бессмысленные глыбы, расцвечивались желтым лишайником и сверкали, как бриллиантами, кварцем. Затем ниже он увидел бегущую Алису, словно фигурку на картине.

Он окликнул ее, но сильный ветер отнес звук голоса в сторону. Он стал поспешно спускаться по тропинке. Прыгая и спотыкаясь, он зигзагами бежал вниз между валунов, которые, казалось, разрастались и проносились мимо его головы. В его ушах звучал рев, который еще не мог принадлежать морю. Руки его болтались и раскачивались, как у сломанной куклы. Он испытывал слабость и головокружение, и, когда остановился на минуту, голубое пространство перед ним закипело и забурлило крупинками света.

Теперь он не видел Алису. Когда он добрался до более ровной местности, то уже не мог бежать и слишком запыхался, чтобы звать. Он шел вперед, тяжело дыша и держась за бок, в то время как блеск моря, казалось, струился сквозь его голову, будто широкую шелковую ленту протягивали через маленькое отверстие. Смутно припомнилась прошедшая ночь, неясно вырисовываясь позади него огромным черным обелиском, и где-то еще дальше в том же бесконечном мареве затерялось болото. Он словно жил до сих пор в непрекращающейся тьме и на свету оказался бесцветным я безглазым, как несчастная личинка.