Брайан Кларк - «Если», 1999 № 12

Конечно, любим мы фантастику не за это. Не за предсказанные ею — часто случайно — технические игрушки. И даже не за увиденные загодя целостные картины нашей нынешней реальности.

Мы любим фантастику, когда ее интересно читать. Когда она нас захватывает. Иными словами, когда это действительно художественная литература — а не скучный набор пусть даже и удачных прогнозов. Более того, можно сформулировать даже некий эмпирический закон обратно пропорциональной зависимости: максимально «читабельными» оказываются именно те произведения, прогностическая ценность коих часто близка к нулю.

Кто сегодня, кроме критиков, станет в трезвом рассудке перечитывать роман Хьюго Гернсбека с не-запоминаемым названием «Ральф 124 С 41+». А ведь одно перечисление того, что блистательно предвидел писатель в своем единственном крупном произведении, вышедшем в 1911 году, делает книгу бесспорным рекордсменом.

Судите сами. Флюоресцентные светильники, световая реклама прямо на небесах, машины для автоматической упаковки продуктов и товаров, пластмассы, радиодальномер (фактически — радар), музыкальные автоматы, жидкие удобрения, гидропоника, нержавеющая сталь, торговые автоматы горячей и холодной пищи, гипнопедия, использование солнечной энергии для обогревания жилищ и в качестве «топливной» базы для различных механизмов, стекловолокно, синтетические материалы для производства одежды (типа нейлона), звукозапись на магнитных лентах, громкоговорители, микрофильмы, телевидение, радиосети, наконец, впечатляющее описание и даже чертеж радара!

Другое дело — кто это все перечитывал хотя бы в следующем десятилетии… А книтЛема, Стругацких, Брэдбери, Ле Гуин, Дика (список каждый может продолжить) мы перечитываем, даже не особо отдавая себе отчет в том, насколько эти авторы угадали по части конкретики. Хотя эти-то угадывали, и порой удивительно точно. И Лем (см. выше), и Стругацкие (одна «дрожка» чего стоит — достаточно побывать на современной дискотеке!), и все прочие.

Но, на мой взгляд, не правы и те, кто с горячностью утверждает, что научная фантастика и не должна заниматься подобными «угадайками».

Не ее, мол, это дело — да и путного в результате ничего не выходит.

Выходит. Кому-то удается. Удается хоть краем глаза заглянуть в будущее и сообщить нам об увиденном, заразив нас надеждой или ужасом. Правда, чаще всего такие удачи случаются у тех, кто меньше всего думает о том, чтобы точно угадать — но в то же время постоянно настроен на волну всех мыслимых и немыслимых будущих. Срабатывает кумулятивный эффект: каждый конкретный писатель-фантаст может лихо палить в «молоко», но когда таких стрелков много, пули кого-то из них обязательно попадут в «яблочко».

Другое дело — нужно ли вообще задумываться о будущем? Тут каждый решает сам. По мне, так оно полностью безразлично лишь животным, за которых «думает» эволюция.

…В начале века Зигмунд Фрейд, вернувшись из своего первого и единственного вояжа в Новый Свет, заявил: «Америка — это большая ошибка». Сегодня, на закате века, я все больше убеждаюсь, что в данном случае речь идет о сбывающемся на глазах пророчестве.

Однако и мысленные проклятия в адрес Колумба — чего ему стоило проплыть мимо! — тоже несправедливы. Мы все равно не усидели бы в своем обжитом Старом Свете.

История научно-фантастических предвидений подтверждает с неопровержимостью математической теоремы: настоящие «америки» открывают, как правило, случайно. И открывают лишь те, кто в школе имели хвосты по географии — и упрямо, вопреки общеизвестному, отправляются на поиски своих «индий».

Приходят папины друзья,

и все им надо знать —

И сколько будет пятьдесят,

деленное на пять,

И кто открыл Америку,

когда и для чего,

Как звали лорда Байрона

и бабушку его…

Мы с Пухом шепчемся в углу,

мы с ним найдем ответ!

Пух говорит: «Наверно, СТО!

А может быть, и нет».

И если это так и есть —

нам дарят шоколад,

А если Пух не угадал,

то я не виноват.

В конце сентября Россию посетил Пол Андерсон. Знаменитый писатель-фантаст согласился ответить на вопросы нашего корреспондента.

— Расскажите, пожалуйста, как начинался ваш роман с научной фантастикой?

— Я взялся за фантастику, когда был еще совсем мальчишкой. Эта литература не просто понравилась мне — я был буквально очарован! Конечно же, я тут же стал писать рассказы. Впрочем, думал, что мои потуги пропадут втуне и никто о них никогда не узнает… К тому же я поставил себе цель стать ученым, и поэтому много времени уходило на занятия в школе, потом в университете. В студенческие годы я все-таки послал несколько рассказов в один из журналов и очень удивился, когда увидел их опубликованными. Было это в 1947 году.

После окончания университета мне было очень сложно найти работу. В то время я зарабатывал на жизнь тем, что сочинял рассказы, одновременно не оставляя поисков «настоящей» работы. Правда, искал я ее со все меньшим усердием. И наконец произошло то, что и должно было произойти: я понял, что не писать уже не могу.

— В детстве и юности вы много времени провели в Дании. Это как-нибудь сказалось на вашем творчестве?

— Я родился в Америке в 1926 году, ездил несколько раз в Данию до войны и после войны бывал, но никогда там подолгу не жил… Хотя у меня есть родственники в Дании. А по поводу творчества… Скандинавская литература была одним из весьма серьезных факторов, повлиявших на меня. Кстати, я хорошо говорю по-датски, также мне приходилось иметь дело с другими скандинавскими языками. Кроме того, я когда-то неплохо владел немецким, могу объясняться по-французски, изучал испанский.

— По образованию вы физик, однако многие ваши фантастические романы посвящены различным периодам истории. Откуда такая «непрофильная» эрудиция?

— Я когда-то был физиком. Но это было давно и неправда. А историю я просто очень люблю, и ее изучение доставляет мне истинное удовольствие.

— В Советском Союзе немало ваших произведений переводили и печатали подпольно — на пишущей машинке, ксероксе. Я, например, прочитал «Крестовый поход в небеса» именно таким образом. Можно ли считать это пиратством? Как вы к этому относитесь?