Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

Вышло так, что Вертухай не мертв, а убивать его мы и не собирались. Проф вычислил, что живого Вертухая убить всегда можно, а вот мертвого при нужде не оживишь. Мы собирались наполовину придушить его, обеспечить недееспособность на случай драки и по-быстрому взять, пока Майк восстанавливает подачу кислорода.

Майк высчитал, что если пустить воздуходувку на максимум, понадобится чуть больше четырех минут, чтобы содержание кислорода в смеси уменьшилось практически до нуля, и разработал график: пять минут возрастающей гипоксии, пять минут полной аноксии и взлом шлюза с одновременной ударной подачей чистого кислорода для восстановления баланса. Мол, от такого никто не погибнет, но любой свалится как бы под общей анестезией. Группа захвата рисковала: вдруг у тех, кто заперся, гермоскафы есть! У всех или у части. Надежда была на то, что гипоксия работает исподтишка, можно войти и выйти, не сознавая, что вам на короткое время кислород перекрыли. Чаще всего это роковая оплошность у новичков.

Так что Вертухай и три его женщины остались живы. Но сам Вертухай, хоть и жил, уже ни на что не годился: головной мозг отказал от слишком долгого кислородного голодания, так что жил он, как кочан капусты. А охранников, хоть они и моложе были, чем он, так и не удалось откачать: явно передушила их аноксия.

Больше в комплексе никто не пострадал. Как только дали свет и полностью восстановили кислород, весь народ был окей, в том числе и те шестеро под замком в казармах. Финн решил, что расстрелять – это для них слишком большая милость, и назначил себя в судьи, а свою команду – в присяжные.

Связали их, жилы на запястьях и лодыжках подрезали и выдали женщинам из комплекса. Что было дальше, тошно подумать, но вряд ли они прожили дольше, чем Мария Лайонс в их лапах. Женщины – создания изумительные: милы, сговорчивы, нежны, но куда как лютей нас с вами.

Давайте помяну, как со шпиками и стукачами распорядились. Ваечка давно рвалась ликвиднуть их, но когда дошло до дела, оказалось, у нее кишка тонка. Я думал, и проф пойдет на попятный. Но он головой потряс.

– Нет, Ваечка, нет, дражайшая, как бы я ни огорчался по поводу насилия, с врагом можно обходиться лишь двояко: либо убить его, либо превратить в друга. Полумеры сулят в будущем только трудности. Кто разок настучал на друзей, тот и впредь настучать способен, и нам предстоит длительный период, во время которого эти люди будут представлять для нас опасность. Так что придется расправиться с ними. Причем публично, чтобы другим неповадно было.

– Профессор, было дело, вы говорили, что если осудите человека на смерть, то сами и приговор исполните, – сказала Ваечка. – Это вы и собираетесь сделать?

– И да, и нет, дражайшая сударыня. Считайте, что руки у меня по локоть в их крови. Ответ за нее полностью на мне. Но рассчитываю применить способ более действенный. Чтобы раз и навсегда дать острастку подобной публике.

После чего Адам Селена объявил, что такие-то и такие-то были привлечены бывшим начальником отдела безопасности бывшей Главлуны Хуаном Альваресом для работы в качестве тайных информаторов. И привел имена и адреса. Причем никаких мер против них не предлагал.

Всего один человек из них продержался семь месяцев: сумел в другой поселок перебраться и имя переменил. В начале 2077 года его тело было обнаружено в Новолене за шлюзом. Остальные нескольких часов не прожили.

В первые же часы после coup d'etat перед нами встала проблема, которая раньше в голову не приходила, а именно насчет самого Адама Селены. Кто он таков? Где находится? Ведь революция-то его. Он к каждой мелочи руку приложил, любой камрад знал его голос. И вот мы все появились в открытую. А где же Адам?

Мы целую ночь бились над этим в номере «Дрянда», попутно принимая решения по сотне вопросов, возникших у людей, которые хотели знать, что теперь делать, причем «Адам» попутно другими голосами диктовал решения по другим вопросам, которые не требовали обсуждения, составлял фальшивые выпуски новостей для Эрзли, держал в изоляции комплекс и тэ пэ (ни малейшего сомнения быть не может: без Майка мы не смогли бы ни овладеть Луной, ни удержать ее).

На мое понятие, «Адамом» должен был сделаться проф. Он у нас всегда был за прогнозиста и теоретика, и все его знали: кое-кто из камрадов на ключевых постах как «камрада Билла», а все остальные как известного и уважаемого профессора Бернардо де ла Мира. Гад буду, он выучил половину ведущих граждан в Луна-сити, многих по другим поселениям, любая важная птица на Луне его знала.

– Нет, – сказал проф.

– Почему «нет»? – спросила Ваечка. – Проф, мы назначаем вас. Майк, скажи ему.

– Высказывания потом, – сказал Майк. – Хочу услышать аргументы профа.

– Майк, это твои аргументы, а не мои, ты их сам выдвигал, – ответил проф. – Ваечка, камрад дражайший, я не отказался бы, будь такая возможность. Но ведь не существует же способа подогнать мой голос к голосу Адама, а любой камрад знает Адама именно по голосу. Именно с этой целью Майк сделал его таким запоминающимся.

Посудили-порядили, нельзя ли всё-таки выдать профа за «Адама», если показывать только по видео с тем, чтобы Майк преобразовал его речь ближе к известной виброграмме Адама.

Отклонили. Слишком много народу знало профа и слышало, как он говорит. Его голос и манера говорить несовместимы с Адамовыми. Обсудили относительно меня: у меня баритон, и у Майка баритон, и не так уж много народу помнило, как звучит мой голос по телефону, а по видео я вообще ни разу не выступал.

Я взвыл. Народ и так-то явно удивится, когда обнаружится, что я один из порученцев нашего председателя. А в то, что я человек номер один, ни одна душа не поверит. И сказал:

– Давайте скомбинируем. Адам всё это время был засекречен. Пусть и дальше будет засекречен. Пусть выступает по видео в маске. Проф, одолжите ему фигуру, а ты, Майк, – голос.

Проф замотал головой.

– Выставить вождя, который ходит в маске, – убей, не придумаешь лучшего способа подорвать доверие к нам в самый критический момент. Нет, Манни.

Поговорили насчет найти актера на эту роль. Профессионалов на Луне не было, но были талантливые ребята у «Актеров-любителей» и в «Новой студии Большого театра».

– Нет, – сказал проф. – Иди, сыщи актера, который в этих обстоятельствах не вздумал бы стать Наполеоном, и кроме того у нас нет времени. Адам должен выступить, по делу, не позже завтрашнего утра.

– Тогда ответ напрашивается сам собой, – сказал я. – Пусть в этой роли выступает Майк. Но не по видео, а только по радио. Мол, приносим извинения, но Адама видеть нельзя, и точка.

– Вынужден согласиться, – сказал проф.

– Ман, старейший мой друг, – сказал Майк. – Почему ты думаешь, что меня видеть нельзя?