Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

Сейчас у нас переходный период. Для всех это означает приглашение вернуться к труду, возобновить обычную жизнь. К тем, кто работал в органах Главлуны, у нас та же просьба. Вернитесь на свои места. Пока мы не решим, что нам нужно, что без ущерба может быть отменено как помеха нашей свободе, а что должно быть сохранено, но преобразовано, ваша работа останется прежней, а ваша зарплата гарантируется. Наши новые граждане, этапированные к нам по приговорам на Эрзле! Отныне вы свободны, ваши приговоры аннулируются. Но я надеюсь, вы продолжите трудиться там, где поставлены. Не по принуждению, ибо дни насилия миновали, но по нашему призыву. Разумеется, вы вольны покинуть комплекс, вольны отправиться куда захотите, причем работа транспорта, обслуживающего комплекс, возобновляется с этого момента. Но прежде чем вы воспользуетесь обретенной свободой для того, чтобы хлынуть в наши города, разрешите мне напомнить вам: «Ленчей даром не бывает». Так что до поры до времени вам лучше остаться там, где находитесь. Не обещаю вам роскошных рационов питания, но пищу вы будете получать горячую и вовремя.

Эти необходимые функции упраздненной Главлуны по моей просьбе будет осуществлять генеральный менеджер компании «Лу-Но-Гон». На эту компанию временно возлагаются надзор и выработка мер по устранению тиранических подразделений Главлуны и по передаче полезных подразделений в частные руки. Окажите ей помощь.

Граждане всех наций Терры, находящиеся среди нас, ученые, путешественники и все прочие, я приветствую вас! Вы являетесь свидетелями редкого события – рождения нации. Рождение – это кровь и боль. Без этого не обошлось. Надеемся, это позади. Без нужды вас не потревожат, а ваше возвращение домой будет организовано, по возможности, в кратчайший срок. Более того, добро пожаловать остаться у нас, добро пожаловать стать нашими согражданами. Но в первую очередь я настоятельно прошу вас без нужды не появляться в общественных местах, избегать инцидентов, способных привести к ненужному кровопролитию, излишним страданиям. Будьте терпимы к нам, а я в свою очередь призываю своих сограждан быть терпимыми к вам. Ученые с Терры, где бы вы ни находились, в обсерватории или где угодно, продолжайте вашу работу и не обращайте на нас внимания. В этом случае вы даже не ощутите родовых схваток от прихода на свет нашей новой нации. Лишь в одно мы вмешаемся, должен я сказать с большим сожалением. А именно в ваше право напрямую связываться с Эрзлей. Это мера временная и необходимая. Мы вынуждены срочнейшим образом ввести цензуру, хотя нам она так же ненавистна, как и вам". Под конец Адам высказал еще одну просьбу. "Камрады, не пытайтесь увидеться со мной и пользуйтесь телефонной связью лишь в случае острой необходимости. Все остальные, пишите, если считаете нужным. Вашим письмам будет уделено должное внимание. Но у меня нет двойников. Всю прошлую ночь я не спал, думаю, не доведется отоспаться и нынче. Я не могу выступать на митингах, не могу пожимать руки, не могу встречаться с депутациями. Я должен работать, не отходя от этого стола, чтобы поскорее избавиться от этих трудов и передать их тому, кого вы изберете, – он улыбнулся и закончил:

– Считайте, что меня так же трудно увидеть, как Саймона Клоунса".

Выступление длилось пятнадцать минут, но вкратце сводилось к немногому: вернитесь на работу, потерпите, дайте нам срок.

Кто не дал нам срока, так это ученые. Мог бы и сам догадаться, поскольку из того же теста.

Все каналы связи на Эрзлю шли через Майка. Но у этих мозговитых ребят электронного оборудования хватило бы на целый склад. Было бы желание, они в несколько часов превратят хлеборезку в устройство для связи с Террой.

А спас нас какой-то турик, убежденный сторонник Свободной Луны. Он пытался дозвониться до Адама Селены, но уперся в команду женщин из ячеек второго и третьего этажа, в нашу линию самозащиты, потому что, несмотря на призыв Майка, половина Луны ринулась названивать Адаму Селене после его выступления по видео, кто с требованиями, кто с просьбами, кто с досужими советами, как Адаму дальше работать.

После того, как камрад с телефонной станции обрушил на меня подряд сотню звонков от самых усердствующих, мы организовали эту буферную линию защиты. К счастью, та дама из камрадов, которая перехватила этот звонок, распознала, что он не из тех, что поручено сплавлять на сторону, и позвонила мне.

Через несколько минут мы с Нильсеном плюс несколько добровольцев с оружием неслись в капсуле в научный городок. Наш информатор назвать имена побоялся, но зато точно указал, где найти передатчик. Мы прихватили публику у работающего аппарата, и она осталась жива только благодаря тому, что сам Финн в темпе сработал: больно его ребята раздухарились. «Проучить на будущее» мы не хотели и о том договорились с Финном еще по пути. Ученых не застращаешь, у них мозги на это не срабатывают. Тут надо приступаться с другого боку.

Растоптал я этот передатчик вдрызг, приказал директору собрать всех в столовой и потребовал произвести перекличку. Поблизости от телефона. Поговорил с Майком, узнал имена и сказал директору:

– Вы говорите, все здесь. А по-моему, доктор, таких-то и таких-то нет, – и семь имен назвал. – Чтоб сию секунду были!

Отсутствующих известили, они отказались явиться. Мол, заняты, прервать работу не могут. Одно слово, ученые.

Велел я лунтикам стать слева, землянам – справа, и толкнул речу.

– Мы вперед хотели обойтись с вами, как с гостями. Но трое из вас предприняли попытку, и, вероятно, успешную, передать на Эрзлю бесцензурную информацию, – я повернулся к директору: – Доктор, я могу устроить общий шмон в поселке, на поверхности, во всех рабочих помещениях, в любой щели, и раскурочить всё, что может быть использовано в качестве передатчика. По специальности я электронщик и знаю, что в качестве передатчика можно использовать до фига всяких устройств. Предположим, я раскурочу всё, что годится для этой цели, а заодно, по глупости и для гарантии, разнесу всё, в чем не разбираюсь. Что последует?

Можно подумать, я к его дитю с ножом к горлу, он аж посерел.

– Это прервало бы важнейшие исследования… мы потеряли бы бесценные научные данные… выкинули бы на ветер я не знаю сколько! Около полумиллиарда долларов!

– И я так думаю. Могу не курочить, а конфисковать весь этот хлам, и справляйтесь, как знаете.

– Это почти ничем не лучше. Гаспадин, вы должны понять, что когда прерывается эксперимент…

– Понимаю. Можно проще: я ничего не трогаю, всё оставляю в целости-сохранности, а эвакуирую всех вас в комплекс и размещаю там. В бывших казармах места хватит. Но это тоже означает прекращение экспериментов. И кроме того… Доктор, лично вы откуда?