Дин Кунц - Улица Теней, 77

Влажные от пота, их руки, казалось, слились в единое целое: пот сыграл роль припоя.

Гордыня предшествует падению. Но это было прежде, а речь о здесь и сейчас. Моя гордыня в этом вопросе оправдана. Я обладаю знаниями, полученными человечеством на протяжении всей его истории, и знаниями из более раннего периода, всеми знаниями, которые существовали в этом времени и даже до него. Теперь это мой мир, и он навсегда будет моим. Те, кто еще не умер, умрут достаточно скоро в их времени, когда цивилизация рухнет вокруг них в Погроме и Зачистке. Я растение, животное, машина, я постчеловек, и судьба человечества — не моя судьба. Я свободно от любых обязательств.

Том Трэн

В жизни Тома, задолго до трансформации «Пендлтона», происходили такие удивительные события, что они, казалось, искажали саму материю реальности, и после этих событий законы природы на некоторое время становились более гибкими.

Тысячи тел в братской могиле около Нячанга являли собой такое злодейство, что после того, как он и его отец прошли по краю этого ужаса, мир на какое-то время стал другим в прямом смысле этого слова. Джунгли, через которые они убегали, оставались привычными, но при этом и изменились. Пальмы деформировались, их раскидистые кроны пиками нацеливались в небо, эвкалипты обрели другой оттенок зеленого, почти черный, и пахли бензином, цветы шеффлеры, обычно тускло-красные, вдруг стали такими яркими, что казались искусственными, камедные деревья и многие папоротники, дурман и телопея, филодендроны и циссусы выглядели не так, как всегда, — где-то изменения сразу бросались в глаза, где-то их приходилось отыскивать — стали другими, необычными, инородными. Они провели в джунглях два дня, шагали по четырнадцать часов в сутки, хотя дорога до места назначения занимала максимум восемь часов. Не плутали, не ходили кругами, шли в нужном направлении, и оба пришли к выводу, что расстояние растягивалось, как резинка, мир прибавил в размерах и стал более враждебным, чем всегда.

Аналогичная история произошла и на шхуне, на которой он и его отец вышли в море вместе с пятьюдесятью другими беженцами. После того, как на них напали тайские пираты, после того, как тридцать или сорок человек погибли, но убили при этом достаточно пиратов, чтобы те отступили, когда палуба пропиталась кровью, время в Южно-Китайском море поменяло свои законы, дни укладывались в несколько часов, тогда как ночи невероятно растягивались, и звезды сошли с привычных мест на небосводе. Том знал: любой, кто там не был, скажет, что все это обусловлено бредовым состоянием, но те, кто выдержал то путешествие, уверены, что объяснение куда более загадочное.

И теперь, в этом изменившемся «Пендлтоне», он и Бейли шли по коридорам, которые — они могли в этом поклясться — удлинились, и осматривали комнату за комнатой в квартирах и публичные места, причем он практически не сомневался, что комнат этих прибавилось. Заблудиться они не заблудились, но несколько раз теряли ориентировку, охваченные чувством, что это здание существенно отличается от «Пендлтона» их времени, и не только заброшенностью, но и по причинам, которые пока ускользали от них.

Они нашли колонии грибов еще более странного вида и другую растительность, и слышали шебуршание в стенах, и чувствовали давящее присутствие прячущегося правителя этого «Пендлтона». Должно быть, он обладал телепатическими способностями, потому что Том ощущал, как в его мозгу копошатся щупальца холодного тумана, и Бейли говорил, что кто-то пытался пробраться в его разум. Это вторжение позволило им прочувствовать и презрение к людям нынешнего хозяина «Пендлтона», и его ненависть к человечеству.

Чем дольше продолжались поиски, тем сильнее крепла уверенность Тома, что они умрут здесь, и скоро. И однако на них никто не нападал.

Хотя он думал, что они не обыскали весь особняк, хотя не мог вспомнить, как вернулись в северное крыло второго этажа, которое уже обыскали, Том не остановился, когда они вышли из квартиры «2-Г», где жили Таллисы, и повернули направо. В конце коридора молодой мужчина, которого Том раньше никогда не видел, выступил из открытой двери в квартиру «2-Е» и предложил присоединиться к нему.

— Свидетель, — пояснил Бейли Хокс.

Уинни

При сложившихся обстоятельствах брать время на раздумье, возможно, и тянуло на хорошую идею, при условии, что ума у тебя палата и ты мог предложить гениальную стратегию. Сидя среди скелетов, окутанный вонью одежды, в которой все эти люди приняли смерть, Уинни пытался определиться с наилучшим планом действий для себя и Айрис, но мог придумать только одно: сидеть здесь, притворяясь мертвыми, пока их не найдут матери или они действительно не умрут.

Какое-то время он тащился от себя, до смерти напуганного, но продвигающегося вперед, но теперь из героя стремительно превратился в обычного худосочного Уинни. Разработка стратегии подразумевала серьезный внутренний разговор, а он, к своему глубочайшему разочарованию, обнаружил, что в стрессовой ситуации ничего не может сказать даже себе . Буквально слышал слова отца, что он оказался бы куда лучше подготовленным к чрезвычайным обстоятельствам, если бы не читал столько книг, а осваивал тхэквондо и учился играть на мужских музыкальных инструментах, если бы провел лето или два, сражаясь с аллигаторами, и приложил усилия к тому, чтобы вырастить волосы на груди. Пока на груди Уинни не выросло ни одного волоска, и многое говорило за то, что уже и не вырастут.

Бедная Айрис. Она собрала всю волю в кулак и сделала самое трудное из того, что только могла сделать, и все для того, чтобы оказаться в компании клинического ботаника, ботаника года, десятилетия, века. Она, вероятно, думала, что он — Кларк Кент, тогда как он, если брать героев комиксов, тянул только на Спанч-Боба Квадратные Штаны. Поскольку со стратегией ничего не вышло, он принялся подбирать слова, чтобы сообщить ей дурную весть.

Разумеется, эти слова никак к нему не приходили, и пока он изо всех сил пытался их отыскать, частички светящихся грибов неспешно падали перед ним, мимо его открытых глаз, как желтые снежинки. А когда за первой порцией снежинок последовала вторая, он с запозданием осознал, что они означают.

Он сказал себе: «Не смотри вверх» , — как будто то, что вот-вот могло случиться, случилось бы лишь при условии, что ему приснилось все это путешествие в будущее. Если ему все это приснилось и частички светящихся грибов никогда не падали перед ним, тогда он и Айрис будут в безопасности. Если ему приснится прежний «Пендлтон», тогда они разом вернутся туда, и худшим, о чем он мог тревожиться, стал бы отец, появившийся в их квартире с очередным подарком: боксерской грушей и перчатками.