Владимир Михайлов - Вариант И

— Я его знаю, — сказал я. — Брал его ночью в Нахабине на чьей-то даче. А потом он сбежал. И ты его видел еще до того, как твои ребята его пометили. Это официант, который был на приеме в кувейтском посольстве.

— Не зря тогда шейх попросил подстраховать тебя, — сказал Изя задумчиво.

— Занести его сейчас в автобус, что ли? А то сюда вскоре весь съезд перекочует. Ребята, ну-ка взяли!

— Только не туда, — возразил я. — Автобус нам еще и самим понадобится.

Уложите его в любую из наших машин, остальное решим потом.

Я обернулся: сзади меня тронули за плечо. Это был Иванов.

— Торопят, — сказал он. — Претендент недоволен, что ему пришлось прервать выступление. Можно дать добро?

— Подождите, — сказал я. — Посмотрим сначала, что в зале.

— Ну, пошли побыстрее, — сказал Иванов.

— Нет. Посмотрим отсюда, — предложил я.

Один из людей Лйпсйса включил в машине вентиляцию, и там уже можно было вскоре дышать. Мы с Ивановым и Изей залезли в микроавтобус.

Здесь находилось несколько мониторов. На первом была видна сцена, второй показывал зал, третий панорамировал бульвар перед театром. Но непривычный для глаза пульт, а точнее — компьютерная клавиатура, хотя и не в стандартном исполнении, управлял, как я вскоре убедился, только первой камерой, той самой, мысли о своеобразии которой и привели меня сюда. В ручную в зале перенацелить ее, видимо, не удалось.

Осторожно осваивая клавиатуру, я заставил камеру слегка поворачиваться вокруг вертикальной оси, поднимать и опускать объектив. Устройство работало прекрасно, и я позавидовал, что среди нашего оборудования еще не было таких — с перекрестием прицела в самом центре монитора, с верньерами тонкой наводки и тормозными приспособлениями, позволявшими наглухо закрепить находившуюся в зале камеру в любом положении.

— Это бы все можно и потом! — Иванов нетерпеливо переминался с ноги на ногу у меня за спиной. — Искандер нервничает!

— Еще чуточку терпения, — осадил его я. — Пока я тут копаюсь, оглядите-ка зал: там все в порядке?

— Уже смотрел. Все нормально, только терпение и у них кончается.

И в самом деле, постепенно усиливающийся гул, складывавшийся из множества голосов, явственно доносился и сюда: система была снабжена хорошими микрофонами.

— Подождите, — сказал я. — Попробую этой камерой посмотреть. У нее приближение лучше.

Липсис, осматривавший другие приборы, заметил:

— Интересно: у них антенна снаружи. Куда они транслируют?

— На спутник, куда же еще, — откликнулся я. — Где-то с нетерпением ожидают их сообщения… Ладно, ребята, не отвлекайте меня еще минуту-другую…

Иванов, глядевший в мою камеру, первым заметил:

— Смотрите-ка: вон ваша дама сидит… И в самом деле, на первом ряду балкона второго яруса сидела Наташа. Что это она покинула партер? Она выглядела грустной, и мне вдруг очень-очень захотелось быть в эти секунды рядом с нею, взять за руку и сказать что-нибудь такое, от чего она сразу улыбнулась бы и посмотрела на меня так, как только она одна умела. Но именно сейчас я никак не мог находиться там, и даже будь у меня клонированный двойник, я не доверил бы ему занять мое место ни здесь, ни рядом с нею…

А на соседнем балконе того же яруса располагался всего лишь один человек.

— Гляди, — сказал я Изе, — наш Долинский и в самом деле скромничает: не в первом ряду, как вся азороссовская шляхта, а на самой камчатке…

Скромность, как говорится, украшает… кого там? Политика?

На самом деле я отлично помнил, кого украшала скромность: большевика, вот кого.

— Думается мне, — проговорил Изя медленно, — что этот парень никогда и ничего не делает без причины.

— Просто осторожничает, — сказал Иванов.

— Ммм… — пробормотал я. — Пожалуй, правильно. Сделаем тогда так: ты, каперанг, следи за залом, а я буду — за балконом. Что-то есть в его скромности, что паче гордыни.

— А я? — спросил Иванов. Он уже полностью передал командование в мои руки.

— Можете передать добро. Пусть выходит государь.

— Ну наконец-то, — пробормотал он облегченно.

— Только охрану оставьте.

— Не надо, — сказал Изя. — Там мои. В случае чего справятся.

— Оставьте, оставьте, — повторил я.

Иванов кивнул и исчез, осторожно затворив за собою дверцу.

— Ну что же, — сказал я Липсису. — Двигаем историю дальше?

— Полный вперед! — усмехнулся капитан первого ранга в отставке.

Монитор исправно показал, как зал замер, затаив дыхание, а потом как бы единой грудью выдохнул; и это означало, что историческое заседание съезда азо-россов наконец-то приблизилось к апогею.

— …Если, конечно, гражданам России угодно будет избрать меня своим государем… — так говорил, стоя на трибуне, Искандер, наш претендент.

Овации успели стихнуть, и его внимательно слушали.

Я перевел свою камеру на Искандера. На мониторе перекрестие прицела лежало прямо на его груди. Навести аппарат можно было очень точно. Он обладал прекрасной механикой. Я быстро вернул прицел камеры на балкон.

— Завтра состоятся референдум и избрание, — продолжал претендент. — Если вам хоть в какой-то мере близко то, что я говорил, если судьба державы волнует вас — сделайте правильный выбор. Я буду говорить еще и еще, отвечать на все вопросы, какие люди захотят мне задать; мне нечего скрывать, нечего стыдиться. Все мои желания — в том, чтобы достойно продолжить дом Романовых на российском престоле — с пользою для великой страны, для великого народа. Иншалла.

Я удовлетворенно кивнул. Уверенность в том, что Россия выберет себе наконец-то достойного правителя, была почти полной.

Я включил увеличение и приблизил лицо Наташи. Она сидела по-прежнему неподвижно, словно бы внимательно слушала речь. Но смотрела она вовсе не на Искандера. На Долинского! Я заметил в ее глазах тревожный блеск. И направил камеру туда, куда был направлен ее взгляд.

Лицо профессора заняло весь экран. Оно показывало, что Делийский волнуется. Были отчетливо видны капли пота. Он беспрерывно двигал челюстями, словно жевал резинку. Раз и другой посмотрел на часы.

Я понимал его. По его расчету, сейчас должно было произойти нечто. После этого «нечто» автобусик должен был сорваться с места и затеряться в московских улицах, заметая следы, Долинский же наверняка остался бы, чтобы принять участие в неизбежной всеобщей суете.

Он ждал; но ничего не происходило. И когда истекли те минуты, что он отводил на какие-то легкие неурядицы, он понял, что ожидаемого события не произойдет.

Тогда он начал открывать «молнию» на лежавшей в соседнем кресле сумке.

Я взял средний план. Наташа чуть шевельнулась, Долинский мгновенно глянул на нее и так же сразу отвернулся. Наташа тоже полезла в свою сумку и достала пистолет — подарок Филина. Но я надеялся, что ей не придется пустить его в ход.