Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне

Он улыбнулся так, словно я сказал что-то, совершенно наивное и не заслуживающее серьезного обсуждения.

— Нет. У нас есть все основания быть уверенными, что они находятся именно тут. Не просто основания: точное знание. Но нам не хватает имен и, кроме того, нужны доказательства. И как только мы с вашей помощью их получим, дело можно будет считать выигранным. И вам останется лишь беспрепятственно забрать Груздя — если ему понадобится помощь — и вернуть его всем нам.

— Да, заманчиво, — не мог не признать я.

— Вот видите! Так что дело за вами. Нужно всего лишь ваше доверие и откровенность.

— Я и не хочу ничего иного, как быть с вами совершенно откровенным. Другое дело — насколько это вам поможет.

— Уж за это не беспокойтесь.

— Тогда — конкретно: чего вы ждете от меня?

Он кивнул:

— Естественный вопрос. Он побуждает меня перейти к третьему и, пожалуй, главному пункту. Для того, чтобы обеспечить ваши действия в СП как можно лучше, мы должны знать имена людей, соприкасавшихся с Груздем в Производном Мире, точнее — тех из них, с кем вы намерены встретиться — или уже встречались там в процессе розыска. И знать, что именно они показали.

— Зачем они вам? Разве здесь, в яви, вы не можете вызвать их и, как говорят у вас, побеседовать?

— Неужели непонятно? Вы же прекрасно знаете, что всякий человек ведет себя по-разному наяву и во сне. Там вы способны получить у них такие сведения, которых они не дадут здесь — хотя бы просто потому, что не помнят, потому что память сна и память яви — вещи разные. Да что я вам растолковываю, вы сами можете прочесть мне лекцию об этом. Однако, в свою очередь, и мы здесь можем получить от них такую информацию, которой они там вам не дадут, и опять-таки не по злому умыслу, а потому, что, уходя в ПС, сами того не желая, оставляют ее тут. Вот почему мы сейчас нуждаемся в самой подробной и точной информации о том, с кем и как вы там работали и с кем еще намерены взаимно действовать, чтобы добраться до Груздя. Намеченный путь. Нужные люди. Этап за этапом. И кроме того: эти люди, безусловно, интересуют не только нас, но и наших противников. Зная этих людей, мы без особого труда выявим и тех, кто, помимо нас, ведет наблюдение за ними — и противник окажется у нас, как говорится, под колпаком.

— Очень убедительно, — сказал я, изображая самое серьезное внимание. — Не понимаю только одного: почему бы вам не получить все эти данные у моего руководства? Почему именно от меня? В конце концов, все данные сходятся к ним, я же не единственный, кто работает по этому делу.

— Просто потому, — сказал Халдей печально, — что там у них этих данных больше нет.

— То есть как?

— Да очень просто. Как вы прекрасно знаете, все сведения хранились в файлах. Кто-то провел компьютерную атаку. Все стерто и невосстановимо. Да, по-моему, атака эта началась еще при вас…

Это соответствовало действительности, и мне оставалось только подтвердить сказанное им.

— Вот почему нам пришлось обратиться к вам, — закончил он.

Все было очень логично. Правдоподобно. И все же… Все же.

Я вздохнул, выражая крайнее сожаление.

— Действительно, наше положение оказалось даже более затруднительным, чем мне казалось там, в ПС. И мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь.

Выражение его лица не изменилось. Только в глазах что-то изменилось на мгновение — словно кто-то мигнул фарами.

— Не понимаю: почему? Вы мне не доверяете?

— Да что вы, капитан! Такое предположение просто обидно. Дело совершенно в другом. Да вы сами знаете, в чем.

Он моргнул.

— Не представляю…

— Ну как же. Вы же сами только что об этом говорили: все то, что я знал там, в Пространстве Сна, там и осталось — в той моей памяти. Я ведь ничем не отличаюсь от других людей, согласны?

Его взгляд сразу заледенел.

— Это не откровенность. Остров. Это просто ложь.

— Вы мне не верите? Но ведь сами только что говорили то же самое!

Он не ответил — только сердито засопел. Минуты две мы молчали. Потом он проговорил:

— Я вижу — вы еще не созрели для серьезного разговора.

— Уверяю вас…

— Не надо. Остров, перестаньте. Ну что же: мы дадим вам некоторое время для размышлений. И вернемся к беседе, когда вы придете к выводу, что полная откровенность — в первую очередь в ваших собственных интересах. Напрягите свою память, Остров, и — я уверен — вы быстро вспомните все, что нам нужно.

— Но послушайте: я и так…

Он, однако, не внял призыву. Встал и стремительно вышел из комнаты — не хлопнув, впрочем, дверью, но аккуратно прикрыв ее за собой.

Я снова остался в одиночестве.

Сел и принялся думать.

Все, что сказал мне капитан, выглядело весьма правдоподобно. Однако опыт Пространства Сна учит не смешивать правдоподобное с истинным. Не привыкнув поступать так, сгинешь в два счета.

И было несколько зарубок, которые недвусмысленно говорили о необходимости тщательно проанализировать положение, в котором я оказался.

С одной стороны, существовала группа фактов, которые можно было признать неоспоримыми. В частности — то, что капитан Халдей был действительно капитаном Халдеем, и что был он работником именно той Службы, с которой мы впервые начали сотрудничать.

С другого же боку…

Я пытался сгруппировать мысли и подозрения, ввести их в систему. Впрочем, для качественного анализа не помешала бы еще кое-какая информация.

Я сидел на койке, внешне расслабившись и рассеянно глядя куда-то в угол; на самом же деле держал в поле бокового зрения видеокамеру, пытаясь определить ее тип и возможности. Это было нелегко, и ни к какому определенному выводу я не пришел. Определил, однако, что, каким бы широкоугольным ни был ее объектив, в комнате имелись участки мертвого пространства, находясь в которых, я оказался бы вне наблюдения. К сожалению, стена с окном обозревалась, надо полагать, очень хорошо. А во мне все более усиливалось желание попытаться выглянуть из этого окна; даже один взгляд на внешний мир порой дает множество необходимых сведений.

А почему бы мне и не сделать этого совершенно демонстративно, у них на глазах? Такое движение является естественным для каждого человека, оказавшегося в незнакомом месте. И если он не подозревает хозяев дома в неблаговидных намерениях, у него не возникает ни малейшего желания скрыть свои действия. Наоборот, если не сделать этого, у того же капитана может возникнуть уже не подозрение, а твердая уверенность в том, что я ему не поверил. Однако к такому выводу, к полному недоверию я ведь еще не пришел?

Еще нет, но, похоже, находился на пути к нему.

Что меня смущало?

Так, кое-что.

Ну, хотя бы «Тайгер». У нас в Институте никто никогда не переводил кличку шефа на английский или какой-либо другой язык. Мы вообще не переводили ни кличек, ни паролей, ничего — потому что в идентифицирующих системах у нас все было вложено на русском языке. Поэтому услышать такой вариант имени даже в частной болтовне у нас в Институте он не мог. Следовательно, если информация поступала к капитану Халдею от кого-то из наших, то слово «Тайгер» в ней никак бы не фигурировало. И тем более оно не могло бы возникнуть, если бы капитан получил информацию, проникнув в наши компьютеры, где все было до предела русифицировано.