Николай Коротеев - «Мир Приключений» 1977 (№22)

Оля вышла из дому, встала на лыжи и опять направилась к шоссе. Поравнявшись с конурой, она вдруг остановилась и вернулась в дом, взяла солдатский мешок Виктора, вынесла его на улицу и дала понюхать собаке. Потом снова отнесла мешок в столовую. Мать все-таки услышала ее осторожные шаги и встревоженно окликнула дочь. Оля объяснила, что ее ждут две женщины из больницы, которые потеряли свои варежки, и вот она, Оля, нашла наконец для них старые варежки и перчатки. Не дожидаясь новых вопросов, девочка выскочила из дома, отвязала собаку, встала на лыжи и, удерживая Динку около себя на ремешке, кинулась к шоссе На мостике она осмотрелась, внимательно прислушалась, все еще надеясь увидеть или услышать кого-нибудь, но на дороге не было ни души.

— Искать пойдем, Динка, понимаешь, искать! — сказала Оля. — Надо найти Виктора.

Пустив собаку вперед, девочка пошла по заминированному шоссе сквозь снежную мглу в сторону Андреевки. Снег посыпал еще сильней. В сто плотной пелене нетрудно и с дороги сбиться, и на мину наскочить. Но Оля не боялась. Она изучила дорогу до мельчайшей канавки, до каждого кустика в кювете — восемь лет ходила она по ней в школу осенью, зимой и весной, в дождь и снег, ранним утром и поздним вечером. Кому ж, как не ей, искать на этом шоссе человека?

«Если б ничего не случилось. Буйвол давно бы вернулся. Ведь уж почти совсем темно, — рассуждала Оля, едва успевая за собакой. — Да еще такая метель!»

Динка часто останавливалась, настойчиво тянула к краю дороги и нюхала снег Оле стало страшно; она пожалела, что взяла с собой собаку. Овчарка же нюхает следы Виктора, то есть ткнет именно туда, где он работал. А он ставил мины! Но Динку не отправишь домой одну, она все равно последует за хозяйкой. А это еще опаснее. Отводить же ее, привязывать на цепь — значит потратить много времени. А когда наступит темный зимний вечер, нечего надеяться найти человека, скорее всего, раненого. И тут она вспомнила, как инструктировал Денисов саперов: мины предназначаются для танков, броневиков и другой тяжелой техники, пешехода они могут и не почувствовать, — следовательно, укладывать их нужно там, где пойдут колеса и гусеницы, а не сапоги. Однако взводный тогда сказал: мины могут не почувствовать пешехода. Выходит, они все-таки могут и почувствовать. Оля решила идти строго по середине шоссе, а овчарку держать поближе к себе, — пусть нюхает воздух, а не тыкается носом в каждую мину. Какая-нибудь может взорваться и под пешеходом «по ошибке»!

Оля перехватила поводок и объяснила Динке:

— Давай поосторожнее, не спеши. А то не дождутся нас мама с Шурочкой и без нас пропадут.

Овчарка, казалось, поняла свою хозяйку — она больше не зарывалась носом в снег, а ловила запахи на расстоянии. Так они почти приблизились к Андреевке. Оттуда тянуло гарью. Динка остановилась, подняла голову, втянула воздух. Потом пошла дальше и еще тщательнее стала принюхиваться. Вдруг дернула, властно потащила Олю в сторону от дороги. Девочка испугалась: Динка вышла из повиновения, с нею невозможно справиться. И вот уже они оказались за кюветом, лыжи скользили неудержимо вперед, унося Олю в поле. Никаких следов здесь не было.

— Динка! Вот где надо искать! — чуть не плача, крикнула Оля, пытаясь повернуть овчарку обратно к шоссе. Но та перестала ей подчиняться. Тогда девочка изо всех сил натянула поводок и упала в рыхлый снег. Собака остановилась, подошла к хозяйке, ткнулась мокрым носом в ее лицо и жалобно заскулила.

«А может, она лучше знает, где искать?» — подумала Оля.

Оля решила довериться овчарке. Она поднялась, и Динка потащила ее вперед. Через несколько шагов собака остановилась, понюхала снег и стала разгребать его. Девочка ничего не видела. Но крепкие лапы Динки продолжали разбрасывать снег, и скоро Оля заметила что-то темное в полузасыпанной воронке. А через несколько минут они отрыли человека.

Виктор!

Он лежал метрах в сорока от шоссе, которое минировал. Ни одного следа поблизости не было. Около левой руки расплылось большое темное пятно. Должно быть, солдата отбросило взрывной волной и ранило. Оля осторожно смахнула снег с его лица. Оно было еле теплым. Девочка пыталась нащупать сердце, но вдруг ее пальцы попали во что-то липкое.

Оля опустилась на колени, прильнула ухом к груди сапера и под шинелью, взмокшей от крови, услышала слабые толчки.

— Динка, скорее! — скомандовала девочка, сбросила с себя тулуп и стала переваливать на него большое, неподвижное тело.

Наконец раненый оказался на тулупе. Подсунув под него лыжи, проваливаясь в снег выше колен, стуча зубами от волнения и холода, Оля попробовала подтащить его к дороге. Но как ни старалась, не могла сдвинуть с места.

— Что же делать? — чуть не плакала она. — Ведь недалеко больница! Неужели не успею? Динка, милая, хорошая, что ж ты стоишь как дурочка? Помоги же!

Собака, услышав нотки отчаяния в ее голосе, вцепилась зубами в воротник тулупа и, пятясь, потянула его на себя. Но лапы ее провалились, она потеряла опору и села на хвост. Тут Оля догадалась продеть поводок в дырочки на концах лыж и повернуть Динку носом к шоссе Девочка толкала лыжи сзади, и дело пошло на лад. В это время на дороге показались двое мужчин. Увидев девочку и собаку, тащивших что-то непомерно для них тяжелое, они поспешили на помощь. У мужчин были пустые носилки; они возвращались из деревни, где уже не осталось раненых. Общими усилиями быстро переложили Виктора с тулупа на носилки и скорым шагом направились к больнице. Надевая на ходу тулуп, Оля предупредила санитаров, чтобы они шли аккуратно по середине шоссе. Она хотела объяснить, почему надо идти именно по середине, но мужчины уходили от нее все дальше вперед, а она отставала от них все больше и больше. Динка уже не натягивала поводок и терпеливо трусила рядом с измученной девочкой.

В единственной операционной деревенской больницы мог разместиться только один стол. За ним работал пожилой хирург Никита Матвеевич Незамаев. Он уже оперировал несколько часов. Совершенно белые густые волосы его посерели и намокли от пота. Обычно ясные и быстрые зеленоватые глаза сейчас отяжелели, веки набухли. Дверь в операционную была раскрыта настежь, потому что тут же, в коридоре, приспособили для операций другой стол. Здесь оперировала молодая женщина, совсем недавно получившая диплом хирурга, — Софья Ивановна Рябинина. Она еще нуждалась в советах старшего коллеги. Незамаев давал их, не отходя от своего больного.

В тесной регистратуре, в зубном и терапевтическом кабинетах, на топчанах, на носилках и прямо на полу лежали раненые, ожидая своей очереди. Тем, кому достаточно было перевязки, делали ее на улице и сейчас же отправляли обратно в Андреевку.