Николай Коротеев - «Мир Приключений» 1977 (№22)

— Не забудь, Оля, ты — моя невеста! А хошь, сейчас увезу!

— Не забуду, — твердо сказала девочка, почувствовав, что и ему на прощанье нужно сказать хорошее слово. — Приезжайте после войны.

Из детской высунулась Шурочка. Девочка испугалась, что этот жених и впрямь может забрать с собой сестру. Подбежав к Оле, она ухватилась за телогрейку обеими руками и начала реветь. Но Цибуля ушел из дома один. Около девочек собрались остальные бойцы. За спиной у каждого висел походный мешок, ремнями на шинелях пристегнуты лопатки в чехлах, в руках пилы и топоры. Саперы молчали.

— Это последнее отступление! — проговорил наконец кто-то. Еще Кутузов сказал: «Дальше некуда, за нами — Москва».

И опять наступило молчание.

— Надо Евдокию Павловну поблагодарить, — нарушил его Денисов.

С тех пор как ушел Николаи Иванович, хозяйка ни разу не появилась ни в столовой, ни на кухне. Некому было носить ее на руках.

Оля распахнула дверь маленькой комнатки, где на самодельном кресле сидела больная, и саперы подошли к порогу. Заговорили сразу все, сбивчиво и торопливо.

— Ну, нам пора, — тихо напомнил взводный. — До свидания, Евдокия Павловна. Спасибо вам за все, за все!

Евдокия Павловна только кивала, едва удерживая слезы.

Когда захлопнулась дверь за последним бойцом, Денисов вернулся. Виктор бросил самокрутку, встал, вытянулся перед командиром.

— Задача ясна? — спросил лейтенант, положив руку на крутое плечо молодого солдата.

— Ясна, товарищ лейтенант! Заминировать оставшийся участок шоссе и догнать вас! — отчеканил Буйвол-Кот.

— Осторожнее, Виктор, — взводный насупился, опустил глаза. — Трудно одному. Не оплошай…

— Есть осторожно! — еще больше вытянулся минер. — Не впервой!

Денисов внимательно осмотрел его с ног до головы и невольно улыбнулся. Такая силища в этой высокой, стройной фигуре, такая уверенность во взгляде, что беспокоиться не следует. Сколько раз он давал этому парню трудные поручения, и никогда тот не подводил.

— До скорого! — потряс командир руку Виктора. — К вечеру завтра, думаю, вместе будем.

Они трижды поцеловались, и лейтенант шагнул к двери. Но почему-то обернулся и увидел Олю. Она, прижав руки к груди, шагнула навстречу. Он кинул рукавицы на стул, взял ее под локти, приподнял с пола.

«Ах, если б не отдал Цыбуля Петуха! Не оставалась бы она в этом незащищенном домике, с больной матерью, сестренкой… «под немцами», — с горечью подумал Денисов.

— Не робей, Оленька, — вслух сказал он. — Все будет хорошо. Помни наказ отца… дяди Матвея, — тихо досказал взводный, опуская девочку на пол. И, схватив со стула рукавицы, выбежал из дома.

Виктор сел, машинально поднял с пола брошенный окурок, чиркнул спичкой, искоса наблюдая за Олей. Она подошла к окну, поскребла ногтем иней на замороженном стекле и долго смотрела вдаль, туда, куда ушел саперный взвод.

Оля проснулась еще до рассвета от какого-то шороха в соседней комнате. Осторожно поднялась, чтобы не разбудить мать и сестренку. Спали они все вместе, почти не раздеваясь, на двух постеленных на полу матрасах. «Чем меньше оставить вещей в доме, тем больше их сохранится», — говорил отец и даже детскую кроватку опустил на лед в замерзшем пруду.

Оля пригладила волосы и вышла из детской. В столовой, уже одетый, с небольшими деревянными ящиками в руках, стоял Виктор.

— Доброе утро, — тихо сказал он и направился к двери.

— А завтрак?! — воскликнула Оля.

— Спасибо, не хочу.

Но девочка преградила ему путь:

— Я одну минутку! — Она быстро, на цыпочках пробежала в кухню и через мгновение вернулась, на ходу завертывая в газету мясо и две лепешки, испеченные накануне. — Вот! — протянула она сверток.

Виктор поставил ящики на пол, смущенно взял из рук Оли сверток и положил его в карман.

— Вы еще зайдете к нам? — заглядывая ему в глаза, спросила девочка.

Он улыбнулся, показав крупные, ровные зубы, и кивнул:

— Обязательно! Мой мешок остается здесь К обеду, наверное, вернусь.

Виктор поднял ящики и вышел.

Оля выбежала на террасу и, облокотившись на подоконник, занесенный снегом, крикнула:

— Скорее возвращайтесь, я обед приготовлю! Это было 28 ноября 1941 года.

Часа в три дня на Андреевку снова налетели немецкие самолеты. Рев моторов, взрывы бомб, стрекотание пулеметов продолжались бесконечно долго. Фашистские летчики, точно развлекаясь, сбрасывали зажигалки и фугаски на деревню. А ведь, кроме мирных жителей — стариков, женщин и детей, — там не оставалось никого. Воинские части еще вчера отступили к станции Крюково…

Оля с пустой террасы видела горящие дома в деревне, видела, как падали люди. Но, поборов в себе страх, она приготовила еду матери и сестренке, перекусила сама и пошла кормить собаку и козу.

В сумерках, в полутемной столовой, она наткнулась на что-то мягкое. Наклонилась, пощупала руками и поняла, что это мешок Виктора. Оля опустилась около него на корточки.

«К обеду вернусь», — вспомнила она. Но уже темнеет, а сапера все нет. «А вдруг он…» — девочка вскочила и побежала к матери.

— Мамочка, — спокойно начала Оля, — Виктор не вернулся. Я пойду поищу его. Ладно, мамочка?

Руки Евдокии Павловны опустились. Она молчала.

— Мама, милая! — продолжала Оля. — Может быть, ему нужна помощь. Ведь, кроме нас, никто про него не знает. Если он ранен, снег засыплет и люди пройдут мимо. Посмотри, какой снег повалил! — Оля прижалась к плечу матери, ласково погладила ее черные прямые волосы и тихо продолжала: — Наверное, он где-нибудь рядом. Ты не бойся, мне помогут. Там сейчас подбирают раненых. Только бы найти…

Евдокия Павловна мучительно думала, как решить? Оля права. В деревне никто не знает о солдате, ушедшем на боевое задание из лесного домика. Конечно, девочке помогут взрослые. Но где она будет искать Виктора? Он ставит последние мины на дороге… И снег, как нарочно, повалил стеной. Чего доброго, в такой мгле легко наступить на одну из мин…

Наконец мать решилась:

— Иди, но помни: мы без тебя пропадем, если не вернешься. Ты уж, Оленька, не ищи сама. Раз там раненых подбирают, скажи кому-нибудь, что минер пропал, пусть они поищут.

Оля вскочила:

— Не волнуйся, мамочка, со мной ничего не случится. Я попрошу больничных поискать Виктора, — и выбежала из комнаты.

Надев большой отцовский тулуп, Оля вышла к шоссе. Долго стояла у мостика, всматривалась, прислушивалась. Никого не было. Наверное, уже всех раненых перевезли, — значит, надо идти самой.

Девочка вернулась, чтобы взять лыжи и предупредить мать. Но у крыльца передумала: не нужно ей ничего говорить, пусть считает, что она не одна, а со взрослыми. Тихонечко, стараясь не шуметь, Оля взяла на террасе свои легкие лыжи и направилась было к двери. Лыжи, пожалуй, лучше взять отцовские, охотничьи. Они, правда, потяжелее, зато широкие, не проваливаются в рыхлом снегу и с большими креплениями, из которых не выскальзывают валенки. Отец делал их сам, с дырочками в носах для веревочки на случай, если убьет так много зайцев, что не сможет донести их на плече и придется погрузить на лыжи. Увы, дырочки и веревочка папе ни разу не пригодились.