Михаил Михеев - Год тысяча шестьсот

- Не узнаешь?

Шлюпка уже прошла половину расстояния, и можно было разглядеть на одиночном пассажире робингудовскую шапочку с пером.

- Так, так? - сказала Ника. - Предстоит мужской разговор. А не захочет сеньор Оливарес взять реванш?

- Не думаю. Он же едет один. Просто, как ты догадалась, у нас будет мужской разговор. Конечно, будем выяснять отношения, но пока на словах.

- Тогда ты не очень развешивай уши. Как я понимаю сеньора Оливареса, для него лучший аргумент в таком разговоре - пистолетная пуля. Особенно, если он уверен, что выстрелит первым. На всякий случай, я на вас через окошко посмотрю. Видеть меня здесь, рядом, ему тоже не доставит удовольствия.

Ника вернулась в каюту. Шлюпка подошла к "Санте". Сеньор Оливарес бодро вскарабкался по трапу, шагнул через фальшборт. Он был без шпаги, но с неизменным пистолетом за поясом. Одна щека его припухла и заметно отличалась от другой. На Клима даже не взглянул.

- Где капитан? - спросил он у Винценто.

Увидев открытую дверь капитанской каюты, он замедлил шаги, быстро оглянулся, видимо, опасаясь, не попал ли он в ловушку. Но, кроме Клима и Винценто, никого больше на палубе не было, а Клим в его сторону даже и не глядел.

В каюте капитана сеньор Оливарес пробыл недолго. Вышел, держа шапочку в руках, перекрестился на ходу.

- Когда?

Винценто ответил.

Сеньор Оливарес нахлобучил шапочку. Заложил руки за пояс, не спеша, по-хозяйски, оглядел бессильно свисающие паруса.

- Если к утру не поднимется ветер, капитана будем хоронить здесь.

Это звучало как приказ. Винценто было выпрямился по привычке, однако не ответил, как подобает: "Есть!"

- Пошлите шлюпку с боцманом на "Аркебузу", - продолжал Оливарес. - На "Санте" маловато матросов. Пусть боцман отберет десяток и привезет сюда. Я остаюсь здесь.

Не услыхав и сейчас привычного ответа, Оливарес нахмурился. То, что его распоряжения могут быть не выполнены, видимо, даже не приходило ему в голову. Он строго посмотрел на Винценто, и тому заметно стало не по себе. Клим понял, что пора вмешаться в разговор.

- Сеньор Оливарес, - сказал он внятно, стараясь точно подбирать испанские слова, - по последнему распоряжению капитана Кихоса, которое он сообщил нам, мне и Винценто, вы поведете "Аркебузу" в Порт-Ройял. Кроме вас, это некому сделать. На "Санте" за капитана остается сеньор Винценто, он пока не освоился со своим назначением, и это помешало ему все как следует объяснить.

- А вы? - повысил голос Оливарес. - Кто вы такой, чтобы говорить от имени капитана Кихоса?

- К сожалению, капитан Кихос, по причине своей болезни, не смог записать свое последнее распоряжение в судовой журнал, он успел только высказать его в моем присутствии.

- Почему я должен вам верить?

- А я и не прошу вас верить. И я, и сеньор Винценто просим вас выполнить последнюю волю капитана и вернуться на "Аркебузу".

Ястребиные глаза сеньора Оливареса прищурились.

Некоторое время он пристально разглядывал Клима и Винценто, соображая, как поступить. В дерзости отказать ему было нельзя, согласиться на трусливое отступление он не захотел.

Тонкие губы его сжались в жесткую черточку, он сделал два быстрых шага назад, положил руку на пистолет... и тут почувствовал, как в его спину между лопаток уперлось что-то твердое и острое.

Оливарес послушно убрал руку с пистолета. Он даже не стал оборачиваться, догадался и так. Конечно, это была Ника. Заметив, что переговоры у мужчин готовы зайти в тупик и становятся явно опасными, она вышла из каюты и приняла в них участие.

- Сеньор Оливарес, - продолжал Клим самым благодушным тоном, как будто ничего не произошло, - капитан очень сожалел, что не смог с вами проститься. Он просил передать вам его благословение... и это еще не все. Одну минуточку...

Он зашел в каюту капитана и вернулся с сундучком.

- Здесь - тысяча песо. Капитан передает их вам и вашей команде как долю приза за "Аркебузу".

Клим придумал все это в последний момент, и в его словах, пожалуй, было маловато логики и много импровизации, поэтому Винценто удивленно уставился на сундучок. Даже сеньор Оливарес несколько растерялся и уже не знал, как себя сейчас вести. Но и деньги - как верно решил Клим - часто действуют вне логики, а тысяча песо - это тысяча песо! После минутного замешательства сеньор Оливарес сдержанно кивнул головой.

Сундучок спустился в лодку. Резкими движением Оливарес оттолкнулся от борта, но, прежде чем сесть, некоторое время пристально разглядывал снизу лицо Клима, пытаясь догадаться о причинах столь странного, по его мнению, поведения этого неожиданно появившегося самозванца.

Ника забеспокоилась, толкнула Клима в бок.

- Отошел бы от борта. Как бы не пальнул. Обид этот сын гранда не прощает, как я догадываюсь.

- Не прощает, - согласился Клим. - Но сейчас он задумал другое.

- Что еще?

- А вот мы увидим.

Так и не сказав на прощание ни слова, Оливарес сел на скамейку. Шлюпка ходко пошла к "Аркебузе".

- Сеньор Винценто, - сказал Клим, - у нас в порядке носовые пушки?

- Конечно, а как иначе, и пороха, и ядер хватит на целое сражение. А зачем вам?

- Пока еще не знаю. Спросил так, на всякий случай.

- Но вот канониров у меня нет. Все перешли на "Аркебузу".

- Ничего. Канонира, если нужно, я найду.

И Клим направился в кладовую к Дубку. Ника перехватила его на ходу.

- Скажи, пожалуйста, что за инсценировку ты устроил с сундучком капитана Кихоса? Или он тебе что-то такое говорил, и ты мне не успел перевести?

- Конечно, не говорил, - ухмыльнулся Клим.

- Тоща зачем?

- А ты не догадываешься?

Ника молча какое-то время разглядывала Клима.

- Ясненько! - наконец сказала она. - Для гарантии. "Аркебуза" должна приплыть в Порт-Ройял, этот сундучок отыщут там археологи триста лет спустя. А часы прибудут вместе с нами. Что ж, вряд ли ты сам мог до такого хитрого хода додуматься. Не иначе предки подсказали. Что ни говори, а церковь, как известно, интригами и хитростью бедна не была.

- Да, по этой части мои предки соображали.

- А для чего тебе конвоир?

- Пока не скажу. Если все верно, что про Оливареса подумал, что скоро сама увидишь.

Дубок браво и с готовностью вскочил Климу навстречу. Поднялись и его товарищи, понимая, что обязаны свободой этому странному русскому.

Только Оливайо остался сидеть в своем углу, непримиримо и зло посверкивая на них своими черными, горящими ненавистью глазами.

"Молодец! - невольно подумал Клим. - Дать бы ему оружие да его негров освободить, нарубил бы он из нас капусты. Даже жаль оставлять такого мощного вождя на погибель в Порт-Ройяле..."

Клим заметил невольно, что он и здесь, в этом иллюзорном мире, пытается и рассуждать, и действовать, и заглядывать вперед, как будто все существует на самом деле, и все, в чем он принимает участие, будет продолжаться и без него. И в то же время полной уверенности, что все это исчезнет, как только выключится генератор, у него также не было...