Борис Стругацкий - Полдень, XXI век, 2009 № 01

Третий день дул хамсин.

В это время у Маркиша всегда болела голова, подскакивало давление, и хваленые таблетки доктора Познера не помогали. Обстановка не позволяла.

Поэтому он хмуро и раздраженно смотрел на докладывающего суть дела Григоровича. На сегодняшний день они имели три трупа, полную неясность ситуации, отсутствие каких-либо версий и неприятные звонки сверху. Впрочем, начальство тоже можно было понять, на начальство давили журналисты, представляющие широкие слои общественности. Черт! Стоило ли уезжать из Советского Союза, чтобы и здесь столкнуться со всем тем дерьмом, от которого убегал!

— Эллен Гриц, — сказал Григорович, бросая на стол пачку фотографий. — Уроженка Царицына. Никаких государственных секретов. Мысли о том, что она связана с продажей наркотиков, просто смешна. И долгов у нее особых не было. Правда, был один случай. Она торговала на базаре, взяла у знакомых деньги под проценты, тут случился этот русский обвал из-за махинаций правительства на рынке облигаций. Ее, как выражаются русские, «поставили на счетчик». Чтобы расплатиться, она продала квартиру и жила с матерью в общежитии. Собственно, это и побудило ее к выезду из страны. Еврейская кровь начинает играть, когда случаются жизненные трудности. К нам приехала уже беременной. Русские коллеги заверили нас, что никаких трений у нее с кредиторами не было. Да и глупо думать, что ее приедут убивать из-за пары тысяч долларов.

— Все дело в ребенке, — кивнул Маркиш. — Охотились за ребенком. Выяснили, кто его отец?

— Мать-одиночка, — вздохнул Григорович. — Дитя одноразовой любви.

— И все-таки все заключается именно в ребенке, — сказал Маркиш. — Вспомни, эти двое, они ведь сразу потребовали от медсестры показать им родившегося ребенка. А потом один из них удивился, сказав, что добраться до ребенка оказалось легче, чем снять проститутку в Хайфе. А потом…

— А потом они начали усердно резать друг друга. Кстати, Давид, а что, проститутку в Хайфе снять легко?

— Сейчас нравы простые. — Маркиш отсутствующе посмотрел на товарища. — Эти сефардки, они быстро поняли, что легче и быстрее всего можно заработать, раздвинув ноги.

— И что мы имеем с гуся? — уныло вздохнул Григорович.

— Мы имеем три трупа, сгоревшую машину и женщину, за которой охотятся по неизвестной причине. И женщина эта из бывшего СССР. Вот это мне совсем не нравится. С этими гоями всегда случаются разные казусы.

— Давид, ты говоришь, словно сам не жил в Баку до тридцати пяти лет. — Григорович закурил. — Кстати, что с этим типом, который сгорел в машине? Что-нибудь прояснилось?

— Обгорел он хорошо, — Маркиш недовольно мотнул головой. — А так ничего особенного. Машину он взял в Иерусалиме позавчера. В пункте проката. Машина оформлена на имя Германа Вахта, туриста из Германии.

— И что же?

— А то, — с неожиданной злостью выпалил Маркиш. — Этот самый Герман Вахт оказался одним из молодых людей, посетивших прошлой ночью родильное отделение. Сейчас он лежит в морге с перерезанным горлом и не может ответить, кому он отдал ключи от машины.

— Я думаю, что к больнице они приехали втроем. Двое пошли изымать ребенка, а третий остался в машине. Потом он увидел, что женщина уходит из больницы, решил исправить ошибку товарищей, но не справился с управлением машиной.

— Ты хочешь сказать, что он ждал у больницы три дня? — с сомнением сказал Маркиш. — Глупая версия. Самая глупая версия из тех, которые когда-то высказывались при мне. Впрочем, чего еще ждать от почти коренного еврея? Бог слишком ласково гладил вас по голове. Это с его-то ручкой! Но то, что они были вместе, не вызывает сомнения. Все трое из одной группы. Хотел бы я знать, зачем им нужен новорожденный еврейчик, который никогда не видел папы и еще не привык к материнскому молоку!

— Я все-таки думаю, что все дело в неизвестном нам отце. Быть может, заказ на ребенка поступил именно от него. Мы пока не знаем, с кем эта девица спала. Быть может, папа его из этих крутых новых русских и хотел вернуть ребенка в Россию. А может, он хотел избавиться от него, чтобы не иметь никаких имущественных проблем.

— Выглядит красиво, — снова засомневался Маркиш и принялся смотреть, как уплывают кольца сигаретного дыма в сторону окна, за которым плавило асфальт солнце. — Только вот писано это вилами по воде. Лучше отправляйся и собери информацию по этим двум туристам, — Маркиш щелкнул пальцами. — На этого Германа Вахта и второго… Его установили?

— Еще вчера, — сказал Григорович. — Зря ты говорил, что мы работаем медленно. Это русский. Точнее — грузин. Мачарашвили Мелитон Гочиевич. Представлял русскую фирму «Элегант». Двадцать семь лет, мастер спорта международного класса по вольной борьбе. В 2006 году, после того, как получил серьезную травму на ковре, ушел из спорта. Некоторое время подвизался в комитете по физической культуре, потом ушел на вольные хлеба в этот самый «Элегант». К нам прилетел рейсом «Ганзы» в качестве туриста. Захотел поскорбеть у Стены плача. Между прочим, прилетел он одним рейсом с Вахтом, но места у них в разных салонах.

— Это ни о чем не говорит, — вздохнул Маркиш. — Кто еще летел этим рейсом? Подходящие кандидатуры есть?

— Подходящие в смысле чего? — поднял брови Григорович.

— В смысле третьего трупа… Того, кто сгорел в машине.

— Я попросил полицию принять меры к местонахождению каждого из пассажиров, прибывших этим рейсом, в возрасте от двадцати одного года до тридцати пяти лет, среднего роста, среднего телосложения и к тому же блондина. Таких набралось семь человек. Двоих можно отбросить сразу, они приехали в Министерство сельского хозяйства. Остается пятеро. Их данные я списал из заполненных при въезде деклараций. Результаты проверки обещали сообщить к вечеру.

— Работайте, работайте, — покивал Маркиш. — И запросите у русских информацию об этом борце. Что у них есть на него. Сейчас их бывшие спортсмены часто начинают криминальную жизнь. Заодно узнайте, имел ли гешефт в России Герман Вахт, и не пересекались ли там его пути с некой Эллен Гриц?

Террористы опять обстреляли Хайфу.

Шесть ракет легли почти в центре города, наполовину разрушив жилой дом, и сожгли два автомобиля на платной стоянке. Маркиш пил кофе и думал, что все это будет продолжаться долго. Ненависть долговечна. И дело было даже не в образовании Израиля, не в захваченных в ходе Шестидневной войны территориях, все упиралось в менталитеты и уклад жизни, который у обеих сторон был слишком разным, чтобы эти стороны поняли друг друга.

Араб относится к женщине, как к добыче, а для израильтянина она — все, не зря же происхождение ведут по женской линии. И это препятствие, которое не дает еврею и арабу понять друг друга, а все усугубляется взаимными несправедливостями и делением храмов, у каждого свой бог, и каждый требует своей жертвы.