Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июнь 2012)

Но вслух он спросил: «Модуль пристыковался?»

Аша кивнула. Ничего от другого мира в ней уже не было.

И сам Кэл чувствовал освобождение. После филзы и короткого крепкого сна он снова был полон жизни. Возможно, теперь он действительно поймет китайца. Почему нет? Десантники не дураки. Им доверяют многое. Даже спасение мира. Ведь их готовят именно к этому.

«Почему ты здесь?»

«А где я должна быть?»

Он покачал головой: «Не знаю».

Он, правда, не знал. Он даже не знал, чем занимается Аша.

Возможно, представляет одну из тех секретных структур, которыми даже Кокс не интересовался. Неважно. Пока не важно…

«Зачем ты оставляешь сумку у лифта?»

«Во мне всего пятьдесят килограммов, – улыбнулась Аша. – А лифт рассчитан минимум на десантника».

«Когда модуль пристыковался?»

«Если точно – тридцать три минуты назад».

«Я не слышу шума на палубе. Разве десантников не встречают?»

«Берег Маклая закрыт… – Что-то вдруг изменилось. Аша опять смотрела на него из тьмы, мохнатая, влажная, вся в округлых, колеблющихся щупальцах. – На обработку модуля уйдет не меньше часа…»

«Сколько человек в модуле?»

«Никакой связи. Мы не знаем».

«Но в баре показывали лица десантников».

«Мы не знаем, кто именно находится в модуле».

Ну да… Модуль был отстрелен в аварийном порядке… Кто-то мог не успеть… А потом был залп по золотой сетке… Тревога! Тревога! Столько времени прошло?.. Кэл имел в виду не жалкие семнадцать месяцев, что значат семнадцать месяцев для мертвеца? Он имел в виду всё время – от Большого взрыва до благородного парня с трезубцем молний в мускулистой руке. Он даже скосил глаза на плакат. «Остановись, брат!»

Аша засмеялась: «Я, скорее, сестра».

Кэл повернул голову: «Разве я что-то произнес?»

Она удивилась: «Ты только что сказал: остановись, брат!»

Он спросил: «Разве мог в модуле кто-то выжить? Сколько они отсутствовали?»

Аша ответила: «Восемнадцать часов… Кто-то мог выжить…»

«А ты давно здесь?»

Кэл имел в виду кубрик.

И надеялся, что она ответит – давно.

Тогда отпала бы нужда в объяснениях.

Но Аша промолчала. И он лежал перед нею – потный, обнаженный, покрытый шрамами и рубцами, и понимал, что она, наверное, видела, как он жрал эту проклятую чудесную филзу.

«Ты кричал во сне…»

«Во сне? – пробормотал Кэл. – А может, это я жил?»

Она нисколько не удивилась его словам: «Возможно».

«А разве в модуле…» – начал он.

«Не говори о модуле! Зачем?»

«Мы можем открыть его…»

Она поняла Кэла по-своему: «Хочешь умереть?»

Умереть? А что в этом необычного? – подумал Кэл. Большой взрыв – это всего лишь начало конца. Как взглянуть. Всё зависит от угла зрения. И от масштаба. Аша остро чувствовала ужас голого громоздкого человека, лежащего перед нею на незастланном рундуке. Она старалась не смотреть на бывшего десантника. Боясь выдать себя, пыталась обойтись простыми мыслями. Самец крикнет по ветру, самка откликнется… Аист поведет глазом, аистиха снесет яйцо…

«Когда-то я вязала крючком, – сказала Аша вслух, изо всех сил пытаясь сдвинуть с места огромное, неповоротливое, вдруг остановившееся время. – Научилась специально, чтобы подарить своему дружку сноубордическую шапку. Ты же знаешь, парни никогда не против. Они много чего хотят, но редко что имеют. Я часто ездила магнитным поездом к подруге и вязала в пути. Что-то вроде медитации. Подруга меня не одобряла. Пока ты вяжешь эту свою уродливую шапочку, говорила она, твой дружок гуляет с другой. Пускай нагуливает аппетит, смеялась я. Но однажды оказалась в купе с тремя «гамбургерами». Ужас, как походили на моего дружка. В этом возрасте их нельзя отличить друг от друга, разве что по запаху. Они сидели напротив меня и на соответствующем диалекте перетирали события своей мутной жизни. Бритые, с семками. И пялились на мое вязание. Один даже снял шапочку, чтобы убедиться, что и на ней есть следы вязки. А я расстраивалась, что нитку взяла толстую, не под размер крючка, и петли приходится вытягивать, а эти придурки ничего такого не понимают. И была в полном шоке, когда, выходя, один из “гамбургеров” заявил: “Слышь, сестренка. Тебе бы крючок не три с половиной, а четверочку”».

«Слышала о философе Маете?»

«Аааа… Этот сумасшедший… Закодировал в геноме какой-то бактерии послание сразу ко всем разумным существам космоса…» Она отвернулась: «Кому интересны бактерии?..»

Это ничего, подумал он. У каждого свой масштаб.

Если во дворе сушатся штаны, не проходи под ними.

Ну да, это так. Но всегда найдется существо, отвергающее подобные наставления.

Аша с ужасом смотрела, как подымается этот ужасный наклонный человек – весь в рубцах, как в заплатах.

«В какой шлюз ввели модуль?»

«В третий. Это здесь. Совсем рядом».

Могла и не объяснять. Кэл чувствовал ее ужас.

Но заглядывать в мертвый модуль проще, чем спариваться со случайной туристкой, это тоже понятно. Аша смотрела на Кэла так, будто что-то начала прозревать. А может, вспомнила черного Кокса. В отличие от наклонного урода, медленно натягивающего мятые штаны, черный Кокс, конечно, был чудесным явлением, и она конечно, конечно, конечно, бесчисленно много раз конечно надеялась, что Кокс жив…

Черный Кокс… Ну да… Когда в раскаленном модуле с черного Кокса лентами слезала обваренная кожа, бригадир Маклай выдавил через силу: «Аты, парень, оказывается, тоже белый». Он чувствовал. Слизистого девонского таракана тоже нелегко назвать братом, если даже ты рос с ним в одном болоте…

Керамитовая стена, расписанная ржавчиной.

Кэл не спрашивал, спустилась ли Аша именно к нему, скорее, занималась своими делами. Просто притянул к себе. До пояса он был обнажен, от него резко несло потом. «Обними меня». Наверное, так говорил Аше Кокс. И Аша, похоже, подумала о том же, потому что ее вырвало.

«Это ничего, – ободряюще сказал Кэл. – Я знаю, что я не красавец».

Она опять поняла его по-своему и, утирая мокрые губы, кивнула: «Давай не здесь».

«Другого случая не будет. – Он чувствовал, как обреченно руки Аши легли ему на шею и плечи. Она не могла, у нее не было сил сопротивляться. – Обними и не отпускай меня ни на секунду».

До нее дошло: «А если отпущу?»

«Тогда я уже ничем не смогу тебе помочь».

Она провела пальцем по его рубцам: «Где ты попал в такую переделку?»

Он отвернулся: «Это потом… Всё потом…». И добавил: «Не смотри на меня. Хватит на сегодня блевотины».

Она выдохнула: «Да».

«Прижимайся крепче, и все будет хорошо».

Он всеми силами старался донести до Аши свою уверенность.

Она ведь не понимает, думал он. То, что она увидит в модуле, вышибет почву из-под ее ног. Десантников специально готовят к тому, чего они представить себе не могут, а вот у сотрудников секретных служб воображение ничем не задавлено. Он чувствовал тонкие руки на своем плече и на шее. Эти руки подрагивали, скользили, но не срывались. Он невольно вспомнил руки Хлои. Вдова ни на секунду не скрывала, как отвратительно ей его дыхание, но это как раз и понятно: ведь Хлое, наверное, приказали докричаться до самых скрытых его центров. К тому же, Хлое мешали мысли об офицере Соле: она не понимала, почему именно он толкает ее в постель с человеком, к которому она больше ничего не испытывает… Ладно, это потом… Всё потом… Если модуль окажется пустым, станет Аше легче? Если мы увидим трупы, среди которых не окажется черного Кокса, станет ей легче? «Сограда», если верить Аше, а не своей собственной памяти, потеряла десантный модуль всего каких-то восемнадцать часов назад. Чего Аша хочет? Просто вернуть черного Кокса? Или тоже стать вдовой Героя – как Хлоя? Кто, кроме вдовы Героя, может забыть про войну, отдалиться от трупов, потерь, от безмерности пространств, от тесного гигантизма военных кораблей. Она будет представительствовать на всяких торжественных праздничных собраниях, к ее руке будут подводить молодых десантников – для клятвы…